Товарищ Полковник закрыл лицо руками. Офицеры опустили глаза.
– Что же мне делать? – воскликнул Товарищ Полковник. – Я хочу его спасти. У меня есть все, чтобы его спасти. Но он всегда ненавидел Землю. Он говорил: пока я жив, ничего не должно меняться. Что с ним будет, если я нарушу его волю и отправлю на Землю, беспомощного, когда он не может возразить?! Он не сможет с этим жить.
Он вскочил и зашагал по кабинету. Потом резко остановился:
– Решено. Пока он жив, все, до последней мелочи, будет по его воле. Я спорил с ним, я раскаиваюсь. Я доказывал ему, что надо приоткрыть двери – но я ошибался. Как я не прав! Нельзя спорить с родителями, покуда они живы. Я хочу умереть вместо него. Я хочу отдать ему свое сердце вместо уставшего. Я положу жизнь на то, чтобы до последнего дня он жил в той империи, какую хотел видеть. Я не могу сделать для него больше этого. Я даю вам ровно двое суток, – он повернулся к офицерам, – чтобы выслать из Империи всех до единого иностранцев. Всех! Туристов, торговцев, перебежчиков, арестантов, дипломатов – всех до единого! Чтоб ни одной души не осталось! Закрыть порт! Заморозить все законы, разрешающие деятельность иностранцев! Привести армию в боевую готовность и закрыть границы. Я надеюсь, – Товарищ Полковник повернулся к окну, – он будет доволен мною. – Повернулся к офицерам: – Приступайте.
Фомичев застыл. Когда офицеры ушли и остался лишь Ли Чан, Товарищ Полковник сказал:
– Мистер Фомичев, ваша свита получила приказ. Завтра утром вас доставят в порт. Постарайтесь покинуть его до истечения двух суток. Не забудьте собрать все ваши сувениры.
Фомичев сам плохо помнил, как оказался в коридоре с зажатой в руках черной папкой на золотом замочке.
Вечером ему доставили ужин. Обещанный. Надо сказать, он действительно был хорош.
* * *
Двое суток истекли, когда Фомичев уже был на борту лайнера, идущего в Куашнару. Только тогда он решился. Достал из сумки черную папку, расстегнул золотой замочек.
Внутри была фотография на пластиковой карточке. Отличного качества. Товарищ Полковник, он же наследный принц Великой Китайской империи. Улыбающийся, с умными и чуточку лукавыми глазами. А еще надпись на китайском и размашистая подпись на федеральном:
«Делле Берг, с уважением».
Август Юлиан ван ден Берг родился самую малость недоношенным, ровно на двое суток раньше своей единокровной сестрички Ванессы Люкассен. Я рожала в Эдинбурге, в той самой клинике, где родился Август. Он и привез меня туда, и просидел со мной всю ту бесконечную ночь, врачи сочли его отцом ребенка и дали подержать новорожденного. Первое имя сына – в честь моего шефа. Дома мы зовем его Огги. Второе имя – в честь моего отца. Хотела наоборот, но посмотрела на малыша и поняла: он Август.
Я провела генную экспертизу и доказала, что биологический отец моего ребенка – Максимиллиан ван ден Берг. Так и записано в свидетельстве о рождении. Теперь титул княгини мой навсегда. Я передам его сыну. Вместе с состоянием, о котором заботятся Маккинби. Август с видимым удовольствием принял на себя обязанности опекуна и крестного отца. А юридического отца у Огги нет. Это только мой сын.
Нет, я вовсе не гадина. Парень подрастет, сам определит, какие отношения с отцом ему нужны. Я не хочу в это вмешиваться. А воспитатель-опекун у ребенка славный, точно знающий, как надо растить аристократию. У Огги с рождения есть инородные слуги – Кер, Санта и Моника. И лорд Рассел выбрал пару рослых эльфов, каких даже несговорчивые индейцы сочли достойными уважения. Кроме того, в доме появился поразительно неглупый орк Шон Ти – телохранитель. Так что мой сын растет, как положено для его происхождения. А Дженни Ивер и Гай Верона ведут мои княжеские дела: когда Огги подрастет, ему не придется бросать любимую работу, как его отцу, чтобы вытащить семью из нищеты.
Ида Рафферти-Люкассен не смогла удержаться и написала мне напыщенное письмо. Мол, она не отступится от своего, и ее дочь, а не мой ублюдок, будет владеть Сонно. Вот интересно: почему мой сын ублюдок, а ее дочь – нет, если отец у них один и обоих малышей зачали вне брака? Уж молчу о том, что я-то была замужем за Максимиллианом ван ден Бергом, а Ида за кого вышла? То-то и оно, что за Максима Люкассена.
Макс… а что Макс? Он написал мне через месяц, сказал, что получил новое назначение, на Тварь, и улетает на кордон.
Я поняла одно: если хочешь любить князя Сонно – роди его себе сама.
Иначе никак.
