Он вышел на балкон. Снизу, из распахнутого окна кухни,
доносились приглушенные голоса — слов не разобрать, а
жаль... Саша облокотился на перила и невидяще уставился на
вызолоченную садовую листву и силуэты гор. Прохладный
осенний ветерок просовывал под рубашку ледяные ладони, зас-
тавляя вздрагивать и ежиться. Но возвращаться в тепло спальни,
пропахшей сексом и виноградным табаком, не хотелось.
— Подумай. Я тебя пока не тороплю, — голос Арека
прозвучал достаточно громко, чтобы удалось понять фразу.
Ответ Хайнца Александр не расслышал — вроде бы и был
ответ, но невнятно, почти шепотом. И, свесившись через перила
и вытянув шею, вдруг понял: им движет не только любопытство.
Можно честно признаться хотя бы себе: «Да, в этот коктейль
добавили зависть».
Что Хайнц, что любой кеннорийский мусорщик или без-
работный алкоголик имели полное право повести наместника
к алтарю. А туземец, пусть тысячу раз умный-разумный, эру-
дированный, образованный, да еще и миллионер в придачу — не
о себе же речь — и думать о таком не моги. И поэтому в жела-
нии разобрать чужой разговор была зудящая составляющая:
«Неужели откажется? Откажется от того, что мне никогда и ни
при каких обстоятельствах не предложат?».
«Что-то я не то на себя примеряю... Надо гнать такие мысли.
Десять встреч — пока не изменились условия — десять встреч, и
из головы и из сердца вон».
Поднявшийся в спальню наместник результат переговоров
не сообщил, а Саша принципиально не стал задавать вопросов.
Они выпили кофе в молчании, приткнувшись по углам разво-
рошенной постели и глядя в беззвучно работающий телевизор —
словно опасались, что завязавшаяся беседа разрушит декорации
«семейного» утра. Слишком много было опасных или неприят-
ных тем, на которые легко сбиться.
Минут через двадцать, прочитав очередное сообщение в
звякнувшем телефоне, Арек поинтересовался:
— Когда тебе надо на работу?
— Не знаю. Как свет дадут. Центр обесточен...
— Хм... то я и думаю — почему генератор в подвале трещит?
— Потому... подстанцию ремонтируют. Обещали сегодня включить. В крайнем случае — завтра. Мне менеджер должен позвонить.
— Я могу сегодня не возвращаться в столицу, — сообщил Арек. — Обычно я возвращаюсь и вечером ужинаю в Офицерском собрании. Воскресная традиция. Все уже к этому при-
выкли, стоит не появиться, сразу кто-нибудь из соглядатаев Илле донесет... но он уезжает на Кеннор. Какой-то памятник будет открывать, он же искусствам покровительствует. Хвала
богам, мое присутствие возле памятника не требуется... и пара свободных дней теперь есть. Можно их использовать — с оглядкой, конечно. Иначе к Илле прилетит слишком много
доносов и он, возвратившись, заинтересуется, с какой стати я торчал в Eisenwasserlich. У него здешние терренкуры любви не вызывают... а еще я как-то тут со своим приятелем-храмовником в трехдневный запой ушел. Сели вспомнить боевую молодость
и сорвались в штопор. А Илле, дурачок, всерьез приревновал, решил — я ему про пьянку придумал, чтоб грешок прикрыть.
— Чем будем заниматься? — мысленно пожелав ревнивому дурачку Илле длительного пребывания на Кенноре, спросил Александр. А потом не удержался, подполз к любовнику и тронул багрово-фиолетовую отметину на шее. Перестарался, что и говорить...
— Думаю, прогулки в парке придется вычеркнуть, — откидывая голову и позволяя гладить уязвимую ямку под кадыком — ткни пальцем, и готово! — пробормотал Арек. — Хочешь,
в сауну сходим? А можно вообще никуда не ходить...
— А ты в силах... — ладонь с намеком соскользнула на задницу. — ...никуда не ходить?
Переусердствовал он ночью не только с засосами... Но что
поделать, если от вида переплетенных тел, от чужих стонов, от
накала двойной — не тройной, а именно двойной страсти —
сорвало крышу? Как себя утихомирить, когда ревность мешается
с безумной похотью? И становится непонятно: как он прожил
почти год, не касаясь Арека, почти не вспоминая о нем — почти...
И становится страшно — как же он будет жить дальше, когда
этот виток отношений закончится?
— Я не в силах, — картинно подкатывая глаза и вздыхая, ответил любовник. — Но за тобой должок. Десерт.
— Тоже вкусно... — согласился Саша.
— Только за клубникой сам пойдешь. Я сейчас Хайнца трогать не хочу.
— Что ты ему предложил? — вопрос вырвался, прежде чем он успел прикусить язык.
— Поместье. «Гранатовый рай», который мне отчим на тридцатилетие подарил. Здоровенный кусок земли и особняк на морском побережье Флоры. Это колония с ограниченным доступом. Но не как Таган — там... для богатых. «Рай» мож-но сдавать в аренду и никогда не работать. Это солидное возмещение грядущих неприятностей, поверь мне.
— Тебе не жалко? — заинтересовался Саша. — Поместье — телохранителю?
— Нет ничего дороже свободы! — с надрывом проговорил
Арек и усмехнулся. — Если честно... стоит оно пустое, я туда
раз в три месяца заглядываю... жить там одному неуютно, я пробовал. С кем-то — так не с кем мне. А пацанам пригодится.
Но поместье ему я как отступные после развода пообещал.
Пока — только выкуп контрактов. Ему и Рейну.
— Каких контрактов?
— А!.. Ты же не в курсе... Империя не дает нам браслеты
бесплатно. Может быть, это и правильно. То, что достается даром — не ценится. Обучение, часть затраченных на эликсиры и кормежку средств, стоимость браслетов, все это суммируется, и при выходе из училища ты получаешь долговой контракт,
который надо выплатить... вот не помню точно сроки — кажется, можно выбрать десять, пятнадцать и двадцать лет. Чем дольше платишь, тем больше процентов, разумеется. Если десять лет...
по-моему, где-то четверть зарплаты уходит. А по молодости,
кому интересно четверть в никуда отдавать, когда вокруг столько
соблазнов? Полгода платят, потом обычно просят пересчитать
на больший срок.
— Ты уже выплатил? — спросил Александр, одновременно пытаясь постичь изменившуюся картину мира — крепко же привязывает Империя своих вояк, чтоб никуда не делись с места
службы.
— А я не платил, — пожал плечами наместник. — Я же на
Кенноре учился вначале. А там — только за деньги. Мое обучение
и браслеты — все оплачивал Марк. Он и Грэга контракт выкупил
в качестве свадебного подарка. Хоть все и орали, что тот на мне
только для этого и женился, что мы через полгода разведемся,
что это блажь... А Марк сказал — семье Ауэрслебен даже полгода
позориться негоже. Понятно, что с выкупленным контрактом
жить проще. Дело не только в долге. Больше возможностей. Ты
