– А нечего тут стоять, – отозвался Тролль, смущенный своей неловкостью.
Огибая завалы и держа наготове оружие, друзья стали спускаться, следуя плавным изгибам главного ствола шахты. Все теснее смыкались стены, все ниже опускался потолок. Местами Тролль сгибался почти вдвое, чтобы пройти под укрепляющими свод балками. Под ноги лезли камни, искореженные рельсы, шпалы. Из стен торчали старые обугленные факелы – к головешки, воткнутые в щели, – и маг, проходя мимо, зажигал их с помощью своего посоха. Друзья почти ничего не видели впереди себя. Зато путь к отступлению был освещен неровным мерцающим светом. Впрочем, позади их ожидала сотня варваров…
Первая тварь напала неожиданно. Она вывалилась из темноты тесного бокового хода и зашипела, защелкала пастью, развернув крылья и дергая головой. Раздраженно прыгая на коротких ногах, она пыталась взлететь, но все ударялась о низкий потолок и сваливалась вниз.
– Дайте я, дайте… – возбужденно забормотал маг, нацеливая посох, но Тролль шагнул к отупевшей от злобы бестии и, коротко размахнувшись, одним ударом размозжил ей череп. Трепеща, опали кожистые крылья, заскрежетали когти по камням. Тролль поднял дубину и добил агонизирующее создание.
– И это все, на что они способны? – разочарованно спросил маг.
Глеб пощупал тяжелое крыло и сказал:
– Она совсем молодая. Даже чешуйками еще не обросла. Основная работа ждет нас впереди.
Перепрыгнув через безжизненное тело горгульи, друзья продолжили спуск.
Они успели пройти всего лишь около тридцати метров, как сразу два чудовища встретили их. Эти не пытались взлететь, но, бросившись навстречу вторгнувшимся в их владения чужакам, они столкнулись друг с дружкой и тут же сплелись в кипящий яростью клубок, позабыв о пришельцах. Одну поджарил своим посохом Коготь, вторую тремя мощными ударами размазал по полу Тролль.
– Почти детеныши, – пробормотал Глеб, склоняясь над телами. – Мне это не нравится.
– А в чем дело? – спросил маг.
– Я-то думал, что здесь просто поселилась стая горгулий, но, похоже, все значительно сложней… Боюсь, нам придется иметь дело с маткой… Вспомни, о чем кричали варвары. Каменная птица…
– Матка? – переспросил Коготь.
– Да. Горгульи не размножаются обычным способом. Они бесполы. Гигантская матка откладывает яйца, из которых потом вылупляются эти твари. Впрочем, ее даже маткой нельзя назвать. Она гермафродит.
– Кто? – Коготь сдвинул брови.
– Ладно, это неважно.
Маг помолчал, затем сказал:
– Надеюсь, эта твоя матка окажется достойным противником.
.
– Можешь не сомневаться. Но лучше бы, если б ее вообще не было…
Им еще четырежды встречались злобные крылатые создания. Тролль, орудуя дубиной, легко расправлялся с неуклюжими коротконогими бестиями. Глеб и Коготь до поры до времени не вмешивались в скоротечные схватки, держались позади. Правда, маг то и дело порывался испепелить какое-нибудь чудовище, но в тесном пространстве подземного хода он не мог использовать свою магию, не задев при этом размахивающего палицей широкоплечего великана. И потому Коготь только стоял, жадно вытянув голову и шумно выдыхая воздух каждый раз, когда Тролль опускал дубину на очередное адское создание, дробя тому череп, ломая ребра, перебивая крылья…
Вскоре они потеряли счет времени и пройденному расстоянию. Оглядываясь назад, они видели уходящий наверх, к поверхности, кусок извилистого туннеля, отмеченный десятком горящих факелов. Впереди их поджидала темнота, и они погружались, входили в нее, словно в воду, гуськом следуя друг за другом – сначала сутулящийся Тролль, затем худой Коготь с магическим светильником над макушкой и Глеб, осторожный, бесшумный, опасливо заглядывающий в черные дыры боковых ходов.
Они не сразу заметили, что пол под ногами стал понемногу выравниваться. Сделалось попросторней, и Тролль уже не сутулился, держался свободно. Да и Коготь больше не цеплялся своим посохом за неровности низкого потолка.
Все сильней и сильней воняло. Ноги скользили, и друзья старались не думать, по чему они сейчас ступают.
Еще несколько шагов, и стены внезапно разошлись и исчезли, словно провалились во мрак.
Друзья замерли, ослепнув в одно мгновение. Даже светящийся шар над головой Когтя вроде бы померк и уже не мог разогнать тьму.
Плотная, почти осязаемая темнота окружила друзей, и в ней чувствовалось нечто жуткое и безобразное, спрятавшееся во мраке, растворившееся в вечной ночи подземелья. Что-то живое. Они затаили дыхание, ощущая незримое присутствие чужой жизни, напряженно вслушиваясь в негр. Замерли и тут же потеряли друг друга. Потеряли себя.
Непроглядная темь. Но здесь жили звуки. Гулко капала вода. Звенела. Лязгала…
Глеб невольно закрыл глаза и представил, увидел явственно как тяжелые капли набухают на каменных сосульках, толстеют, нехотя вытягиваются, и отрываются, и падают черными жемчужинами – плюх! – и разбиваются вдребезги, разлетаясь на тысячи влажных осколков. И еще он увидел, вообразил, как напряженно и недобро смотрит на них из темноты дьявольское существо, как оно медленно подползает к ним, шурша волочащимися складками кожи. Он услышал, как тварь переговаривается сотней тихих шепчущих голосов, бормочет что-то про себя, манит, зовет, приглашает… Он заглянул в ее мысли и поразился их чуждости, дикости и жестокости. Но он увидел там красоту. Непередаваемую прелесть смерти. Счастье страдания… Шепот голосов сложился в песню. Ритм разбивающихся капель говорил о блаженстве. Мелодия тьмы обещала наслаждение. Упоение болью…
Боль раздирала лоб. Жгла кожу. Сверлила череп. Сотней игл вонзалась в мозг. Глеб пошатнулся, застонал и пришел в себя. Раскаленный обруч сдавил голову, отгоняя чуждую магию, что ослепила хозяина, лишила его сознания.
Глеб провел рукой по лицу, растерянно огляделся. Бледный Коготь, худой, с обострившимися скулами, стоял, закрыв глаза, и блаженно улыбался. Он сильно наклонился вперед, уже почти упал и раскачивался, словно танцующая перед факиром кобра, чудом сохраняя шаткое равновесие. Светящийся шар над его головой померк, обессилел, превратился в едва трепещущую искру.
Тролль, выпрямившись во весь свой гигантский рост, напряженно вслушивался в шепчущие голоса. Он безвольно опустил руки вдоль бедер. Выпавшая из расслабленных ладоней дубина валялась на каменном полу у его ног. Великан открыл пасть, и по волосатому круглому подбородку сбегала тонкая струйка слюны.
Иногда губы его кривила неровная усмешка, больше похожая на тик.
Глеб обернулся. Кишка хода, приведшая их в утробу пещеры, постепенно исчезала во мраке. Факелы на стенах медленно затухали и гасли один за другим. Тьма шла по узкому проходу, отвоевывая потерянные плацдармы, поднимаясь наверх, к выходу, к покореженным вагонеткам, гниющим шпалам и перекрестиям проржавевших рельсов. Тьма была вокруг. И в ней двигалось что-то зловещее, страшное, неумолимое. Вечно голодное.
