— Кто такие аппиры? — первым делом спросил он.
— Мутанты, — сразу сказала она, ответ у нее давно был готов, — сто поколений мутантов.
— Где они находятся?
— Это далеко от вас. Они загубили свою планету и перебрались на другую, но было поздно. Генофонд был нарушен. Уроды все без исключения.
— Можешь показать в стереокарте?
— Наверно. Если скоординироваться от созвездия Малого Льва.
— Хорошо.
Ричард вывел на большой экран своего компьютера звездное окружение беты Малого Льва. Такой расклад звездного неба был для него давно забытым. Зела послушно надела наушники с биодатчиками и неуверенно двигалась вглубь, пока не перебралась в другой рукав галактики. Для людей это был пока темный лес. Когда Ричард перестал надеяться, она все-таки указала на скромную белую звездочку второй величины. О ее планетной системе в программе данных не было, да и вообще пока не было.
— Ты уверена? — спросил он с сомнением.
— Конечно. Я же узнаю свои созвездия. Мы живем на второй планете… тут ее почему-то нет.
— Еще бы!
— Мы называем ее Наола. А наша родная планета называлась Пьелла, она очень похожа на Землю. Как сестра.
— Постой… — Ричард перестал что-то понимать, — ты хочешь сказать, что ты тоже аппир?
Зела сняла наушники и тихо сказала.
— Да.
Странные вещи говорила богиня любви.
— По тебе не скажешь, что ты урод, — заметил Ричард.
Она посмотрела на него и глаз не отвела.
— Меня вырастили искусственно. Из пробирки. Они это умеют, когда им надо.
— Зачем? — спросил он с неприятным ощущением какого-то подвоха.
Зела колебалась недолго, потом сказала, хотя ей, наверно, очень трудно было это сказать.
— Даже уроды любят красивых женщин.
— Вот так даже…
Он не сумел скрыть разочарования, у него было чувство, что на его глазах прекрасную богиню втоптали в грязь. Но Зела была к этому готова. Лицо ее не дрогнуло. Оно просто было обреченным. Ричард смотрел на это создание, синтезированное безнадежными уродами для своего удовольствия, и все, что он знал и думал о ней, переворачивалось с ног на голову.
— Земля и Пьелла были сестрами, — продолжала Зела, — Земле повезло больше, ваш мир прекрасен. И люди прекрасны… А мы вымираем. Нас осталось всего несколько тысяч на всей планете.
— И как вы там живете? У вас есть какой-нибудь общественный строй?
— Строй? Нет. Никому ни до кого нет дела. У нас нет сил, у нас нет здоровья, у нас нет воли и даже желания жить. Наша техника выходит из строя, а новую делать некому. Без техники мы не можем ничего, даже передвигаться. Аппирам нечего делить, у них есть все, даже с избытком, потому что их осталось слишком мало, у них нет только одного — желания жить. И это — наша единственная ценность и единственная валюта.
— Вы хорошо владеете биоэнергетикой?
— А что нам остается? Мы делим не пищу и не материальные блага, мы рвем друг у друга энергию. Кто сильнее, тот и богаче. Тебе, должно быть, мерзко это слушать, но мы такие, какие есть. Людям не понять этого. Они сильная, молодая раса, а мы — глубокие старики.
— А об эрхах ты что-нибудь слышала?
— Да. Говорят, когда-то эрхи помогали нам, но потом поняли, что это безнадежно, и оставили нас. И они правы. Потому что мы — прорва. Мы бездонная яма, на которую не напасешься никакой энергии. Если Создатель от нас отвернулся, то и эрхи не помогут.
Это говорила прекрасная, здоровая и сильная женщина. Правда, с расшатанной в конец нервной системой, но совсем не похожая на безвольное существо.
— Ты все-таки не аппир, — сказал Ричард, — даже странно, что ты говоришь от их лица.
— У меня к ним противоречивые чувства. Я жалею их страшно, я вижу их беспомощность, их уродство, их болезни… но они мне отвратительны. Их лица, их пустые глаза, их прикосновения… Они меня создали, я для них вещь, которая принадлежит самому сильному, таких немного, и они передают меня из рук в руки…
Звездная карта раздражала своим мерцанием. Ричард погасил экран. Потом достал фотографию, сделанную с фрески, и показал Зеле.
— Это не я, — грустно улыбнулась она, — это Анзанта. Богиня любви и красоты. Меня сделали по ее подобию.
Вот так все просто объяснялось.
— Кого ты испугалась на карнавале?
— Это был Конс. Мой хозяин. Он нашел меня здесь.
— Каким образом? Ни одного звездолета за три недели не прибывало.
— Наши звездолеты давно не летают. Да они ему и не нужны. Он телепортирует.
— Что? Через полгалактики?
— Он очень сильный.
— Подожди, я не пойму. Твой Конс — аппир?
— Среди аппиров тоже есть феномены. Их называют Прыгунами. Они сильнее людей, даже сильнее тебя, Ричард. Но их всего пятеро. И почти все когда-то были моими хозяевами.
Ему все больше хотелось закрыть руками уши. Кто-то взял и разбил на куски его мечту, его прекрасную богиню на древней фреске, которую, что бы там ни говорили, нашел именно он. Мир заметно потускнел от этого. В нем не осталось чуда. Не осталось прекрасной сказки, не осталось тайны. А были какие-то похотливые и избалованные своей техникой уроды, и было существо, которое они синтезировали себе для забавы, прекрасное, но залюбленное настолько, что впадает в шок при одной мысли об этом.
— Ты так нужна этому Консу?
— Я его. Я не сомневалась, что он когда-нибудь найдет меня.
Зела вдруг как будто сломалась. До этого она держалась вполне достойно, отвечала разумно и смотрела прямо, но теперь вдруг закрыла лицо руками и отчаянно заговорила:
— Я не хочу! Я больше не хочу этого! Я хочу жить с людьми!
— Тебя никто не прогоняет.
— Он заберет меня, когда захочет. В любую минуту!
— Не думаю.
— Он все может.
— Не Господь-бог же он. Для такого прыжка, да еще с двойной массой, нужно готовиться. Это не пять минут.
Ричард вполне отдавал себе отчет, что их разговор записывается и, возможно, уже собрал заинтересованных зрителей. Она не могла этого знать, и ему страшно хотелось остановить ее и поскорее успокоить. Почтенную публику интересовала информация, а не ее личные переживания.
