Я с вами пошутил? Так День Смеха у нас весной, не сезон сейчас.
Если заявить, что я шучу такими вещами, меня на обследование
в клинику положат, проверить — вменяем я, или нет.
— Понял-понял! — Саша поднял ладонь, но вместо того, чтобы замять неприятную тему, уточнил непонятную фразу. —
А почему «расплатиться за грешки в очередной раз»? Ты уже выгораживал Илле?
— Не Илле, — нахмурился Арек. — Была скверная история...
Эрлих крепко меня подставил. Потом клялся, что не хотел, просил обращаться к нему с любыми проблемами, обещал помочь, если что... но вот удивительно — не случалось в моей жизни такого «если что». Не было нужды обращаться. И этот должок медленно ржавеет, утеряв актуальность за давностью лет. А теперь мне предлагают добавить в список еще один.
— Откажешься?
— Нет. Я в определенной мере виноват перед Илле. Я его дразнил только. Неудивительно, что он сорвался и глупо попался. Дурачок еще. Надо прикрыть.
— Твое дело...
Запах ароматической соли стал удушающим. Саша вылез из ванны, замотался в огромное полотенце и вышел в комнату — вдохнуть свежего воздуха у приоткрытого окна.
— Ты мокрый. Протянет, простудишься. Иди под одеяло.
Тело невольно воспротивилось — разборки в гостиной оста-
вили осадок.
«Дурачка Илле можно прикрывать и оправдывать тем, что
сам дразнил. Хайнца и Рейна можно обездвижить, потому что
вякнули слово поперек. А я на какой ступеньке на лестнице?
Меня — прикрывать или в путы?»
— Не дергайся... плечи как каменные... хочешь, спину разомну?
— Перестань тыкаться членом мне в задницу, и все пройдет, — ровно ответил Александр. — Мы уже выясняли, эти действия меня нервируют.
— Ты не упускаешь возможности пожалеть себя и заставить
меня платить за чужие грехи. Мне это может надоесть, знаешь ли...
Пальцы проехались по спине, забрались под полотенце, и
Саша, развернувшись, процедил сквозь зубы:
— И что ты тогда сделаешь? Забьешь на принципы и упо-
добишься охраннику из лагеря? Путы наложишь, как он?
Ответ был невербальным и ошеломительным. Бирюзовая
дымка ремней захлестнулась вокруг запястий и щиколоток, ры-
вок заставил опуститься на колени, полотенце полетело на пол,
а горло онемело, не позволяя выразить страх криком.
Сашу затащили на кровать, ткнули носом в подушку, после
чего чуть задыхающийся Арек проговорил:
— Я — не мальчик из лагеря. Я умею накладывать путы четче
и точнее. Могу ими убить, могу пытать. Я прекрасно работаю с
силовыми линиями.
Доказательство слов последовало незамедлительно. Руки вывернулись и скрестились, касаясь лопаток, словно их утянуло шнуром, привязанным к спинке кровати. Оцепеневшая поясница прогнулась, колени разъехались, а задница вскинулась вверх — напоказ, выставляясь и приглашая.
Ладонь Арека по-хозяйски проехалась по спине, спустилась на ягодицу, сжала, помяла — прикосновения чувствовались ту скло, смазано, словно тело окунули в «заморозку». Как на
приеме у стоматолога, когда режут одеревеневшую десну, чтобы
добраться до корней зуба. Издать звук протеста — выругаться или проклясть — по-прежнему не получалось. Александр не мог шевельнуть языком, открыть рот или зажмуриться — приходилось тупо рассматривать меленькие цветочки на наволочке.
Хорошо хоть дышать удавалось. Плохо, что не полной грудью — от недостатка кислорода сердце колотилось в рваном ритме и темнело в глазах, будто на наволочку брызгали грязью.
«Сука... тварь!»
Ноги раздвинулись еще шире, и от беспомощности, невоз-можности противостоять насилию захотелось взвыть. На местник не врал — он работал с силовыми линиями не так, как
охранники из лагеря. Те ограничивались парой заклинаний: сковали руки-ноги, да и хватит.
— Прекрасное зрелище, — сообщил Арек, взвешивая в ладони Сашины яйца. — Ты такой молчаливый, готовый принять всё, что тебе дадут...
Пальцы помассировали промежность, к которой вдруг в
полной мере вернулась чувствительность. Александр бесполезно дернулся и понял, что «заморозка» исчезает только под рукой — но для чего? Неужели этот идиот думает, что если продемонстрировать, как это делают «правильно и хорошо», то
Саша внезапно обретет вкус к анальному сексу?
— Слушай, ты такой зажатый... член сломать можно...
После этих слов, сопровождаемых осторожной попыткой пробраться пальцем в святая святых, Арек вздохнул, встал с кровати и куда-то ушел.
«В ванную за презервативами? Паскуда... ничего, всю жизнь он меня в путах держать не будет. Отпустит — я ему глаза выдавлю. Чтоб навсегда запомнил прекрасное зрелище».
Раздавшийся за спиной шорох не заставил вздрогнуть только
потому, что обездвиженное тело не способно на такое действие.
Еще шорох, какой-то скрип... Александр сосредоточился на звуках и определил, что наместник копошится в районе своего любимого, огромного кресла.
Изматывающее нервы ожидание — ожидание страха, не предвкушение счастья — принуждало тело напрягаться, искать возможность освобождения. И вдруг случилось подобие чуда.
После странного тихого щелканья — чем эта скотина там занимается? — Саше удалось закрыть глаза. Победа не окрылила — какая разница, оттрахают тебя зажмуренного или пялящегося в подушку — но дала надежду на изменение положения.
«Дышать стало легче. Язык шевелится. А ну...»
Выругаться не получилось — горло продолжала стискивать
невидимая удавка, чуть более деликатная чем та, которую заработал Хайнц. Проверки — а получится ли открыть рот, а повернется ли голова? — заняли некоторое время, а потом, когда удалось шевельнуться и уложить щеку на подушку, стало ясно, чем занимается Арек.
Предполагаемый насильник даже не озаботился поисками
презерватива. Он вообще ничем не озаботился — замотался в
накидку и полотенце, уютно устроился в кресле, уложил на ко-
лени ноутбук и увлеченно щелкал мышкой, примощенной на
подлокотник, не отрывая взгляда от дисплея.
Возможность говорить возвращалась долго — Александру
казалось, что он безмолвно стоит в приглашающей позе целую
вечность. Но путы с горла все-таки исчезли, и он, обретя не
подвижность, но хотя бы дар речи, хрипло спросил:
— Чем ты там занимаешься?
— Термы строю. Народ туда ходит, купается, вино пьет и радуется. У города репутация повысилась — о-го-го!
— Я тебя поздравляю, — кисло сказал Саша. — Сними путы, пожалуйста.
— И население прибывает. Со страшной скоростью. Скоро уровень выйдет.
— Сними...
От очередного рывка Александр повалился набок. Поза перестала быть вызывающей — стала нелепой, смешной и ни капли не обольстительной. Свести колени по-прежнему не
получалось, зато стало удобно смотреть на Арека. И дышалось
легко. И можно было материться и проклинать, сколько хочешь, но вот беда — расхотелось. Злость частично растаяла, частично обратилась на себя.
«Какого черта я начал его задирать? Прицепился к стоящему члену... он ведь и не лез ко мне всерьез, это было мимолетное касание. Обычное проявление физиологии. А я сам привлек внимание, спровоцировал. Вот дурак...»
