— Уже всё? — тихонько спросила она.
— Надеюсь, — прошептал Глеб. — Как самочувствие? Мышцы не сводит?
Девушка на секунду задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Да вроде нет… Ох, это я что, в мясорубке выжила?! Рассказать кому — не поверят!
Да уж, действительно, ощущение было такое, будто все внутренности порубили на мелкие кусочки. Ощущение, надо отметить, было препротивнейшее.
— Да уж… — хмыкнул Глеб. — Мясорубка, говоришь? Похоже.
— Ну, я сама первый раз в такое попала, но рассказывали, она человека изнутри на куски разрывает. И все внутренности обожженные.
Глеб коротко кивнул.
— Да, на высоких уровнях именно так и бывает.
— А это был высокий? — спросила Кира.
— Очень, — вздохнул Глеб. — Похоже, нам с тобой еще здорово повезло, что волна оказалась нестабильной. Я уж думал, нам кранты.
Он поднял с пола сумку с мозгом, и девушка с видимым наслаждением вытянула ноги. Для человека она держалась просто молодцом. После таких встрясок не все новички в разборочных цехах демонстрировали подобное спокойствие. Одобрительно кивнув, Глеб расстегнул сумку.
В комнате стало светло, как на карнавале. Темноту нарезали ленточками разноцветные лучи. Поверхность сферы покрывало множество крохотных индикаторов, и каждый из них сиял в полную силу. Не втянутые до конца щупальца вяло шевелились. Кира тихонько ахнула. Глеб повернул голову, но, вопреки его ожиданию, на лице девушки был написан не ужас, а восторг.
— Это ведь из зеленого дома, да? — тихо спросила Кира.
— Ага, — машинально кивнул Глеб.
Он аккуратно перевернул сферу, высматривая, нет ли где каких-нибудь повреждений. На первый взгляд, всё выглядело отлично. Что до этой иллюминации, то она означала всё сразу: от полного разрушения мозга со всеми известными контрольной системе повреждениями до его же идеального состояния, в котором абсолютно все параметры были значительно лучше нормы. При этом те индикаторы, которые отображали состояние самой контрольной системы, сигнализировала о полной ее исправности.
— Герман, подключайся к нему.
Из-под руки тотчас вынырнуло синее щупальце. Кира придвинулась поближе, явно собираясь ничего не упустить, но при этом стараясь держаться от рюкзачка со щупальцами хотя бы на расстоянии вытянутой руки.
— У нас змея сдохла, — проворчал Герман, пока щупальце подключалось: — И в куртке у тебя оборудование погорело. Я потом набросаю список потерь. Еще гель выкипел напрочь весь.
— Могло быть и хуже, — ответил Глеб. — Змея совсем сдохла?
— Мозг не отвечает. В остальном — норма. Может быть, и отомрёт, но я бы попросил новую.
— У Петровича? — фыркнул Глеб.
— Вопрос снят, — фыркнул в ответ Герман. — Подключился. Мозг в порядке. Выгорело полностью всё управление периферии. Контроль замкнуло на пике, вот он и сияет.
— Ну, это не проблема, — довольно кивнул Глеб. — Доберемся до мастерской, я его быстро в норму приведу. Главное, что мозг не пострадал. Так, ладно, давай-ка для начала потихоньку выбираться отсюда.
— Можно выйти наружу? — спросила Кира.
— Надо глянуть, что там, — сказал Глеб. — Но думаю, что можно.
— Тогда ты глянь, а я тебя сзади прикрою, — тотчас распределила роли Кира.
Герман громко фыркнул. Глеб поправил капюшон и осторожно приоткрыл дверь. Снаружи было тихо. Пожухлая трава лежала ровными рядами. Деревце по ту сторону тропинки сбросило все листья и опустило ветки. Глеб ухватился за дверной косяк, и выбрался наружу.
Вокруг, насколько хватало глаз, картина была аналогичной. Даже тучи в небе зависли на одном месте. В воздухе не ощущалось ни единого дуновения ветерка. Лунный свет падал в проем между двумя то ли тучами, то ли кляксами разбитой псионики. Те были темно-фиолетового цвета, а по их краям мерцали тусклые звезды. Весь мир застыл, парализованный псионическим ударом.
— Всё тихо, — сказал Глеб.
Падавший из приоткрытой двери разноцветный свет пропал. Биотехник заглянул внутрь. Девушка убрала мозг обратно в сумку, и уже стояла у двери, с сумкой на плече.
— Я понесу, — сразу сказала она. — А ты дорогу разведывай. Я тут теперь и шагу ступить боюсь.
— Не бойся. Тут уже безопасно.
— Тебе, конечно, виднее, — согласилась Кира, выскальзывая наружу. — Но мой учитель всегда повторял, что Зона — это место, где ничего не является тем, чем кажется.
Глеб усмехнулся.
— Красиво сказано. Хотя, если он говорил о пограничье, то он прав. Бардак тут редкостный.
Кира огляделась по сторонам.
— Мрачновато тут как-то, — сказала она. — А твоя мастерская далеко?
— Не моя, она у нас общая, — поправил Глеб. — А что, хочешь заглянуть?
— Ну, если никто не против, то мне было бы интересно.
Глеб пожал плечами. В принципе, запрета на посещение разборочных цехов не было ни для кого. Туда даже никтов допускали, а эти бедолаги котировались подчас даже ниже людей, хотя, по правде говоря, особо от них не отличались. Тоже тырили мусор по самым окраинам, и точно так же, как и сталкеры, весьма вольно трактовали значение слова "мусор".
Как говорил Глебу один знакомый никт: "если я могу это унести и мне за это не попадет, значит, это мусор". В прошлом году он попытался стащить какое-то особенно ценное оборудование, но был пойман и разобран на органы. С его букетом болезней процедура имела смысл исключительно в назидание прочим. Прочие, конечно, испугались, но никты и так жили в постоянном страхе, поэтому пошло ли назидание на пользу, осталось тайной. А попросту разогнать всех тоже нельзя. Рабочих рук, а тем более в комплекте с холодной головой, в цехах вечно не хватало, там кое-где даже люди к делу пристраивались.
У Киры, кстати, были для этого все данные. Петрович, конечно, будет поначалу ворчать, пока девушка не освоит все базовые операции, но потом вполне могла бы и прижиться. Да и оставлять ее здесь Глебу совсем не хотелось. Пока военные не настреляются, лучше бы ей держаться подальше от границы, а то попадет кому-нибудь под горячую руку, и опять же окажется в разборочных цехах, но уже не как рабочий, а как материал.
— Ладно, пойдем, — сказал Глеб, и уже на ходу добавил: — Только без спросу там ничего не трогай.
— Да ладно тебе, я на чужое не зарюсь, — немного даже обиженно заявила Кира. — Между прочим, тоже не с пустыми руками иду. Вот, смотри, я батарейку нашла. Заряженную.
Глеб повернул голову, и похолодел. В руке девушка держала контурную гранату. Заряженную, тут она не ошиблась. Физическую часть гранаты составляли два тонких медных диска, застывших в двадцати сантиметрах друг напротив друга, и пустота между ними. Псионическую — низкоуровневое поле, которое и удерживало диски в их положении. В самой середине этой пустоты сияла яркая синяя звезда. С поправкой на влияние поля, заряд был где-то под максимум четвертого уровня.
