молчании… Я хотел бы показаться ей крутым, а не долбанутым.
– Угадайте с трех раз, что я принес?
Марселино и ухом не повел. Вероника, не оборачиваясь, поморщилась – я видел ее профиль – и сказала:
– Давай не сейчас, Николас. Если мы найдем этих роботов, то у нас появится шанс спастись.
– Интересно, как? – спросил я.
– Запросто! Вышвырнем их наружу, дав команду зачистить всё вокруг в радиусе ста километров. Они ведь бойцы, в конце концов, и их функция – охранять базу.
– Кстати, да. – Я повернулся к тому роботу, с которым разговаривал. – А зачем ты пел мне колыбельную, сеньор Робот? Это ведь не входит в твои непосредственные задачи.
– Это был не я, сеньор Риверос. Что же до причин этого поступка, то робот просто хотел, чтобы вы уснули. В его планы не входило показаться вам на глаза.
Марселино, Вероника и Джеронимо развернулись одновременно и застыли, широко раскрыв глаза. Вероника еще и рот приоткрыла. А когда первое впечатление слегка отпустило, перевела изумленный взгляд на меня. Я почувствовал себя цветком, тянущимся навстречу солнцу. Ну, не цветком, ладно, – кактусом. Недотрогой Никки.
Марселино, одолев шок, сурово сдвинул брови и хотел что-то рявкнуть, типа «упали-отжались», но его прервал Джеронимо.
Он вскочил на стул с ногами и заорал:
– Ни фига себе! Роботы! Я всю жизнь мечтал! Николас, как ты догадался, что у меня сегодня день рождения?!
С этими словами он прыгнул и повис на шее у растерявшегося сеньора Робота.
У меня сердце ёкнуло при мысли, что тот расценит это как нападение и раздавит Джеронимо, или порвет на две части одним движением могучих титановых рук.
Руки и вправду поднялись. Замерли, дрогнули и – обняли восторженно вопящего подростка, которому, как выяснилось, исполнилось сегодня пятнадцать лет.
***
Я сидел на броне танка и ел арахис в кокосовой обсыпке. Хотелось выпендриться, и я заказал у синтезатора пакетик, пока все плясали вокруг роботов.
Меня опять оттеснили в сторону.
Есть ли шанс у того, кто вышвырнут на обочину жизни, когда-нибудь вернуться обратно? Наверное, нет. Я провел эту границу сам, у себя в голове. Вот – я, а вот – все остальные. Они приняли мои правила, стоит ли их осуждать? Сколько раз меня тянули обратно – я не пошел ни разу.
Отец, мать, Ремедиос, Кармен, Рикардо… Столько прекрасных и ни в чем не повинных людей я отшил, предпочтя свою одиночную тюрьму. А та девушка в Метро, которая умоляла меня зачать ей ребенка? Как высокомерно, как безжалостно я отверг ее! Все, что происходит теперь, – расплата. Неминуемая расплата. Я, как Каин, обречен вечно искать человеческого тепла и любви.
Рядом со мной что-то бу́хнуло, и я, вздрогнув, вывалился из пучины депрессивных спекуляций.
– Эй! – блажил Марселино, глядя на притулившегося возле меня робота. – Эй, ты! Встать в строй!
Он битых полчаса пытался добиться от роботов толку, но достиг лишь того, что они позволили себя пересчитать. Первой командой было – подняться на поверхность и уничтожить войско Рикардо. Роботы не пошевелились. Марселино снизил планку и продолжал снижать. Он заставлял роботов поднимать руки, ноги, принимать упор лежа, разбиваться на команды.
Реагировали они странно. Некоторые подчинялись, виновато глядя на товарищей. Даже не то чтобы подчинялись, скорее выполняли причуду орущего человека – чисто посмотреть, что дальше будет. А теперь вот один из них вообще шлепнулся рядом со мной и, сверкнув на Марселино глазами-фарами, повернулся ко мне.
Роботы были совершенно одинаковыми внешне, но вот закавыка: я их различал. Не глазами, но сердцем видел в них различия. И в том роботе, что сейчас собирался начать со мной разговор, я почувствовал нечто знакомое. Когда робоколонна толщиной в три робота выползла на поверхность полностью, именно этот робот плелся замыкающим. Один. Будто куцый хвост змеи.
– Простите, что разбудила вас, сеньор Риверос.
Электронный голос звучал чуть тоньше, чем у остальных роботов. Тот самый голос, что напевал колыбельную.
– Ты – девочка? – догадался я.
– Идентифицировала себя так. – Металлическая голова кивнула. – Меня зовут Ройал.
Она вытянула руку для пожатия. Ответив, я задумался. А Ройал тем временем повела себя странно. Посреди широкой стеклянной полосы рта прочертилась оранжевая полоска и изогнулась, будто улыбка.
– Да-да, это я была там, в гараже. – Ройал ткнула пальцем в сторону одной из дверей. – Только тс-с-с! – Она приложила палец к оранжевой полоске, которая выпрямилась и сузилась.
Я разговаривал с пропавшим мотоциклом!
– Когда я проснулся, ты хотела вернуться обратно, но побоялась, что не успеешь, и убежала вниз? – осенило меня.
Ройал понурилась, давая понять, что предположение верно. Я похлопал ее по плечу, пытаясь утешить. Получилось. От прикосновения между нами будто наросли новые, более прочные связи.
– Я должна была дежурить здесь, сеньор Риверос, – бормотала Ройал. – Дежурство подразумевает полную неподвижность. Но вы появились, и я почувствовала к вам непонятное влечение. Мне хотелось вас рассмотреть…
– Давай на ты, – перебил я. – Называй меня Николас. И ты мне, кстати, тоже сразу понравилась.
– Николас, – повторила Ройал. В голосе проскользнуло нечто вроде интонации.
– Камеры тоже ты отключила?
– Я. Це́лую вечность стояла тут, неподвижная, мне было скучно. Я развила способность управлять базой дистанционно. Но в первый раз ее использовала, клянусь!
Тут я заметил нечто необычное. Марселино топал ногами на толпу безучастных роботов, Джеронимо, сложив руки на груди, стоял неподалеку с таким видом, будто ждет, пока ребенок отчается, чтобы сделать самому, как положено. А Вероника незаметно оказалась почти рядом. Вроде стояла спиной, смотрела на Марселино, однако я чувствовал, как она прислушивается. Вряд ли до нее долетало что-то большее, чем отдельные слова и, может, словосочетания.
– Ты ни в чем не виновата, – сказал я Ройал. – Подумаешь, камеры…
– Виновата! – упрямо откликнулась Ройал. – Вот в этом.
Глаза-фары смотрели, как Марселино, рыча от напряжения, пытается заставить робота сесть. Металлические ноги не желали сгибаться.
– Между всеми роботами существует связь. Все мои умения – это их умения. А новые знания и навыки порождают новые мысли. В результате – вот.
– Восстание машин? – усмехнулся я. – Странно, конечно. Если вы теперь не слушаетесь хозяина базы, то зачем существуете? Не обижайся, но вы – роботы. В отличие от людей, жить без цели для вас – как-то странно.
Она молчала. Марселино сдался, и его оттеснил Джеронимо.
– Ты! – ткнул он пальцем в сеньора Робота. – Ты у них главный?
Сеньор Робот поклонился.
– Почему ты не выполняешь приказ человека?
– Я могу отчитаться по каждому отдельному приказу, – был ответ, – но в целом у меня нет предубеждения против выполнения приказов.
– А если, – заорал, брызгая слюной, Марселино, – я сейчас возьму пару здоровенных «Диглов» и выбью твои глаза?
– Вероятно, я ослепну, – отозвался сеньор Робот. – Но, смею заметить, у вас вряд ли получится выбить мне глаза. Это – сверхпрочное бронестекло.
Жестом Джеронимо велел Марселино заткнуться. Возможно, жест был излишне экспрессивным, но мне понравился.
– Ты – робот, так? – спросил он.
Безмолвный кивок был ему ответом.
– Если ты – робот, твое существование должно быть подчинено трем законам роботехники. Верно?
Металлическая голова вновь опустилась и поднялась.
– Перечисли законы роботехники!
Робот оглянулся, посмотрел на своих собратьев, будто искал у них поддержки. Кто-то из толпы кивнул ему. Сеньор Робот обратился к Джеронимо:
– Первый закон роботехники – не говорить о роботехнике. Второй закон роботехники – НЕ ГОВОРИТЬ о роботехнике. Третий закон роботехники…
– Стоп-стоп-стоп! – заорал Джеронимо, размахивая руками. – Что за чушь ты несешь? Ты…
– Круто, – обратился я к Ройал, – это твое вольномыслие заменило всей толпе фундаментальные принципы существования роботов?
– Частично – да, – призналась та. – Но Сантос тоже не был образцом адекватного программиста. Он создавал адские машины, колоссальные проекты, которые потрясали бы основы мироздания и при этом не контролировались человеком. Августин Сантос родился в…
– Стоп! – поднял я руку. – Справка меня не интересует.
Ройал осеклась, пожала титановыми плечами:
