— И ты его услышишь, — прогремел Рестер. Подойдя к столу, он аккуратно расположился за ним и указал своей дочери на один из свободных стульев. Но Сейна продолжала стоять, сложив верхнюю пару рук в позе Наполеона и сверлить взглядом отца.
— Я постою, — сухо промолвила она.
— Как знаешь, — мерно постукивая стальными пальцами по столу, Рестер начал говорить размеренно и спокойно. — Я знал, что по возвращении ты задашь мне этот вопрос. Предположить это было вполне логично. Поэтому, время от времени, я размышлял над ответом, пока ты отсутствовала. И первым делом я хочу сказать, что всё это было не зря. Ты думаешь, что цель не достигнута. На самом деле это не так. Подразделение на третьей планете восемьсот одиннадцатой системы прекрасно справилось с поставленной задачей.
— И ты это называешь "прекрасно справились"?! — перебила отца Сейна, — на Земле до сих пор…
— Не прерывай меня пожалуйста, дочь моя. Я выслушал тебя, а теперь, будь столь любезна, дай договорить мне. Как я уже сказал, вы прекрасно справились со своей задачей. А она заключалась не в том, чтобы Земля в конце концов вступила в Айсерию. Операция на той планете являлась отвлекающим манёвром. То, что происходило на ней, самым непосредственным образом влияло на события на двух других. И в первую очередь на четвёртой планете той же системы, что и Земля. Ты в курсе, что граксы до сих пор даже не подозревают о том, что на Ирсонии есть разумная жизнь? Мы сами узнали о ней совершенно случайно, когда наткнулись в космосе на их исследовательский зонд. И после всего этого нужно было, во что бы то ни стало, сохранить подобное положение дел: чтобы граксы так и считали Ирсонию безмолвной. Сосредоточившись на Земле, они даже не думали, что у них под носом мы проводим другую, более значительную операцию. Ты спросишь меня, почему никто не был поставлен в известность? Да потому, что я меньше всего хотел, чтобы в телепатическом эфире или при сканировании мозга кого-нибудь из наших пленных офицеров, граксы наткнулись на слова "операция на четвёртой планете". По моему замыслу спектакль на Земле должен был получиться естественным, чтобы вы реально верили в то, что у вас другая цель. И вместе с вами в это поверили граксы. Лишь одному из вас я доверил эту тайну – Дину. Его мозг защищён от сканирования как нельзя лучше. Кроме того, своими гипнотическими способностями он навеял граксам нужные мне мысли, и вдобавок вполне мог стать страховкой на случай непредвиденных обстоятельств. Если бы Церсий нарушил телепатическое молчание раньше времени, или ещё что-нибудь. И тут вновь на помощь пришёл бы его талант. Поэтому, я отдал приказ первым делом освободить Дина, когда Зен вышел на связь с командованием после целого года безмолвия. Да, как я уже сказал, мозг гипнотизёра обладает очень крепкой защитой от сканирования, это бесспорно. Но он мог не выдержать пыток, к коим граксы иногда прибегают в подобных ситуациях, и расколоться. Неизвестно, как бы всё сложилось в этом случае. К счастью, враг от него так ничего и не добился. Вторая планета, которой вы заметно помогли – это пятая на восемьсот десятой. Тайхоре с её бойцами итак пришлось там туго. А если бы граксы не бросили на Землю часть сил, предназначенных для них, то мы бы встретились с угрозой потери той планеты. Надеюсь, теперь, тебе ясна цель, которой вы достигли.
— Всё это, без сомнения, разумно. Но я всё равно не понимаю, зачем при этом бросать Землю на произвол судьбы? Ради чего мы вот так откажемся от целой цивилизации на нашей стороне?
Рестер опёрся всеми шестью руками о стол и заговорил снова:
— Этот вопрос я тоже ожидал услышать. И теперь, дочь моя, мне придётся рассказать тебе о том, что произошло несколько сотен лет назад. Когда я ещё был молодым антором, недавним выпускником разведшколы, моим первым заданием стало изучение новой, недавно открытой разумной цивилизации. Я отправился на третью планету восемьсот одиннадцатой системы, которая впоследствии была названа в наших картотеках Землёй. Позже объясню, почему. Мне пришлось пробыть там двадцать лет. Но за это время я постарел на целую сотню. Изучая натуру людей, или homo sapiens, как они осмелились себя назвать, я чувствовал, как будто ковыряюсь в чём-то очень зловонном и мерзком. До того, как отправиться на Землю, я даже подумать не мог, что в галактике мне могут встретиться настолько аморальные существа. И даже спустя долгие годы после всего этого, мне не попался ни один биологический вид, который смог хотя бы приблизиться в этом плане к ним. Сначала в моей душе зародилась самая лютая ненависть к землянам. Но со временем, обдумав всё, что увидел, я понял, что мне не за что презирать их. Что они такие от природы. Их образ мысли таков, что по-иному земляне жить просто не могут. За тысячи лет существования они настолько пропитались идеями капитализма, что уже не могут взглянуть на положение вещей по-иному. Люди мыслят настолько узко, что порядок, предложенный нами, покажется им полным бредом. Даже если какое-то государство и примет его, отказавшись от тысячелетней тьмы, в которую вверг её капитализм, и покажет своим примером, на что способен строй справедливости, они всё равно будут слепо верить в свои ложные идеалы. Алчность, корысть, жесткость, подлость и впредь будут для них вполне естественными явлениями. А когда эта великая страна, в одиночку противостоящая всей планете, в одночасье рухнет, то всё самое прекрасное, созданное ею, будет старательно втаптываться в грязь. В виду своей недалёкости и глупости, люди назовут её режим жестоким и, возможно, даже кровавым. При всём при этом они будут оставаться рабами системы в тысячу раз более жестокой, чем та, которую они так старательно оскорбляют. Системы, которая внушила им, что главное – это собственное благополучие. Стоная под плетью эксплуататоров, рабы будут рвать друг друга на части, поглощённые жаждой наживы. Подмена ценностей настолько засядет в их разуме, что любой, в чьей душе останется хотя бы капля высоких моральных принципов, будет превращаться в изгоя. Поэтому из своего исследования я сделал один вывод – нам не следует тратить драгоценное время и силы на землян. Ибо излечить их может только одно – война. Страшная и разрушительная война. Но я не буду прибегать к этим средствам. Ведь Айсерия воюет против капитализма, а не народов, чей разум он поработил. И, по крайней мере, пока я командор, она ни в коем случае не опустится до жестокости.
С глубочайшей сосредоточенностью внимала Сейна словам отца. И с каждой фразой её взгляд становился всё более и более мрачным. Дав Рестеру закончить речь, она молчала вместе с ним ещё добрых несколько минут. Обдумав всё сказанное, она, наконец заговорила:
