Что до Тарранта... тот остался Таррантом. Высокий, элегантный, утонченно высокомерный, он ехал на последнем из коней Леса, как будто это всегда была и всегда будет его верховая лошадь. Не было и речи о том, чтобы он сел на ксанди, - животные не стерпели бы его, а он явно рассматривал их как ошибку природы. К великому удивлению Дэмьена, не успели они оставить селение ракхов, как посвященный на своем черном коне встал во главе отряда. Как будто бросил вызов врагу.
"Похоже, он чертовски хорошо знает, что никто не собирается сейчас на нас нападать, - думал Дэмьен. - Он не дурак".
И тут же поправился:
"Ты не прав, священник. Ты пристрастен". Он напомнил себе, что сделал для него посвященный. Не только спас его жизнь в реке, но и вылечил потом от лихорадки, что трепала его, промокшего и промерзшего насквозь. Он вздрогнул, вспомнив холодный огонь, брызнувший по его жилам, боль и ужас, что терзали его тело (а Охотник конечно же подкормился его чувствами, как он это всегда делал), когда убийственное средство подействовало, но сам Дэмьен в его том состоянии вообще не смог бы помочь себе.
"Называй это как хочешь, - мысленно обратился он к Охотнику. - Для меня это выглядело как Исцеление".
Технические подробности. Он знал теперь, что значит истинное Целение для договора, связывающего посвященного. Стоит ему сделать что-нибудь для жизни - или обратиться к огню, к истинному свету - и ослабеет власть, что сохраняет его жизнь. Адская цена за простое сострадание.
"По какой же тонкой грани ты должен идти, чтобы сопровождать нас!" Дэмьен посмотрел на спину посвященного - и дальше, во тьму, что скрывала владения их врага. И весь передернулся. "По какой тонкой ниточке идем мы все!"
34
Сензи пугало, что враг может Увидеть их продвижение. Он до ужаса боялся этого. Иногда ему было до того трудно сдерживать страх, что он не мог выполнять простейшую работу - разбить лагерь, приготовить еду, отстоять дежурство, страх заполнял его целиком, и единственное, что он тогда мог, заползти в постель и дрожать от паники. Как справляются с этим его товарищи? Неужели они не испытывают таких чувств вообще или просто лучше их прячут?
Раньше с ним такого не бывало. Когда они шли в Кали, через Лес, у границ Завесы. Потому что их врагом тогда был не человек, а не имеющая формы абстракция. Дуновение зла, тень угрозы, но вовсе не существо, у которого есть имя, родина, армии, крепости, оружие, о котором можно только догадываться. Враг, который знает, как читать потоки, которому становится известным любое их движение, пока они медленно приближаются к границам его владений. Может быть, Затемнение, которое произвел Таррант, как-то укрыло их, а может, и нет. Само их присутствие в землях ракхов, инородное тело в местных потоках, вызывало в них такие явные изменения, что только слепой может проморгать подобное. Так объявил им Таррант.
Надо же было ему об этом говорить!
Но другого пути не существует: так сказал Дэмьен. Нет другого пути к цели, и нет другого способа ее достичь. Риск реален, но неизбежен. Таррант Творил каждое утро и каждую ночь, возобновляя рисунок, закрывающий от врага их истинную сущность, их вооружение, их намерения... Но помогала ли эта хитрость или была лишь напрасной тратой сил, знали только боги. Путники делали все, что могли. И надеялись, что этого хватит.
И молились.
День за днем продолжался путь по поросшей травой равнине, простертой в бесконечность плоской земле, населенной тысячами жизней. Дикие ксанди паслись на бурых осенних лугах, сторожко поглядывая на своих одомашненных сородичей, когда отряд проходил мимо. Мелкие хохлатые падальщики прыгали в траве, порой становясь жертвой молниеносного броска зубастого хищника. Когда разговор путников сменялся молчанием, они слышали, как звенел воздух, наполненный чириканьем, клохтаньем, шелестом и шуршаньем, царство природы, сметаемое напором зимы. Время от времени Сензи задействовал Видение и Наблюдал узоры Фэа, что доминировали на этой земле: ровные, мощные потоки, тонкий узор, мягкие завитки и круги которого связывали хищника, подстерегающего добычу, и беспечного зверька, и все живое вокруг них, солнце, что их грело, облака, что питали их влагой. Здесь, в этих местах, присутствие людей казалось свежей ссадиной вспухшим, лиловато-серым синяком, демонстративным следом насилия. Невозможно было представить, что Таррант в силах Затемнить такую помету или хотя бы замаскировать ее на время. Если их враг умел Видеть, он наверняка уже заметил их; и никто из них не сомневался, что так оно и случилось.
"Да помогут нам боги, - лихорадочно молился Сензи. - Нам всем".
Ночью приходили демоны, кровососы и сходные с ними, но в сравнении с теми, что обитали в Лесу, или даже с чертовщиной Джаггернаута они выглядели просто заморышами: вылепленные аурой страхов отряда, они могли обрасти лишь призрачной плотью, чтоб мелькнуть и растаять, не больше. Им не хватало материальности, чтоб устоять против самого слабого Рассеяния, той материальности, что приходит только с годами паразитического существования при хозяевах-творцах, что берет начало из темных глубин, которые есть во всякой человеческой душе. Даже Сензи мог изгнать их труднопроизносимым словом-ключом к Действию. Видимо, извращения человеческой природы, создающей себе демонов, не имели подобия в сознании ракхене. Земли, заселенные аборигенами Эрны, в этом смысле были куда более спокойными, чем те, где жили люди. Здесь почти не встречалось кошмаров, что терзали первых колонистов.
"Тогда откуда же пришли пожиратели памяти? - размышлял Сензи. - Ни одно сознание не способно в одиночку взрастить ужас такой силы".
Миля за милей убегала под копытами коней однообразная унылая равнина. С каждым шагом удалялись они от Ниспосланных гор, и дымка легкого сизого тумана укутывала уходившие за горизонт острые пики. Однажды утром Сензи осмотрелся и обнаружил, что больше не видит ничего примечательного: ни гор за спиной, ни обрыва на востоке - ничего, никакой отметины, которая нарушала бы совершенную плоскость земли. Теперь казалось, будто они могут ехать бесконечно по неизменной земле, под неизменным небом, и лишь легкие ленивые облака заденут их, проплывая, своей мимолетной тенью.
И тут без всякого предупреждения раздался крик. Кто-то свистнул, потом зарычал по-звериному - или это был членораздельный вопль, в котором даже можно было распознать искаженный английский. Густая трава расступилась, пропустив воинов-ракхене, которые окружили их, встопорщив гривы, с явно враждебными намерениями. Подоспели и другие, точно стая охотящихся зверей - бешеные воины-кочевники явно собирались разобраться с любым человеком, который встал бы на их пути. Их темперамент был так дик, так необуздан, что Сензи, попытавшийся Познать их, уловил лишь сеть их послеобразов, точно он слишком долго смотрел на солнце.
