Чейн не могла ничего сказать. Она отвернулась. Келс сказал ей в спину:
— Сходи поговори с Кургешом. Узнай его мнение. Мы пригласили его на ленч.
— Теперь ты действительно хочешь оскорбить Джорджоля.
Келс горько усмехнулся.
— Мы не можем пригласить одного ульдраса, не оскорбив другого.
— Ты же знаешь, какого Джорджоль высокого мнения о себе.
— И ему хочется, чтобы я тоже согласился с его оценкой себя. Я этого не сделаю. Я не приглашаю его сюда потому, что не мы должны приспосабливаться к нему, а он к нам.
Чейн вышла из канцелярии и вернулась на площадку перед домом.
— Келс весь в счетах, — сказала она Джорджолю. — Он извиняется перед тобой и говорит, что увидится с тобой во время ленча. Идем погуляем на реку.
Лицо Джорджоля просветлело.
— Если ты желаешь. Я с удовольствием посещу места моего счастливого детства.
Они втроем вышли к берегу Озера Теней, где Утер Маддук построил ангар для парусных лодок. Элво Глиссам был самим собой, а настроение Джорджоля менялось буквально каждую минуту. Временами он нес светскую чепуху, такой же легкомысленный и обворожительный, как Элво, затем вдруг мрачнел и начинал отпускать колкости, споря с Элво относительно любой мелочи. Чейн смотрела на него, пытаясь узнать, какие мысли бродят в этом узком продолговатом черепе. Она не хотела гулять с Джорджолем одна. Наверняка он был бы слишком настойчив в своих ухаживаниях.
Джорджоль с трудом выносил присутствие Элво и не скрывал этого факта. Дважды он был готов предложить Элво удалиться, но зорко следившая за ним Чейн прерывала эти попытки.
Джорджоль наконец примирился с обстоятельствами и стал совсем другим. Теперь он по-шутовски жалел себя, вспоминая детские годы. Чейн стало как-то не по себе, и она хотела одернуть Джорджоля, но побоялась ранить его самолюбие. Даже спровоцировать его на более драматические и страстные излияния.
Элво Глиссам, надев на себя маску безразличия, выслушивал все эти сентиментальные бредни и терпеливо выносил презрительные взгляды Джорджоля.
Тем временем Чейн думала, как же сообщить, что ленч будет не в Большом Холле. Проблема решилась сама. Когда они вернулись к дому, то стол был уже накрыт на террасе, и поблизости стоял Келс, беседуя с Кургешем и с Джулио Танцем, старостой поселения аосов.
И Джулио, и Кургеш были одеты, как ауткеры.
Кожа их тоже не была выкрашена.
Джорджоль резко остановился, завидев их. Он медленно пошел вперед. Келс поднял руку для приветствия.
— Джорджоль, ты помнишь Кургеша и Джулио?
Джорджоль коротко кивнул.
— Я помню их обоих. Много воды утекло в реке Чип-Чап с тех пор как мы встретились в последний раз.
Он выпрямился во весь рост.
— Настало время больших перемен.
Глаза Келса сверкнули.
— Да. Мы собираемся навсегда прекратить нападения не подчинившихся на наши домены. Это первая перемена. А затем мы выгоним всех не подчинившихся из Алуана, и он весь будет принадлежать тем, кто подписал Договор. Это другая перемена.
— Пожалуйста, только не сейчас говорите об этом! — воскликнула Чейн.
Джорджоль весь напрягся.
— Я не хочу обедать на террасе, как слуга. Мне хотелось бы, чтобы меня приняли в Большом Холле.
— Боюсь, что это невозможно, — вежливо возразил Келс. — Никто из нас не одет соответствующим образом.
Чейн положила руку на плечо Джорджоля.
— Муффин, не будь упрямым. Никто из нас не слуги. Нам просто нравится обедать здесь.
— Дело не в этом. У меня репутация не хуже, чем у любого ауткера, и я желаю, чтобы со мной обходились соответственно!
Келс ответил нейтральным тоном:
— Когда ты придешь сюда в костюме ауткера и будешь уважать наши обычаи и этикет, все будет по-другому.
— Ага! Тогда прими в Большом Холле Кургеша и Джулио! Они ведь приняли все твои условия. А я буду есть здесь один.
— Я приму их там, когда будет нужно. Не сегодня.
— В таком случае, — сказал Джорджоль, — я не принимаю твое приглашение на обед и покидаю вас. У меня много дел.
— Как хочешь.
Чейн пошла с Джорджолем к Гермесу.
Она говорила извиняющимся тоном:
— Мне жаль, что все так получилось. Но, Джорджоль, ты не должен быть таким упрямым.
— Ха! Келс идиот. Неужели он думает, что его армии напугают меня? Однажды он поймет, что сейчас происходит.
Он схватил ее за плечи.
— Ты моя любовь, Чейн. Идем со мной. Прыгай в самолет, и оставим все позади.
— Муффин, ты глуп. Об этом я и не думаю.
— Когда-то ты думала.
— Это было так давно.
Она откинулась назад, когда Муффин хотел поцеловать ее.
— Пожалуйста, не надо.
Джорджоль стоял, так сильно сжимая ее плечи, что Чейн поморщилась от боли.
Послышался звук. Джорджоль посмотрел по направлению к дому и увидел шедшего к ним Кургеша. Чейн вырвалась из рук Джорджоля.
Он прыгнул в самолет и буквально исчез в небе. Чейн повернулась и взглянула в морщинистое серое лицо.
— Что происходит с Джорджолем? Он такой дикий, необузданный.
Тут же она вспомнила что Джорджоль всегда был таким.
— Он чувствует конец. Он несет катастрофу на своей спине.
— Перемены носятся в воздухе, — сказала Чейн. — Я ощущаю их. Они давят на меня. Скажи, что говорят аосы? Хотят ли они изгнать нас из Морнингсвейка?
Кургеш посмотрел на юг, на землю, которая тысячи лет была землей аосов.
— Конечно, некоторые из молодежи слушают виттолей. Они уже воображают себя Серыми Принцами и образовали союз Авангард Нации Ульдрасов. Другие же считают, что Алуан настолько велик, что хватит всем. Все могут ужиться в нем, и все будут получать пользу от сотрудничества. Представители Авангарда кричат, что ауткеры настроят сотни новых поместий и вытеснят аосов в пустыни. Но споры продолжаются, и неизвестно, чем они кончатся.
— Что ты думаешь о том, что Джорджоль захотел быть принятым в Большом Холле?
— Джорджоль захотел слишком многого.
— А ты хотел бы быть принятым в Холле?
— Если бы меня пригласили, я счел бы это за честь. Большой Холл — это ваша святыня, которую нельзя оскорблять. Утер Маддук знал расположение наших кахемб, но ни разу не сделал попытки осквернить их. Если бы он проделал соответствующие ритуалы, надел церемониальную одежду, пришел бы в соответствующее состояние духа, он мог бы посетить наши святые места, разумеется, кроме тех, которые касаются его самого, и то только для его же собственной безопасности. Он мог бы послать мне одежду ауткеров и принять меня в Большом Холле, если бы я попросил этого.
