– Сейчас уже поздно. Утром мы отвезем ее к полицейским. Там либо найдут ее родственников, либо передадут социальной опеке, – совершенно спокойно сказал он.
Его голос звучал повседневно, словно он не говорил ничего особенного. Словно не судьба ребенка решалась сейчас. Наверное, не хотел лишний раз травмировать. Только то, как он изредка тревожно поглядывал на девочку, я все же уловила.
Что ж, попробую исправить хотя бы часть того, что успела натворить. Я присела рядом с девочкой.
– Ева, солнышко, у тебя есть родственники? – спросила я.
Девочка молчала. Даже есть перестала. Только прижалась к спинке стула еще сильнее, словно пыталась раствориться в ней. Тимур поставил тарелку с бульоном и подошел ближе к нам.
– Ева, ты не должна бояться нас, – сказал он.
Он говорил медленно и осторожно, проникновенным, заботливым голосом, как тогда с Ангелиной. Я даже на бледно-зеленое свечение не обратила внимание, наблюдая, как взгляд Евы из загнанного превращается в осмысленно-заинтересованный.
– Мамочка обещала прийти за мной. Она придет. Она всегда приходит, – ответила девочка.
Она не отводила взгляда от лица Тимура, и в ее глазах светилось столько уверенности и надежды, что в мое сердце словно вонзили отравленный кинжал. Боль, зародившаяся в середине груди, предательской, разъедающей спокойствие волной расходилась по венам. Это ведь я виновата. Это я убила Кристину. А она – всего лишь случайная жертва обстоятельств.
Как Лилит жила с тем, что убила тридцать два человека, если я не могу вынести чувства вины за одного? Как мне справиться с этим?
– Твоей мамочке нужно было уйти, но она просила, чтобы мы присмотрели за тобой. Скажи, Ева, к кому мы можем отвезти тебя, чтобы ты могла там подождать, пока не вернется твоя мама?
Тимур врал. Так легко и непринужденно врал. Да. Я бы тоже, наверное, соврала на его месте. Не представляю, как можно сообщить ребенку, что его мама умерла, когда он смотрит с такой надеждой и так верит, что она вернется. Даже мой постоянно не к месту встревающий внутренний голос молчал. И вдруг решение пришло само собой.
– Ева, ты любишь мультики? – я сама не поняла, как заговорила.
– Люблю, – охотно ответила девочка.
– Иди в гостиную. Дядя тебе включит что-нибудь интересное, хорошо? – предложила я.
Ева все еще выжидающе смотрела на Тимура и не двигалась с места. А я подумала, что это будет гораздо сложнее, чем я предполагала.
– Ева, иди. Я сейчас приду, – повторил сказанное мной Тимур.
Девочка послушно встала и вышла из кухни.
– Я оставлю ее себе, – сразу сказала я, словно боясь передумать.
Наверное, если уж сказала вслух, то не смогу взять свои слова обратно. Я на это, по крайней мере, надеялась, потому что передумать уже хотелось. Брови Тимура взмыли. Он посмотрел на меня как на умалишенную.
– Ты с ума сошла?
«Наверное. Причем уже давненько», – подумала я про себя, абсолютно согласная с ним.
Вслух же сказала:
– Я теперь ответственна за ее жизнь. Пока попрошу кого-нибудь присмотреть за ней, а когда у меня все наладится, вернусь и заберу ее. Денег на это у меня достаточно.
Видимо, вид у меня был достаточно решительным, потому что Тимур демонстративно скрестил руки на груди. Он заговорил тоном дознавателя на допросе:
– Дело не в деньгах, Камелия. Что ты знаешь о детях?
Честно? Я, по-моему, сама порой вела себя хуже маленького ребенка. Но признаваться в этом – явно не на пользу.
– Ты сам говорил, что если у меня и нет смысла жизни сейчас, то он обязательно появится. Так вот. Он уже есть, – я указала на дверь, за которую вышла Ева.
– Как знаешь, – как-то быстро сдался Тимур. – Но меня не впутывай. Я на такое не подписывался.
Его слова, конечно, совсем не ободряли и не вселяли надежды на то, что я права. Но когда меня заботило мнение окружающих?
– Ладно, – беспечно согласилась я.
Пусть и так. Я уже все решила.
Глава 13
Мой персональный лучик солнца
После двух часов мультиков про драконов и викингов Ева уснула прямо у меня на коленях. Тимуру снова позвонили, и он уехал, пообещав вернуться через три часа. Переложив девочку на диван и укрыв ее пледом, я решила выйти подышать ночным воздухом, надеясь, что это немного поможет справиться со все еще мучившей меня похмельной тошнотой. Я открыла входную дверь дома, в домашнем халате и тапочках Тимура, так и не переодевшись после душа. На крыльце стоял Артур – удивленный и даже растерянный. С легкой грустью он взирал на меня с высоты своего немалого роста, наклонив голову влево.
– Я думала, ты не хочешь, чтоб мой новый знакомый знал о тебе, – тихо сказала я.
Получилось неприветливо, – я была сбита с толку столь неожиданным визитом и странной реакцией.
Я прикрыла за собой дверь. Зябко поежилась от порыва ночного ветра, обхватывая себя руками, чтобы хоть как-то сохранить тепло.
– Вижу, ты мне не особо рада, – со своей привычной небрежностью ответил Артур. Он оценивающе окинул взглядом мужской халат и неприятно усмехнулся.
– Почему же. Очень рада, – попыталась улыбнуться я, – ведь, невзирая на то что он не очень хороший человек, то есть вампир, он все-таки помог найти Еву. – Зачем пришел?
– Ты нашла девочку. И почему-то мне кажется, что тебе теперь нужна моя помощь, – теперь его тон звучал еще и злобно.
И говорил он так, словно поливал меня руганью.
– Почему ты злишься? – спросила я напрямую.
Он еще раз презрительно фыркнул, осматривая мой наряд.
– Почему ты так себя ведешь?
– Как? – сначала я не поняла, но до меня быстро дошло, что он имел в виду, и я быстро добавила: – Если ты об этом, – я поправила пояс, затягивая его потуже, – то это еще ничего не значит. Просто мне было не очень хорошо, и…
– И ты решила утешиться в постели первого встречного? – насмешливо закончил за меня Артур.
Вообще-то я хотела объяснить, что мне просто нечего надеть, пока мои вещи сушатся, – но его тон меня окончательно разозлил, поэтому я решила не оправдываться. Да и было бы перед кем! Он мне вообще никто – всего лишь управляющий и друг моего покойного мужа. Не мой друг. И не обязана я ничего объяснять. Ханжа. Как будто я не помню, сколько девиц за вечер меняет он сам.
Я натянула такую же, как у него, маску полного равнодушия и пренебрежения.
– Не твое дело, Артурчик.
Словно отгораживаясь от меня, он скрестил руки на груди, ожидая чего-то. Спрашивать я не собиралась – ему надо, вот пусть и говорит.
– Могу я войти? – не выдержал Артур затянувшейся паузы.
Я не знала, что ответить. Ведь это не мой дом. Не думаю, что Тимур обрадуется, обнаружив незнакомого мужика у себя дома. Или – знакомого? Я растерянно молчала.
Артур тяжело вздохнул, аккуратно отодвинул меня с пути и самостоятельно открыл дверь. Снял ботинки, что меня сильно удивило, – не замечала за ним аккуратности и уважения к чужому имуществу. Вампир прошел в гостиную, где спала Ева. Задержал на ней взгляд, затем вихрем пронесся на второй этаж, также быстро спустился, подошел ко мне вплотную, наклонился к моим волосам и глубоко вдохнул. Я все еще молчала и ошеломленно наблюдала за его странным поведением.
– Прости. Был не прав, – глухо сказал он.
И отошел на два шага назад.
Что?! Артур только что попросил прощения? Теперь происходящее казалось еще более странным. Что это было? Неужели – ревность за покойного Александра?
Я сама не заметила, как отступила, чтобы разделяющее нас пространство стало еще больше.
– Арсений передал тебе привет. Сказал, что ты можешь оставить девочку у них. Он гарантирует, что Ева будет в абсолютной безопасности и никто ничего не узнает.
– Откуда ты узнал, что я захочу оставить ее себе? – кажется, от удивления я с трудом склеила фразу.
– Зная тебя, другого варианта даже рассматривать не стал, – устало улыбнулся Артур.
Улыбка получилась довольно теплой и простой. Я замерла в шоке, а он опустился на колени перед ребенком.
– Ты меня пугаешь, – честно призналась я.
– Что, даже сильнее, чем когда ты увидела шесть окровавленных тел в подвале? – беззлобно отозвался он.
Я шумно сглотнула, не найдясь с ответом. Артур прошелся тыльной стороной ладони по медовым волосам девочки, а когда Ева открыла глаза, заговорил с ней очень тихо и спокойно. В жизни не слышала, чтоб он так с кем-то разговаривал.
– Здравствуй, Ева, – он подарил ей теплый взгляд.
Ребенок заинтересованно посмотрел на него в ответ и даже улыбнулся.
Вот же… даже у него получается правильно общаться с детьми. Не быть мне никогда хорошей матерью.
Девочка приподнялась на локтях. Она так и продолжала смотреть, не отводя взгляда. Арт взял ее маленькое личико в свои руки. Еще раз улыбнулся.
«Да сколько можно улыбаться!» – уже подумала я, когда он сделал то, зачем пришел сюда на самом деле.
Арт снова заговорил с Евой. Мягко и тихо. Но он не беседовал. Он приказывал ей, изменяя восприятие и воспоминания, – так, как это могут делать только такие, как он.
