Элво встретил множество новых людей: кузены, тети, дяди со своими детьми. Никого из них он не знал и не помнил. Он не видел изъявлений горя или гнева по отношений к убийцам. Превалирующим чувством была суровость, которая, по мнению Элво, никак не могла сочетаться со взглядами редемптионистов.
Он прислушался к разговору между Келсом и Лило Стенбарен из домена Дорадус.
Келс говорил:
— …не первый раз. Все было спланировано и тщательно рассчитано. Сначала Утер Маддук, потом мы.
— Но что за великолепная штука, о которой говорится в письме? Есть с этим какая-то связь?
— Трудно сказать. Мы сняли показания автопилота Стурдеванта и теперь сможем повторить маршрут Утера. Может что и выяснится.
Келс заметил Элво Глиссама и представил его.
— Мне жаль, но приходится сообщить, что Элво Глиссам без всякого стеснения признает себя редемптионистом.
Стенбарен рассмеялся.
— Сорок лет назад было общество Справедливости для Уайи, десятью годами позже Лига борьбы с Похитителями Земли, потом группа, которая называла себя просто: Апофеоз. Ну а теперь появились Редемптионисты.
— И все они борцы за справедливость.
— Пусть борются, — заявил Стенбарен. — Меня это не касается.
На следующее утро после похорон сияющий голубой Гермес — летающая лодка — спикировал на усадьбу и, игнорируя посадочную площадку, приземлился прямо на гравийной дорожке перед домом.
Чейн, наблюдавшая за ним из библиотеки, подумала, что Келс будет очень раздражен, особенно когда увидит, кто пилот.
Пилотом был не кто иной, как Джорджоль.
Джорджоль выскочил из кабины и с минуту стоял, рассматривая дом с презрительным видом. Он был одет в костюм из светлой кожи, в открытые сандалии. На большом пальце правой руки сверкала хрустальная сфера, на боку висел кинжал убийцы-гарганша. Волосы стянуты серебряными шнурами. Лицо тщательно выкрашено голубой краской и сверкало так же, как голубые борта Гермеса.
Чейн осуждающе покачала головой. Она вышла на переднее крыльцо, чтобы встретить Джорджоля. Он пошел ей навстречу, поклонился, взял ее руки и поцеловал в лоб.
— Я узнал о смерти твоего отца и приехал, чтобы выразить свои соболезнования.
— Благодарю, Джорджоль. Но похороны были вчера.
— Я знаю. Но я понимал, что ты будешь окружена кучей скучных людишек, и поэтому решил приехать позже, чтобы быть одному.
Чейн натянуто улыбнулась.
— Ну что же, выражай соболезнование.
Джорджоль наклонил голову и внимательно посмотрел на девушку.
— Он был сильный человек, который заслуживал уважения, хотя, как ты знаешь, мы с ним были на разных политических платформах.
Чейн кивнула.
— Он умер раньше, чем мы успели поговорить с ним. Я была уверена, что теперь он будет мягче, сговорчивее.
— Мягче? Сговорчивее? Более разумен? Более справедлив? Ха!
Джорджоль откинул голову.
— Я сомневаюсь. Я даже думаю, что и Келс не изменился. Кстати, где он?
— В канцелярии. Просматривает счета.
Он осмотрел фасад старого дома.
— Дом такой же красивый, как и раньше. Думаю, что ты сама не понимаешь, какая ты счастливая.
— О, да, конечно.
— И мне суждено положить конец всему этому.
— Джорджоль, ты меня не обманешь. Ведь ты всего лишь Муффин в смешной одежде.
Джорджоль усмехнулся.
— Должен признаться, что соболезнования не были моей основной целью. Я приехал сюда, чтобы увидеть тебя, коснуться тебя.
Он сделал шаг вперед. Чейн отступила.
— О, не надо столько пылкости, Джорджоль.
— Это не пылкость. Это решительность и мудрость. Ты знаешь, какие у меня к тебе чувства.
— Я знаю, какие они были, но пять лет назад. Пусти, я пойду скажу Келсу, что ты здесь. Он захочет увидеть тебя.
Джорджоль взял ее руку.
— Нет. Пусть Келс возится со счетами. Я приехал увидеть тебя. Пойдем прогуляемся у реки, где мы сможем побыть одни.
Чейн посмотрела на голую руку с длинными пальцами и черными ногтями.
— Время ленча, Джорджоль. Может, после ленча? Ты ведь останешься на ленч?
— Я буду счастлив.
— Я пойду к Келсу. У нас гостит Элво Глиссам. Ты видел его на приеме у тетушки Валь. Я вернусь через несколько минут.
Чейн вошла в канцелярию. Келс поднял голову от стола.
— Джорджоль здесь.
Келс кивнул.
— Что ему надо?
— Он сказал много хорошего об отце. Я пригласила его на ленч.
В окно они видели Джорджоля и Элво Глиссама, которые беседовали под зонтичным деревом. Келс усмехнулся и встал.
— Я пойду поговорю с ним. Мы будем есть на восточной террасе.
— Подожди, Келс. Будь снисходительнее к нему. Он заслуживает того, чтобы с ним обращались, как с любым другим гостем. Давай поедим в Большом Холле.
Келс терпеливо сказал:
— Двести лет ни один ульдрас не переступал порог Большого Холла. Я не собираюсь нарушать эту традицию даже ради Джорджоля.
— Но это плохая традиция, и ее не стоит хранить. Будем брагоразумны.
— Я достаточно благоразумен. Я прекрасно понимаю, почему Джорджоль выбрал именно сегодняшний день. Он хочет силой подчинить нас себе. Но у него ничего не выйдет.
— Я тебя не понимаю! — воскликнула Чейн. — Ведь мы с детства знаем Муффина. Он спас тебе жизнь, рискуя своей. И это абсурд, что он не может пообедать с нами, как любой другой гость.
Келс измерил Чейн взглядом.
— Я удивлен, что ты ничего не понимаешь. Мы живем в Монингвейке двести лет не потому, что ульдрасы разрешают нам это, а потому, что мы сильнее, потому, что мы можем защитить свою собственность.
Чейн проговорила с отвращением:
— Ты выражаешься совсем, как Герд Джемах.
— Чейн, моя наивная маленькая сестричка, ты просто не понимаешь, что происходит.
Чейн с трудом сдержалась.
— Я все понимаю. Джорджоля, Серого Принца, принимают во всех домах Олани. Почему мы не можем принять его здесь, где он вырос?
— Обстоятельства разные, — сказал Келс. — В Олани терять нечего. Жители города довольствуются абстрактными размышлениями. Мы же ауткеры, живущие в сердце Алуана. Нам нельзя ошибаться.
— Но какое это имеет отношение к Джорджолю? Почему мы не можем принять его, как цивилизованного человека?
— Потому что он пришел не как цивилизованный человек! Он пришел, как Голубой из не подчинившихся племен. Если бы он пришел в одежде ауткеров, с манерами ауткеров и без этой дурацкой каски, то есть пришел бы, как ауткер, тогда и я обращался бы с ним, как с ауткером. Но он пришел не так. Он пришел сделать мне вызов, и я его принимаю. Если он хочет пользоваться привилегиями ауткеров, он должен вести себя в соответствии со стандартами ауткеров. Это ведь так просто.
