внимание-таки привлек и перепалку прервал.
Сука, предпоследний патрон же! Жалко до слез его! Но так надо. И ставя пистолет на предохранитель и засовывая его в карман, я всё так же негромко продолжил:
— Я сказал — тихо! Кому что неясно?
И оглядел свое воинство, пытаясь взглядом надавить на каждого. И, похоже — не без успеха. Все как один ежились и отводили глаза. Хорошо. Закрепляем успех.
— Подойди ко мне, — приказал пленной. Та неохотно, но, все же подчинилась, из последних сил пытаясь сохранить гордый и независимый вид. Хотя меня явно побаивается. Тут и только что прозвучавший выстрел сыграли свою роль, и вообще она словно вспомнила, что это я, считай в одиночку, уничтожил всю их группу. — Посмотри мне в глаза.
Она подняла глаза от пола и уставилась на меня… Я никогда не умел играть в "гляделки", ибо в той жизни был довольно-таки застенчив. Но тут… Поднимающаяся изнутри волна раздражения и гнева требовали выхода, и я уставился ей в глаза, распаляясь всё сильнее и сильнее. В какой-то момент мне показалось, я опять смотрю в глаза умирающего очкарика. Вот жизнь уходит из них и, они стекленеют, превращаясь из живых и эмоциональных в мертвое, холодное стекло, уж простите за тавтологию.
Я тряхнул головой, прогоняя видение, и с изумлением заметил, как пленная девчонка без чувств падает на пол, довольно ощутимо треснувшись головой. Что случилось?
— Что с ней? — негромко спрашиваю у подскочивших девчат. Блин, слабость опять накатила незнамо с чего. Резко так. Вроде ничего физически и не делал, а такое ощущение, что весь день цемент таскал.
— Без сознания… - чуточку испуганно, но с ясно читаемыми злорадными нотками в голосе отвечает Малинка. — Тебе в глаза посмотрела и раз… Рухнула тут же.
— Живая хоть? — побеспокоился я через силу. — Мы же её так и не допросили.
— А может и не живой быть? — вот Вилка спрашивает с откровенным страхом.
— Как ты ее? — вот у Синицы голос откровенно восторженный. — Одним взглядом! Ты и убить так можешь?
Нахмурившись уставился на говорунью, и с каким-то мрачным удовлетворением заметил, как она тут же порскнула взглядом в сторону и заткнулась. Кто бы мне самому объяснил, что тут только что произошло.
— Положите ее куда-нибудь… И водичкой побрызгайте…
Девка в себя пришла довольно быстро. И, поначалу, не понимала, что с ней случилось. Как она упала и как потеряла сознание — не помнила совершенно. Но стоило ей вновь встретиться со мной взглядом, как она резко побледнела, мелко затряслась и на лбу выступили бисеринки пота. Лицо она закрыла ладонями, словно пытаясь спрятаться от меня. Мне даже как-то не по себе стало. Что это с ней?
— Послушай меня… Майя, кажется? Так вот послушай меня, Майя, — как можно мягче проговорил я, пытаясь хотя бы голосом успокоить перенапряженную девчонку. — Твое нежелание говорить похвально. Вот только одна загвоздка… Вот Ира тоже ничего вам не сказала. Готова была на муки идти. Но ее поддерживала вера в то, что за ней придут. Её спасут. Ведь так, Малинка?
— Я знала, что ты меня не бросишь! — Убежденно произнесла мелкая.
— Вот видишь? И я, конечно, пришел. Как пришел бы за любого из своих. Спасти… Или отомстить, если не успею… А теперь вот ответь ты, Майя. Не мне ответь. Самой себе дай честный ответ. Придет ли кто-нибудь тебя спасать? Ну хоть кто-нибудь? Отомстить мне? Или все мстители уже пришли? И по сугробам у нас в поселке валяются?
Девчонка каменно молчала. Уставившись глазами куда-то в пол и, даже, не пытаясь поднять на меня взгляд. Я тяжело вздохнул. Сил не было совершенно. По уму мне бы сейчас отлеживаться, зализывая раны, а не пытаться опять взваливать на свои плечи весь этот воз проблем и нерешенных задач. Поберечь бы себя. Но как? Без меня они такого наворотят… А я тоже не святой. Могу и ошибаться, и налажать… И в таком состоянии — и тем более. Но надо как-то решать. И, потому, вздохнув, я пошел на второй заход.
— Ну скажи, чего такого особенного ты мне можешь не сказать? Ведь Малинка пришла к нам от вас. И примерные расклады знает. И Эльба — тоже. И мама Таня… Да, сведения будут не полные, но главное я всё равно выясню.
Молчит, зараза. Боится до ужаса, но молчит. Что же с ней делать-то?
— Ты пойми, — начинаю я третий заход. — Я все равно сравняю ваш курятник с землей… Но если я буду точно знать, что ружей, например, там всего пять штук. А все остальные малолетки неспособные, то только эти пятеро под удар и попадут. А если я пойду вслепую… Я ж буду думать про всех — что там вооруженный тип сидит… И действовать, соответственно. Ты действительно хочешь, чтоб у вас в Левашово лежали трупы в каждом дворе? Скажи, ты этого хочешь?
— Нет… — едва слышно ответила девчонка. Ну слава Богу! Хоть какая-то реакция.
— Так помоги нам. Спасти Левашово от моего ответного рейда ты уже никак не сможешь. А вот спасти кое-кого ещё можешь.
— Что вам нужно? — окончательно сломавшись сдается девка.
— Ну, для начала: сколько человек осталось в банде у Герцога?
— Четырнадцать, — пошевелив губами, словно считая в уме выдала Майя. — Это вместе с Герцогом. Но там в основном мои одногодки. И даже младше…
— Сколько старших?
— Трое, — уже увереннее отвечает она. — Сам Герцог, только он в последнее время всё время не в адеквате. Потом Башка, но он так, — презрительный взмах ладонью. — Не боец. Ему даже оружие не доверяют. И Лысый. Но Лысый ещё от ранения не до конца оправился. Ковыляет потихоньку, но прежней силы и ловкости нет… Ну еще Борщ есть… Он не совсем старший. Но и не мелкий. Ему 13. Так вот одно из ружей как раз у него.
— Вот с этого момента поподробнее. Сколько стволов? У кого находятся? В каких домах живут те кто с оружием?
— Ну-у-у… Тоже три. Пистолет вот такой же, — она не поднимая глаз кивает в сторону моего Макарова, — у Герцога. Он в отдельном доме живет. Никого к себе почти не пускает. Только эти две у него дома на цепи сидят…
— Что? — не поверил я услышанному. — Кто на цепи сидит?
— Ну девки эти… Алина и Вика. Старшие. Они пытались сами по себе быть и девчоночью банду создать, но Герцог их штурмом брал тогда. И на цепь посадил. Мучает их там всяко.
— Так, — медленно и тяжело произнес я, постепенно свирепея. — А
