– Никто. Кроме самой матери.
Двери лифта открылись беззвучно, и мы вошли в узкое пространство, увешанное зеркалами. Блин. Нельзя мне пить – я же знала это, и все равно… употребила. Лифт тронулся плавно, но меня начало укачивать. Голова закружилась, и все дальнейшие события я воспринимала сквозь мутную пелену.
Едва оказавшись рядом со своей машиной, Тимур достал синюю мигалку и шлепнул ее на крышу. После мы очень быстро ехали, в который раз нарушая все правила дорожного движения, на красные сигналы светофора, пока не проехали шлагбаум уже знакомого жилого комплекса. Потом я осталась ждать в машине, не в силах нормально двигаться. И только когда трясущуюся, завернутую в пальто Тимура бледную перепачканную девочку со спутанными медовыми волосами и испуганными зелеными, как у меня глазами, усадили на заднее сиденье внедорожника, я потихоньку начала приходить в себя.
Майор пожал руку Дмитрия, и тот ушел. Тимур сел за руль, и мы поехали к нему домой.
– Когда мы были у Эльвиры, я удивился тому, что мать сразу поняла, кто мы такие. Но удивился не сильно. Ведьма есть ведьма, – начал Тимур свой рассказ.
Он открыл свое окно и смачно сплюнул. Я немного поморщилась от его манер, но потом заметила следы крови на пальцах, когда он небрежно вытер губы.
Я отругала себя за пьянку и за то, что не пошла с ними. Все-таки двое обычных мужчин против ведьмы – совсем не то, что маг.
– Только потом я задумался, почему она не удивилась тому, что к поискам подключились такие, как мы. Сразу следовало сделать вывод, что мага с измерения Альтерры она встречает не впервые.
Тимур вцепился в руль до такой степени, что пальцы побели. И злился он в первую очередь на самого себя.
– В то утро Кристина завела девочку к соседке, чтобы та отвезла детей в торговый центр, где планировалось отмечать день рождения Ангелины. Эльвира никуда не уводила Еву. Она спрятала ее в котельной и прикрыла территорию заклинанием, защищающим от ведьмовского поиска, чтоб мать не смогла ничего сделать. Потом она создала фантом, который вместо ребенка появился на видео, которое мы смотрели. Вот почему потом картинка просто исчезла, и собаки не смогли взять след. Если бы не нюх твоего знакомого оборотня, вряд ли бы мы смогли ее найти.
Тимур закашлялся в кулак, и я опять почувствовала себя виноватой. Он снова сплюнул в приоткрытое окно.
– Эльвира скрылась. А девочку так и бросила без еды и воды в котельной. Туда только по необходимости от силы раз в три месяца слесаря приходят. Если бы мы не нашли ее, она умерла бы от истощения через сутки, – закончил он.
Краткий рассказ о спасении жизни Евы подошел к концу.
И началось отчитывание такой безответственной меня.
– Ты напилась в доме самого известного криминального авторитета этого города, Камелия. О чем ты думала?
Мог бы и не говорить – и так чувство вины уже зашкаливает. А когда женщина чувствует себя виноватой, что она делает? Не знаю насчет остальных, а вот лично я начинаю все отрицать самым наглым образом. И еще желательно обвинить во всем кого-нибудь другого.
– Думала о том, что они самые нормальные люди из всех, кого я встречала. По крайней мере, там никто не предложил сыграть в игру «выживи или умри», Тимур, – устало отмахнулась я. Отвернулась к окну, разглядывая вечерние улицы города. Досада уже лилась из меня через край. – Тебе что, завидно, что ли? Ты целый день ходил с таким лицом, словно я – постылая обуза. А я не заставляла тебя ввязываться во все это! Ты добровольно подписался, если не помнишь.
В отражении я заметила его укоризненный взгляд.
– С чего ты взяла? И где ты таких слов набралась вообще?! – перешел он почти на крик.
О, вот оно! Наконец-то хладнокровный, все контролирующий Тимур вышел из себя. Я смотрю, выводить мужчин из равновесия – вообще мой талант.
Автомобиль остановился на светофоре. Тимур бросил еще один полный укора взгляд, но я сделала вид, что не заметила его.
– Я просто забочусь о тебе. Нет чтобы быть благодарной, – проворчал он, трогаясь с места.
Чего?! Я аж задыхаться начала от возмущения! И меня прорвало.
– Да вы, сумрак адский вас всех на части дери, достали уже со своей заботой! Александр заботился обо мне – и оставил вместо нормального прощального письма какую-ту дурацкую инструкцию, как мне жить дальше! Джеймс заботился обо мне – и так и умер, не думая о том, как я буду без него! Артур заботился обо мне в своей маниакально-экспрессивной манере – и в конечном итоге все равно оставил меня одну! Теперь ты еще тут. Когда тебе надоест, и ты тоже бросишь меня?! Скажи Тимур, когда?!
Кажется, у кого-то здесь истерика. И этот кто-то – определенно я.
– Я буду помогать тебе ровно столько, сколько будет нужно, – тихо ответил Тимур.
– Нужно – кому?! Вы уже достали меня со своей миссией великого спасения меня и всего мира. Я просто жить хочу нормально. Как те люди, которые могут обедать со своими детьми. У которых есть свой дом. Нормальный дом, куда можно прийти и не бояться, что вылетишь через окно. У меня вот нет такого дома. В обоих, что были, – в окна уже летали, не я, так те, кто приходил незвано и непрошено! Так что, считай, у меня нет дома. А ты можешь помочь мне с этим, Тимур?
Я все говорила и говорила. Словесный поток не прекращался – я излила абсолютно все, что внутренний голос нашептывал мне уже несколько месяцев.
– Это мне не по силам. Ты же знаешь, есть много факторов, которые не позволят… – сказал Тимур полушепотом.
Слышать умные речи о благополучии всех и вся я не желала.
– Вот. Ты не можешь. И они не могли. Они все умерли, Тимур. Только Арт не сдох. Знаешь, сволочи – они вообще живучие.
В моих словах было не просто негодование. Сама не понимаю, откуда во мне проснулась такая ненависть. Я сейчас кому-нибудь шею свернула бы с превеликим удовольствием.
– Мое упущение. Вот вернусь – и прибью его сама. Для общей картины, – добавила я тихо.
– Кто такой Арт? – тут же спросил Тимур.
И столько интереса прозвучало в его вопросе, что я сразу же задумалась о том, что истерика истерикой, и выговариваться определенно стоит, а то крыша совсем поедет, – но все-таки я сболтнула лишнего.
– Не важно, – злобно ответила я.
Спящая на заднем сиденье Ева вздрогнула. Еще бы – удивительно, как она вообще до сих пор не проснулась. Чувствуя вину, я немного присмирела и снова отвернулась, не в силах сдержать слез.
Истерика утихла, и теперь до меня дошло, что маленькая шестилетняя Ева, наверное, все еще ждет свою маму, а Кристина не вернется. Никогда. И девочка осталась совершенно одна в этом мире. Из-за меня. Я молча глотала слезы, стараясь не издать больше ни малейшего звука. Кому, как не мне, знать, что такое одиночество.
– Ками, – тихонько позвал Тимур, – что с тобой?
Говорить не хотелось совершенно, и я молчала. Автомобиль остановился перед воротами дома Тимура. Заезжать внутрь он не спешил. Только развернулся ко мне всем корпусом, ожидая пояснений. И мне пришлось ответить.
– Я никак не могу понять, зачем живу. У меня нет родителей, нет семьи. Нет друзей. Никого нет. Зачем я живу? – тихо сказала я. – Только не надо сейчас про высокое предназначение рода Де Алькарро.
Пафосно звучит? Еще как. Самой стыдно за свою слабость.
Тимур, видимо, так не считал. Он положил ладонь мне на плечо и приободряюще улыбнулся.
– У тебя все еще впереди, – сказал он.
Теперь мне стало совсем неудобно.
– У меня уже все позади, – мрачно ответила я. – Единственному человеку, к которому я испытывала хоть какие-то теплые чувства, – и тому не нужна.
Самые прекрасные черные глаза, переливающиеся теплым, зовущим светом, словно звезды на ночном небе, тут же возникли в памяти, давая понять, что жизнь еще хуже, чем я думала минуту назад.
– Ты о нем? – спросил Тимур.
Он указал взглядом на серебряный с черными ониксами и алмазами кулон, который теперь висел у меня на шее, и сразу как-то помрачнел.
– Он не мой мужчина. Никогда не был им, – сказала я почти правду.
Даже себе признаться в том, что считаю его своим, я не могла.
– А ты разговорчивее стала, – внезапно довольно хмыкнул Тимур. – Тебе надо почаще употреблять. Глядишь, так и смысл жизни тебе найдем.
Он еще раз ухмыльнулся и направил автомобиль в кованые ворота.
Оказавшись внутри, я приняла холодный душ, который меня окончательно протрезвил. Затем переоделась в висевший в ванной комнате халат и тапочки, закинула свои пропахшие «Столичной» вещи в стирку. К тому времени, как я спустилась на кухню, Тимур уже приготовил золотистый куриный бульон, чтобы накормить наконец проснувшуюся, голодную Еву и похмельную меня.
Девочка вжималась всем телом в стул и через силу глотала бульон. На меня она не обратила никакого внимания.
– Что с ней будет? – спросила я Тимура.
Чтобы занять себя хоть чем-то, взяла кружку и налила кофе.
– Сейчас уже поздно. Утром мы отвезем ее к полицейским. Там либо найдут ее родственников, либо передадут социальной опеке, – совершенно спокойно сказал он.
