– Мальчик или девочка?
Глаза парня широко распахнулись. Ого. Похоже, я угадал.
– Девочка. Но как ты…
– Мерцающая?
– Нет!
– Тогда кто? Что за раса такая, если нужно прятаться даже сейчас, когда понятно, что таких, как вы, отчислять никто не собирается? – Ребята переглянулись, и я решил поторопить их с откровениями. В любую секунду в класс мог войти Ир. А при нем они вряд ли будут откровенничать, иначе Тишка сразу бы ее ко мне привел. Ему, как и остальным вундерам, уже объяснили, где я живу. – Ну?
Парень тяжело вздохнул и сделал несколько странных пассов рукой. Через пару мгновений с него словно пелена спала. Или это я моргнул и не усек, как все произошло. Банально упустил момент. Фиг его знает. С этой их магией и не разберешь толком.
Передо мной стояла девочка. Но сообразить, почему она не захотела открываться кому-либо еще, было нетрудно. Она была темной. По крайней мере, казалась таковой на мой не особо наметанный взгляд.
– Круто, – непроизвольно вырвалось у меня с резким выдохом. – Ну и как будем с Владычицами объясняться?
– А вот тут ты ошибся. – Она так сверкнула на меня глазами, и я в первый момент не сразу сообразил, что они у нее не красные, как у традиционных темных, а голубые. Да уж. Где-то явно закрался изъян.
– Болекейла-полукровка, – почему-то шепотом пробормотал Тишка и отвел глаза в сторону.
Я напрягся и осторожно уточнил:
– Это проблема?
Девчушка – на вид она действительно выглядела младше Тишки – недовольно поджала губы. Похоже, несмотря на первые удачные догадки, закрепить успех мне так и не удалось. И теперь я стремительно терял очки в ее глазах. Печально, но определенно не смертельно. Все же, раз сама пришла, значит, полдела уже сделано. Осталось выяснить, в чем состоит вторая половина. И можно смело браться решать чужие проблемы. А оно мне надо? – сакраментальный вопрос. Но раз уж речь идет о детях… жалко бросать мелких на произвол судьбы. Как там у классика: мы в ответе за тех, кого приручили?
– Мое существование наглядно свидетельствует о том, что кто-то из Владычиц не уследил за мужчиной своего клана. Позорное свидетельство. – Последнее она сказала, отведя глаза в сторону.
Ну, дела. Что-то мне раньше никто не удосужился объяснить, что полукровки у них тут как бы не в чести. Хотя тот же Шмель живет и, кажется, не чешется. Похоже, что неприятие полукровок относится в большей степени к темным, чем к светлым. Но вообще странно. Чем они им так не угодили? Так. Стоп. Кажется, я понял.
– Твой отец из Великого Дома?
– Не твое дело! – закричал басовитым голосом парень, которого мы трое не сразу заметили.
Похоже, он меньше минуты назад ввалился в нашу классную комнату и успел услышать только несколько последних реплик. Но его появление оказалось для нас настолько неожиданным, что я с ходу не сообразил, что предпринять. А с малышей спрос и того меньше. Поэтому новоприбывшему ничего не помешало подбежать к нам и со всей дури двинуть мне в торец. Я сам не понял, как отлетел к стене и начал заваливаться навзничь, кажется… Но именно этот момент выбрал Ир, чтобы наконец выйти разбираться, где это я застрял и почему игнорирую собственноручно приготовленный мерцающим завтрак. Он-то меня и поймал. А дальше все замельтешило перед глазами. Слишком уж быстро для моего травмированного лобешника стали развиваться события.
Зато теперь совершенно определенно можно было утверждать, что к некоторым мерцающим личностям по утрам лучше не лезть. Покалечит и сам того не заметит, что начинает оправдывать все те нелицеприятные слухи, которые ходят в народе о вспыльчивости их расы. Когда я потряс головой, прогоняя муть перед глазами, и немного очухался, увидел, что Ир уже повалил своего противника на пол и сейчас восседает на нем верхом. От третьего удара по морде лица парня спасло лишь то, что в локоть Ира с отчаянием утопающего вцепилась полуэльфа. Она что-то верещала, – наверное, просила больше не бить парня, но я никак не мог разобрать слов. То ли мой переводчик решил задурить, то ли мой организм был слишком увлечен собственным плачевным состоянием, для того чтобы посредством слуха отвлекать меня от себя любимого. Пришлось еще раз как следует встряхнуться. Сделать глубокой вдох и все же отлепиться от стеночки, к которой меня приставил Ир, прежде чем кинуться разбираться с обидчиком. Его бы заботливость и в мирное русло!
– Ир!
– Уже, – хрипло отозвался он, высвобождая руку из мертвой хватки девчушки, которая была так похожа на чистокровную темную. Если бы не глаза.
У парня, на котором все еще восседал победоносный мерцающий, оказался разбит нос, лицо заливала кровь, но попыток в отместку врезать мерцающему явно не наблюдалось. Напротив, парень взирал на Ирку со священным ужасом. Ох! Кажется, я понял почему.
– Ир, по-моему, у тебя глаза желтые.
– С чего ты взял, ты же не вид… – начал он и осекся. Перевел взгляд на студента, которого только что знатно измордовал, и тоже все понял. – Хорошо же… – зло выплюнул мерцающий и резко поднялся на ноги.
Девочка тут же кинулась к лежащему на полу парню. Но плакать и не думала. Просто улыбнулась и так ласково провела ладошкой по щеке, как никогда не смогла бы, родись она истинной темной. А тот улыбнулся ей в ответ. И тут внутри что-то словно щелкнуло. Кажется, я уже начал привыкать к этим чертовым щелчкам больного подсознания.
– Вы единокровные брат и сестра, так?
– Единокровные? – вскинулся Ир.
– Одна мать, разные отцы, – пояснил и снова посмотрел на живописную парочку. – Так я угадал?
– Да, – спокойно отозвалась девочка, чье имя я так и не запомнил, и поднялась на ноги, протягивая руку брату. Но тот, смутившись от такого жеста, встал сам.
– Ну и за что ты меня так? – спросил я, очень стараясь выглядеть беззаботно. Требовалось срочно разрядить обстановку.
– За сестру, – хмуро бросил парень и почему-то покосился на Ира. Явно хотел что-то спросить, но опасался схлопотать повторно. Ладно уж.
– Да, представь себе, – сказал я, внимательно наблюдая за ним, – Ириргавирус мерцающий.
– Вау! – неожиданно подал голос секретарь ректора и криво усмехнулся. Похоже, он тоже решил, что с повисшим в комнате напряжением надо как-то бороться. – Ты даже выучил мое настоящее имя, без сокращения!
– Ага, – оскалился я, понизил голос до заговорщицкого шепота и пустился в откровения: – В ночной темноте лежу в кровати и зубрю, и зубрю, и…
– Может быть, хватит?! – Голос Тишки, который как-то потерялся из вида на фоне всего произошедшего, звенел и срывался. – Хватит! – повторил оборотень чуть тише, но при этом он тяжело дышал. Похоже, малыш не на шутку испугался. И теперь переживал за исход предприятия, на которое подбил подружку. В хорошем смысле подружку. Мелкие они еще для плохого.
– Так, – решительно начал Ир, поглядывая на все еще шмыгающего разбитым носом парня, – идемте чай пить. Мы как раз завтракать собирались.
Даже для меня в исполнении Ира данное предложение прозвучало почти дико, что уж говорить об остальных. Они так на него уставились, что даже жалко парня стало. Поэтому я не преминул подколоть:
– Это какой же сволочью ты был до недавнего времени, господин секретарь, что народ до сих пор в твоих словах ищет подвох, а?
– Не твое дело! – огрызнулся Ир. А потом гордо развернулся и утопал во все еще распахнутую настежь дверь. Скрылся в глубине квартиры. И только после этого Тишка дернул меня за рукав и рискнул спросить:
– Нам правда можно?
– Только если сами захотите, – ответил я и закандылял следом за мерцающим.
Дверь так и оставил открытой. Минут через десять ребята присоединились к нам на кухне. Похоже, успели обсудить все «за» и «против» и приняли решение в нашу пользу. Обнадеживает.
За чаем, который у Ира в этот раз просто офигенно удался, и плюшками, которыми мы с мерцающим теперь регулярно запасались на случай, если вдруг к нам решат без предупреждения нагрянуть «колокольчики», выяснилось следующее. Болик и Лелик (да-да, я снова извратился, ребят звали по-другому, но мне так было определенно проще их запомнить) действительно были братом и сестрой. Мать Лелика изменила мужу с отцом Болика на одном из буйных университетских празднеств Середины лета. Есть на Халяре такой праздник. И, как я понял, праздновали его буйно. Даже жители Холёбаска, ближайшего к универу городка, получали свободный доступ в святая святых. Праздник же! Чего чураться? Логично, конечно, но получалось, что Болик – дочка одного из учившихся или все еще продолжающих учиться темных. Проблематично. Я спросил ее, что она думает об этом. И получил довольно категоричный ответ. Им втроем с матерью и так хорошо. Почему втроем? Потому что муж бросил неверную супругу, как только у той родилась длинноухая девочка. Подонок? Ну с чисто мужской точки зрения я бы не сказал, мать тоже хороша, но тут уже лучше не встревать в семейные разборки. На выходе мы имели следующее – мать-одиночка с двумя детьми. Разумеется, им приходилось непросто. Лелик рано начал зарабатывать на жизнь наравне с матерью. Но сестру просто обожал и готов был сделать все, чтобы девчонка, оказавшаяся на удивление смышленой, была всем обеспечена. И если бы истинная темная приняла подобное самоотречение со стороны мужчины как должное, то Болик очень рано начала ощущать потребность как-то помочь своей семье и вытащить их из той клоаки, в которой они погрязли. Именно тогда она краем уха услышала о том, что студенты, которым удавалось по специальному конкурсу попасть на целевые места, получают такую стипендию, что не только на жизнь хватает, но еще и остается. Так она оказалась в университете. А через восемь лет – время традиционного курса, решила, что просто обязана перетащить сюда брата. Вот с этого момента и начались те проблемы, которые при попустительстве Тишки привели ее ко мне.
