шаг, свернув в поперечную улицу. Краем глаза заметил желтую газовую трубу в торце длинного дома. Злоумыслил. Нет времени — мертвецы стали втягиваться в улицу. Несколько люков в асфальте выдали свое назначение крышками. Токсик плохо разбирался в подземных коммуникациях этого квартала, и предпочел не тратить времени, а пройти покамест поверху.
И скоро пожалел. Мертвецов тут было как некогда пешеходов. Токсик перелез через ограду в площадку около закрытого банка, но зомби стали постепенно выстраиваться вдоль ее прутьев, подтягивалось и пополнение с бульвара. Тогда он по будке банковской электростанции покинул площадку в зеленые дворики между хрущовок. Стучал в двери с кодовыми замками, грозил, кидал в окна камни, но единственным ответом ему был посыл на три буквы, безмолвно произнесенный губами какого-то мужика за стеклом.
Токсик полез по водосточной трубе, там можно было, миновав застекленные, с выносами, балконы третьего этажа, попасть на бедненький голый балкон четвертого. Но когда Токсик долез до щели между выносами, то понял, что не пройдет. Надо срочно похудеть! Он спустился и вышел проулком на новую улицу, еще более узкую, чем прежняя. «Арсенальная, 15» — сообщала табличка на доме.
Он побежал под каштанами и липами, мимо детской площадки, забрался на череду гаражей, граничащих с институтском корпусом, и гулко прыгал по крышам, ощущая радость бытия. Токсик надеялся, что за его смелостью во время зомби-апокалипсиса наблюдают сейчас студентки, но вспомнил, что суббота. Гаражи кончились, он мимо оградки детсада свернул направо, к институтскому стадиону.
Десятка два мертвецов в футбольных формах, сбивая друг друга с ног, пытались гонять мяч. Токсик решил, что раз была тренировка, или может даже матч, то и зрители, опять же студентки — с этой мыслью он разбежался, вклинился в самую гущу игроков, и ударив одного ломиком в голову, выбил мяч за пределы поля, а затем победно потрясая руками и осматриваясь по сторонам, покинул стадион.
Около старого серого здания, прочь из территории института вели ажурные кованые ворота с калиткой. Токсик выбрался в переулок, где над скромной пятиэтажкой нависали один другого выше домины. Дорога шла под одну такую, в небольшой тоннель. Проскочив на улицу, Токсик увидел металлические прутья заборов, кубик еще одного института, экономического, а левее продолговатый старинный дом, с решетками на окнах первого этажа. двинулся мимо него. Подскочив, ударил фомкой по кондиционеру и попал в провод. Брызнули искры, Токсик с минуту лежал, оклемывался, а попёрли зомби — где они раньше были?
Токсик закричал и бросился вперед. У добротного здания с колоннами — Токсик вспомнил, что это корпус КПИ, хотя сам КПИ отсюда далече — дорога раздваивалась, одна часть вела по краю холма дальше, в ворота, а другая спускалась уступом горы к очередной высотке. Внизу, за копьями солидного забора, открывался вид на котловину урочища Клова, на квадратное здание студии звукозаписи, на жилые дома дальше по оврагу. Тут между высоткой и забором отделялась косая лестница с растащенными на металлолом перилами, а напротив был накрытый доской смотровой колодец дренажки.
Так началось сошествие Токсика в ад. Когда над Кловом собираются тучи, у диггеров есть правило — в коллектор ни ногой. Токсик туда и руками, и ногами. По дренажке он спешил к основному коллектору, соображая, что же делать. Находиться в подземном Клове было смертельно опасно. Надо было скорее вылезти через один из люков на улице Мечникова. Туда Токсик добирался под улицей Первомайского, и подняв одну крышку люка по пути, почти сразу слетел вниз, ибо на звук отброшенной крышки начали стрелять из пистолетов люди в черной форме. Токсик не стал разбираться, кто это такие, ничего не кричал из люка, вроде — не стреляйте! я живой! Он полез дальше, к Мечникова, но еще когда подставился под пули, ощутил на лице капли дождя. Вот чего он испугался, а не скоростных свинцовых пчел.
На подземной развилке он уже заметил повышение уровня воды и метнулся налево, по течению, чтобы попасть через тайный ход в подвал морга Октябрьской больницы, совместно анатомического театра кафедры патанатомии, но квадратная крышка из маленькой боковой каморки оказалась придавленной чем-то сверху, там, в подвале.
Токсик вышел на основной ход, холодная — даже холоднее здешнего воздуха — река уже бурлила вокруг ног. Против течения идти поздно, хотя чем ближе к истокам, тем воды меньше. Но уже поздно! Токсик, расхлестывая бахилами брызги, побежал к ближайшему аварийному люку, но когда сбило с ног, то мысль оставалась одна — достичь хоть какого-то люка и подняться в его шахту.
Это сегодня уже было, только под ногами шли зомби из правительственного квартала, а теперь неслась вода, поднимаясь всё ближе. Токсик лупил кулаком в крышку, напрягался, силясь ее поднять.
Потом вспомнил, что теперь можно всё, а он одной крови с зомби. Его гены давно изменены употреблением сточных вод, он почти как ниндзя-черепашка, и сейчас, впитав в себя там, возле ЦИК, кровь зомби, стал бессмертным. Самое время это проверить.
Токсик отпустил ржавые скобы и плюхнулся в шумящий поток.
И через несколько часов Канарин решил прервать свое затворничество. В небольшие, почти как бойницы, окошки крепкого кирпичного туалета с толстыми стенами он видел березы, и как менялось небо с линялого от жары голубого на пасмурное, и слышал крики людей — много криков.
Всё это время он держал обеими руками облупленную белесую дверь, не отпускал, даже когда в нее стучали, даже когда матерились и взывали о помощи. Он стоял и держал дверь.
С другой стороны туалета была такая же, ибо домик делился внутри надвое. Половина женская, половина мужская. В какую заскочил Канарин, он толком не знал, но по засранности догадывался, что в последнюю. В соседней тоже кто-то спрятался, несколько человек — он понял по голосам. Те, кто не попадал к Канарину, находили приют там, если не бежали дальше, прочь от туалета.
Потом топот ног человеческих и крики стихли, сменились негромким гомоном мертвецов, а после куда-то пропали и они. Покинули свою половину укрывшиеся люди. Один даже подошел, подергал дверь, затем в окошко постучал и спросил:
— Тут есть кто? Выходите, всё спокойно.
— Тут никого нет! — резко ответил Канарин.
— Козлина тупорылый, — и человек больше не заговорил. Канарин слышал, как люди удалялись, негромко общаясь. Ничего. Береженого бог бережет. Надо еще обождать. Ждать затекли руки. И хотелось справить нужду, и вот же — была возможность, но Канарин не отпускал дверь и вслушивался, вглядывался в окошко, а оттуда, стоя
