- Прочие ничуть не лучше,- возразил я.
- Звёзд не может стать меньше,- сказала Леди.- И если одна из них падает...
- А больше? Неужели обязательно выкручивать у кого-нибудь лампочку, чтобы у тебя в доме стало светлее?
- Ты говоришь о морали, а речь идёт всего лишь о мировых законах. Может быть, они и аморальны, но других-то всё равно нет.
- Ну да,- согласился я.- И мне нужен не свет, а всего лишь абажурчик. Желательно, пурпурный, да? Или ты предпочитаешь жёлтый шёлк? Я не представляю, как они срабатывают, эти законы.
- А зачем это знать?- сказала Леди.
- Я должен знать.
- Чтобы действовать, не обязательно всё знать.
- Тут что-то не так...
- Да,- сказала она.- Сначала ты говоришь, что тебе безразлична мораль, а потом пытаешься применить её к своим действиям.
- Дело не в морали,- возразил я.
- А в чём?
- Я играю какую-то странную роль. Я должен выходить на сцену, но играют нелепый спектакль, и на голове короля шутовской колпак. И если это мой бенефис, то почему так стара пьеса? Прости, может быть, я не слишком ясно выражаюсь...
- Я понимаю,- кивнув, сказала она.- Ты хочешь выступать в своей собственной роли.
- Вот именно. Пока я был всего лишь статистом, я готов был играть в чужую игру, для того чтобы меня не освистали те, кто пришёл в театр всего лишь за тем чтобы скоротать свою жизнь. Они не поверят в то, что Земля круглая, пока им не дашь в руки глобус. Но теперь всё должно измениться.
- Да. Тебе доверили роль.
- Но пьеса всё та же. Это чужая пьеса. И что же я выигрываю?
- Ты хочешь выиграть сразу всё?
- Да. А для этого я должен знать всё об этой игре.
- Никто не знает всего,- возразила она.- Знания накапливаются постепенно.
- Полно. В этом мире накопление невозможно. Накапливается только усталость. Мне это не нужно.
- Потому что тебе лень заниматься кропотливым каждодневным трудом, последовательно завоёвывая шаг за шагом?
- А нельзя найти лучший способ преуспеть?
- Нет,- твёрдо сказала Леди.- Ты всегда будешь слабее потока.
- Да, я понимаю это,- сказал я.- Но нет ли лучшего способа оседлать поток?
- Ты хочешь получить всё на халяву?
- Я бы не стал называть это так. Один миг озарения может открыть больше, чем сорок лет рутинной работы, которая, в сущности, и есть удел бездарностей.
- Ты же сам сказал, что есть только один человек, который может сделать то, что ты должен сделать.
- Да, но уникальных людей много. Каждый по-своему уникален.
- Так чего же ты хочешь?- сказала она.
- Если я приму роль, которую мне предлагают, я стану чем-то конкретным, предсказуемым, ограниченным... Как говорил Лао-цзы, если ты будешь чем-то одним, ты не сможешь быть всем остальным.
- А ты хочешь быть всем,- сказала она.
- Да. Хотя всё - значит, ничто.
- Тогда сама жизнь - ничто, потому что для человека она - всё.
- Я живу ожиданием чуда, Леди!
- Можно ждать и бездействовать, а можно подготавливать пути...
- В пустыне.
- Да.
- Но ведь я не отказался от этого дела. Я не собираюсь делать глупостей, я не сумасшедший. Знаешь, чем отличается гений от сумасшедшего, по Сальвадору Дали?
- Чем?
- Тем, что он не сумасшедший.
- Я знаю, что ты не наделаешь глупостей. Но подумай, разве то, что ты обретаешь, не стоит трудов? Ведь ты выходишь в совершенно иные сферы, где жизнь происходит по иным правилам, где не действуют те законы, которые делают людей рабами. В том числе, и мораль. Разве это не свобода?
- Нет. Этими людьми тоже можно манипулировать.
- Но совершенной свободы не бывает!
- Я знаю это.
- Так чего же ты хочешь? Манипулировать этими людьми?
- Настоящая манипуляция никогда не бывает тем, что принято называть манипуляцией.
- Пойми,- сказала она, взяв меня за руку.- Один неверный шаг, и тебя раскусят. И тогда нас с тобой просто не станет.
- Тебе страшно?- сказал я.- Не бойся. Я не враг им и не собираюсь вторгаться в сферы их интересов, напротив.
- Если бы ты был враг, они просто не подпустили бы тебя к себе близко. Но если вдруг они почувствуют опасность, угрозу, исходящую от тебя, а опасность они чувствуют печёнкой, тебя не станет. И меня не станет, а я хочу жить.
- И я хочу жить.
- Поэтому будь осторожен,- сказала она.- Я не говорю тебе оставить эти мысли, потому что ты их всё равно не оставишь. Но, умоляю тебя, будь осторожен.
- Ладно,- сказал я.- Можно совершать и бездействуя. Главное, ничему не мешать.
Она помолчала.
Потом сказала: "Поедем. Пора возвращаться".
- Давай я поведу машину,- предложил я.
- Как хочешь,- сказала она.- Заедем по дороге куда-нибудь поужинать?
Я сказал: "Да".
Мы подкатили к ресторану.
Мне показалось, что я уже видел эти двери когда-то, и ничего в этом не было особенного, но когда мы уже сидели за столиком,- нам принесли меню,- я почувствовал, что не успокоюсь, пока не пойму, почему эти двери так отпечатались у меня в памяти, и, предприняв пятую попытку вникнуть в содержание того, что было у меня руках, столь же безуспешную, как и четыре предыдущие, я передал меню Леди: "Выбери ты",- и в тот момент, когда она уже взяла его, а я ещё не отпустил, и мы держались за него с двух концов, я вспомнил.
...................................................................
Крис придерживалась мнения, что деньги, которые принёс день, должны ему и достаться. В доказательство этого она цитировала Евангелие: "Заботьтесь о дне сегодняшнем, завтрашний день сам позаботится о себе".
В тот день на нас неожиданно свалились деньги, а был уже вечер, и мы никак не могли придумать, на что бы их истратить. И мы пришли сюда, в место, разрекламированное мне как разориловка.
И нас не впустили, потому что мы были неприлично одеты, хотя, по понятиям Крис, она даже приоделась.
Леди отпила из бокала и поставила его на столик.
- Ты нервничаешь?- спросил я.
- Да,- сказала она.- Ты заставляешь меня нервничать.
- Перестань,- сказал я.- Ты хочешь, чтобы я оставался слабым?
- Конечно, нет,- сказала она.- Но я не хочу рисковать больше, чем это нужно.
- Я тоже,- сказал я.- Я вообще не люблю рисковать. Рискуют те, кто действуют наугад.
- Но можно совершить ошибку и не заметить этого. А когда поймёшь, окажется, что уже слишком поздно, чтобы что-то исправить.
- Ощущения не лгут,- заявил я.
- Но их можно превратно истолковать,- сказала она.
- Попробуй идти, всё время думая о том, как бы не споткнуться, и обязательно споткнёшься.
- Дело не в этом,- возразила Леди.- Не в том, как ты идёшь, а в том, что ты можешь зайти слишком далеко.
- Останавливаться поздно,- сказал я.- Я уже перешагнул роковую черту.
- Какую черту?- с тревогой спросила Леди.
- Рубикон.
- Я поняла,- сказала она.- Ты решил поиграть на моих нервах.
