И все же он ненавидит именно меня — для него на мне сошлось все зло мира.
Может, потому, что я не боюсь. Просто не боюсь смерти. Потому что я оказалась сильнее его. Непонятно и непостижимо для него сильнее.
Если бы я захватила его в плен, если бы я была на свободе, а он передо мной — связанный и умоляющий о пощаде — он не испытывал бы ко мне такой ненависти. Да, я была бы сильнее, но это — понятная ему сила и ясная ситуация. Он мог оказаться — и оказывался на моем месте. Все могло бы быть иначе, если бы иначе легла карта.
Но теперь мы оба были в плену. Только я готова встретить смерть с достоинством, а он — нет. И вот это ему непонятно, это — выше его сил. Почему я не боюсь, почему я не проклинаю квиринцев? Почему я даже на него не кричу, не психую? Откуда мое спокойствие?
Я смотрела на него, и понимала, что он понимает…
И от этого ненавидит меня еще больше.
Мне позволили смотреть на казнь. Вообще-то это обычно производится без свидетелей, но иногда делают исключение и позволяют посмотреть через экран. Желающим.
Казнили его утром, когда у меня не было времени — Лус собиралась в школу. Поэтому я смотрела запись.
Все было просто. Аригайрта забрали из камеры. Он не хотел идти, попробовал вырваться. Ему надели наручники и поводок. Повели по коридору. Двое ско — мужчина и женщина. На лицо великого пирата было жалко смотреть. Он был бледен, измучен, глаз слегка подергивался — надо же, тик открылся.
Я даже пожалела его на секунду и подумала, что квиринцы с их гуманностью могли бы дать ему что-нибудь успокаивающее.
Но видимо, так далеко их гуманность не простиралась.
Его усадили в кресло. В обычном кабинете, вроде тех, что используются для допроса. Зафиксировали. Аригайрт, похоже, слегка успокоился — ждал, что для расстрела его приведут в специальное место. Видимо, еще что-то будет…
Ско — молчаливые и собранные — встали сзади. Оба они упорно смотрели в пол.
Еще один ско, я не знала его, но несколько раз видела в следственном корпусе, встал и начал зачитывать приговор.
Это было интересно, поскольку перечислялись преступления Аригайрта. И заняло не менее четверти часа. А ведь преступления перечислялись не по одному, целыми группами, например — «Убийство приблизительно 40 тысяч невинных людей в Космосе».
Многое было для меня новостью.
Аригайрт перестал нервничать, но как будто и не слушал, тупым взглядом уставившись вдаль. Ско опустил глаза, поднятые к экрану.
— Вы раскаиваетесь в своих преступлениях, Аригайрт?
— Да! — неожиданно крикнул пират, — я раскаиваюсь, раскаиваюсь! Я не хотел! — и умолк, поняв, видно, всю нелепость этой фразы.
— Вы хотите перед смертью видеть священника? — спросил ско.
— Нет… не надо… я хочу поговорить со следователем!
Неужели он на что-то надеется?
Ско пожал плечами.
Вынул бластер, вложенный в кобуру на поясе.
Ладонью левой руки активировал излучатели.
Шагнул к Аригайрту.
Я впервые увидела — или обратила внимание на глаза великого пирата. У него были большие водянисто-серые глаза. Наполненные невыразимым ужасом.
Он еще не верил, не понимал, что это может быть — вот так просто.
Я и сама не думала, что это бывает так. Мне казалось — какой-нибудь специальный механизм, луч в висок, оператор в другом помещении…
Квиринцы не озаботились удалением преступника от палача — обычно это делается для успокоения совести последнего.
Ско умеют убивать. И знают, что иногда избежать этого нельзя.
Аригайрт забился и закричал. Он понял. Адоне! Я видела много смертей, но никогда еще, видит Адоне, никогда не встречала такого всепоглощающего, невыносимого отчаяния…
В этот миг я поверила в ад.
Ско прижал бластер к шее Аригайрта, слева, под линией подбородка. В следующую секунду крик оборвался, и за затылком пирата возник легкий дымок — сгорела живая плоть. Ско отдернул оружие — в шее образовалась огромная черная блестящая слизью дыра. Мне даже почудился хорошо знакомый запах горелой плоти…
Странно — но все здесь было правильно.
Как я мечтала когда-то поймать Аригайрта. Увидеть его связанным и беспомощным. Как долго я продумывала мучения, которые ему предстоят перед смертью. Не из садизма, мне не доставляет кайфа вид чьего-то страдания, наоборот, всегда это было мне скорее неприятно. Просто из чувства справедливости — я искала казнь, подходящую ему, но не могла найти. Я остановилась на виртуальности — там можно убивать человека бесчисленное количество раз. Только вот беда в том, что Аригайрт и этот способ уже применял у себя на Нейаме. К особо несговорчивым пленникам.
Ну не было достаточно справедливой кары для него. Просто не было.
Ничто не могло бы считаться достаточным для Аригайрта.
Странно, но эта смерть, в общем-то, очень быстрая и легкая, казалась мне совершенно правильной.
Это не я, Дикая Кошка, его раздавила — а вся цивилизация Квирина. Огромная и бесконечно могучая — все человечество было против него. Он умер не от руки преступника — от руки честного солдата. И приговор — с омерзением и ужасом — ему вынесли все люди, честные работники, мужчины, женщины и дети, родственники тех, кого он убивал.
Нет смысла мучить его.
Его достаточно просто раздавить — как таракана.
Это и было сделано.
А в общем-то, по сути… все логично. Если есть не только этот мир. Тогда Ильту, может, и повезло — Бог его к себе забрал. По их религии, сейчас Ильт, конечно, на небесах… хотя он и грешил. Например, со мной вот — мы ж не обвенчались. Но может, Бог ему простит. Наверняка простит.
А что касается Аригайрта… что такое 350 лет по сравнению с вечностью. И я сильно подозреваю, что Аригайрту в вечности не повезет. Хотя кто его знает…
Нет, все верно в их религии. Только так вот искренне, до конца я не могу поверить.
Да и зачем?
Глава 6. Вернуться домой.
Ани и вправду оказалась сильным противником. Обе мы давно не тренировались по-настоящему, так что были в равном положении. Их вид единоборства — рэстан — мне понравился. Я же показала Ани некоторые приемы килокай.
И там, в зале, поочередно бросая друг друга на ковер, мы почувствовали себя почти равными. Почти своими. Хохотали, вытираясь после душа, натягивая обычную одежду. Как подруги. Вышли на улицу — после сезона дождей воздух казался сладким, широкие листья тропических растений сверкали, чисто вымытые и обновленные. И жара настоящая еще не наступила.
— Пойдем, я провожу тебя до дома, — предложила Ани. Ее флаер стоял возле спортзала.
