Вправо от входа вел длинный полутемный коридор, оснащенный одной тусклой лампой дневного света. Она гудела и моргала, напоминая о фильмах ужасов, действия которых происходят в заброшенных психиатрических больницах, где маньяк с ржавым тесаком гоняется за компанией тинейджеров, выпиливая их по одному самыми жестокими и кровавыми способами. Скорее всего, тут за крашенными в красный цвет дверями скрываются так называемые комнаты релаксации. Для клиентов, которые хотят покурить что-нибудь покрепче кальяна. Или пропылесосить пару дорожек белого порошка.
— Постоянным посетителям пиво — бесплатно, — заявил мордоворот, завидев мой интерес к бару. — Но ты пока еще не постоянный.
Да не больно-то и хотелось. Наверняка, его здесь бодяжат так, что от пива там ничего кроме названия нет. Тут не то чтобы пить, дышать-то хотелось через раз, чтобы не подцепить проказу или вирус невезения. Половина из завсегдатаев походили на зомби. То ли от того, что перебрали веществ, то ли от того, что вся их жизнь вертелась вокруг этого богом забытого места — украл, выпил, проиграл. Хреновый лозунг таких вот притонов.
Виктор уже прошел через зал, остановившись у лестницы, ведущей вниз.
— Ну, ты что застыл? — нетерпеливо окликнул он. — Идем.
По скрипучим деревянным ступеням я спустился следом за Виктором. Отодвинул занавеску, закрывающую вход в зал. И, на мой неискушенный взгляд, смотрелся он куда лучше, чем верхний с автоматами.
Передо мной предстало небольшое помещение, в центре которого стоял круглый стол. На столешнице был забросан ворох разномастных купюр. И по скромному мнению экономиста-недоучки, то бишь меня, сейчас на кону стояла пара квартир в спальном районе города. А по мнению игроков, скорее всего, игра шла «на интерес».
— Пас, — пробасил один из сидевших на удобном потертом стуле, сбросив карты. — Привет, Виктор. Составишь компанию?
Все сидевшие за столом оторвались от игры и уставились на нас. Викторкивнул в ответ и устроился со свойственной ему бесцеремонностью, толкнув пару соседей. Они на такое поведение не отреагировали ровным счетом никак. Может, и впрямь не видели в таком ничего предосудительного, но думается мне, что никто не пожелал связываться с моим новым знакомцем. Что снова приводило к невеселой мысли: не стоило мне оставаться в его компании.
Словно ниоткуда, перед ним появилась официантка.
— Ирочка, принеси вискаря, — обратился к ней Виктор на редкость ласково. Девушка зарделась, молча кивнула и испарилась.
— А твой товарищ? — поинтересовался один из сидевших за столом. — Он не присоединится к нам?
— Давай партейку с нами, Денис, — буркнул Виктор, перетасовывая в руках колоду карт. И, заметив в моих глазах жадный интерес, протянул мне колоду: — Вы же не против, если новичок раздаст?
Сидевшие за столом переглянулись, и тот, что первым поздоровался с Виктором, усмехнулся:
— Ну, садись, малец. Играть-то умеешь?
— Немного, — смутившись, пробормотал я, принимая колоду из рук. Картон показался теплым.
Играть я умел. Жизнь моего отца состояла из цепочки тюремных сроков. Перемены были лишь в количестве лет, отмеренных ему судьей, да номерами месторасположения тюрем. Иногда у него были короткие перерывы для отдыха в федеральных исправительных учреждениях. И в такие вот моменты, он занимался воспитанием сына. Одной из обучающих дисциплин как раз и были карты.
Я быстро проникся к этим кусочкам плотной бумаги с нарисованными в одном стиле картинками. А они полюбили меня, часто не позволяя проигрывать. Поэтому уроки отца я очень любил, как губка впитывая нехитрые трюки и фокусы, которые помогают настоящему мастеру одержать победу за карточным столом.
С момента, как я сел за этот стол, мне начало фартить. Звезды так классно сложились или виной всему был мой талант, но выигрывал я часто и много. Партии шли одна за другой, комбинации менялись, как и количество противников, но неизменно последние ходы приносили мне победу. На душе стало светло и спокойно. Будто я на своем месте и нет в нескольких шагах ни мрачных чужаков, ни грязного притона, ни стылого города за порогом сего заведения. Мир сузился до круглого стола и вороха карточек с незамысловатыми рубашками. На меня смотрели лица королей, подмигивали дамы, суетились семерки, замирали десятки, важно затаивались тузы. Время замерло, как вязкий мед на морозе. Я потерял его счет и наслаждался моментом. Кто-то заботливо подсунул мне пепельницу и не раз подносил зажигалку к сигарете. Я рассеянно благодарил, но не отрывался от игры.
«Надо будет отблагодарить Виктора», — подумалось мне, когда я сгребал в кучу очередной выигрыш.
Партия шла за партией, раздосадованные, а поройи разозленные людивставалииз-за стола. Кто-то уходил сам, иные начинали буянить, и им помогали выйти дюжие охранники. Я не заметил, когда за столом осталось трое: я, лысый крепыш в строгом черном костюме и толстый мужик, который будто сошел с карикатур про банкиров и финансовых воротил. Идеально скроенный костюм хоть и не скрывал объемов тела, но подчеркивал статус хозяина. Блестящие запонки на манжетах рубашки и толстая цепочка, потерявшаяся в складках шеи, были явно лишними в образе современного человека, но стоит ли обвинять в тяге к роскоши того, кто в девяностые мечтал жить дорого-богато? Потеющий мужик напоминал вставшую на задние копыта свинью. Не хватало только рыла, хотя… Мужик хмыкнул так, словно хрюкнул, и я закусил щеку изнутри, чтобы не ляпнуть чего лишнего. Иногда случаются со мною такие оказии — говорю, что н уме, не задумываясь о последствиях.
— Ну что, парень? Еще партию? — предложил высокий, наголо обритый крепыш, сидевший слева от меня. — Дай нам отыграться.
Несколько последних заходов, мои оппоненты тревожно переглядывались меж собой. Как правило, это был дурной знак, с которого начинались большие проблемы. Это значит, что люди начинают понимать, что ты играешь нечестно, и с этого момента будут пытаться поймать тебя на обмане. И поймают. Даже если его, обмана этого, отродясь и не было.
На всякий случай я сунул руку в карман, проверяя, на месте ли моя любимая телескопическая дубинка. Пальцы коснулись холодной рукояти.
— Ну, так что, пацан? Отыграться-то дашь?
Он смотрел мне прямо в глаза. Но во взгляде не чувствовалось злобы или агрессии. Лишь разгорающийся интерес. Будто бы этот мужик задумал нечто очень забавное и теперь проверял, поведусь ли я. Спорить с ним я не стал.
— Ну, давай сыграем, дядя. — Я шально улыбнулся. — А на что играть-то будем?
Мужик усмехнулся:
— Есть у меня одна вещица.
Он бережно положил на столешницу стопку карт. Рубашкой вверх. И при виде этого предмета за столом наступила тишина. Все находящиеся в комнате уставились на колоду, будто та была настоящим чудом.
— Ты что творишь? — услышал я возмущенный шепот. — Совсем умом тронулся?
— Ты предлагаешь мне сыграть на колоду? — Я усмехнулся, кивнув на лежавшие на столе карты.
— О, это не обычная пачка картона, — усмехнулся в ответ собеседник. — Этонастоящее произведение искусства. Коллекционная вещь. Таких очень мало.
— Да ну его нахуй! — возмутился его сосед, потянувшись рукой к колоде. — Я же давно предлагал продать ее мне. А ты решил просто поставить ее на кон?
Но собеседник будто не слушал его.
— Просто посмотри на них, и ты сам все поймешь.
Он осторожно подтолкнул колоду мне.
— А ну не лапай, ёпть! — рявкнул мужик, со злобой глядя, как я протянул руку, чтобы взять колоду. — Нико, я в последний раз предлагаю: продай ее мне. Сколько? Миллион? Два?
Мужик полез в карман, а я только и мог, что смотреть на все это действо расширенными от удивления глазами. Нико? Тот самый Нико?
О Нико в городе слагали легенды. Неизвестно, откуда он приехал в город, но поговаривали, что ему пришлось бежать со своей родины с уголовным делом на хвосте. Потому что этот ничем не примечательный человек в строгом черном костюме убил больше людей, чем рак. Само собой, говорили это шепотом. В темной комнате. Предварительно закрыв окна и отключив все средства связи. Стоп! Два миллиона? За колоду карт?
