Джанет улыбнулась, и от уголков ее глаз во все стороны разбежались маленькие морщинки.
— Когда вы уселись там рядом со мной, я просто остолбенела. Сначала я даже хотела закричать, но потом сообразила, что вы можете меня и не заметить, и решила сидеть как можно тише. А услышав ваш голос, подумала, что у меня галлюцинации. — Она отхлебнула чаю и взглянула на меня своими ясными бирюзовыми глазами. — Ну как, увидели вы что-нибудь в свой бинокль?
— Как ни странно, да. Только никак не могу понять того, что увидел. И я рассказал ей о портрете Слоана в сопровождении мелкого текста.
— Действительно, непонятно, — задумчиво произнесла Джанет. — Будь это Олсоп, можно было бы придумать какое-нибудь объяснение: в конце концов он же клиент «Вандерленда». Но Слоан… Ей-богу, не вижу никакой связи.
— Если только не принять во внимание очевидную — они противники в предвыборной кампании.
— Это верно, но…
— Может, они просто интересуются его досье? предположил я.
Может быть, но тогда между «Мидасом» и «Вандерлендом» гораздо более тесная связь, чем между дочерней и материнской компанией.
— Почему бы и нет? Впрочем, отложим это на время. А вы знаете, что еще меня беспокоит?
Джанет отрицательно покачала головой.
— Мы пришли взглянуть на здание «Мидаса» и обнаружили рядом «Институт Моргана».
— Ну и что?
— А то, что этот институт тоже влияет на результаты выборов. — Я поставил свою чашку на подогревающий поднос в центре стола. — Стало быть, у них, хотя бы чисто теоретически, может быть общая цель с агентством «Вандерленд». Конечно, их физическое соседство еще не является доказательством, но все же это весьма любопытно.
— Но разве рекламные агентства и те, кто занимается опросом общественного мнения, не стоят по разные стороны баррикад?
— Теоретически — да. — Я помолчал. — Но результаты опросов сильно влияют на человека. Особенно если их подтасовать.
Джанет отхлебнула чаю:
— Значит, мы должны внести «Институт Моргана» в список подозреваемых. И что же нам делать?
Я задумался, вспоминая здание института и большой стеклянный фонарь на крыше…
— Что с вами? — Джанет трясла меня за руку. Я очнулся.
— Что? О нет, все в порядке. Все нормально.
— Глядя на вас, этого не скажешь. Вы так неожиданно побледнели… О чем выдумали? — В глазах ее читалось такое беспокойство, что я был вынужден признаться:
— Я думал, как бы мне заглянуть в это здание. Во рту у меня пересохло. — Понимаете, там на крыше есть большой фонарь…
— Не понимаю, почему это вас так взволновало, — терпеливо возразила Джанет.
— Можно попробовать влезть по стене. — Я сделал большой глоток из чашки.
— А как же тот случай, о котором вы рассказывали? Такие падения не проходят даром, не так ли? — Джанет соображала лучше любого из моих знакомых. И быстрее. И теперь смотрела на меня со значением.
Я кивнул и, мысленно перенесясь очень далеко отсюда, сказал:
— Собственно говоря, все получилось довольно глупо. Мы с Сэмом и с одним его приятелем осваивали Большой Каньон. Это существенная деталь, потому что я больше люблю подъемы, чем спуски. Трасса была легкой, мы расслабились, а Сэм все время шутил… Понимаете, это был один из тех невозможных случаев, которые не повторяются. — Я сделал очередной глоток. В зале становилось жарковато. — Я как раз отстегнул карабин: веревка кончилась, и я уже забил костыль для новой… Подо мной был вполне надежный карниз, и мне ничто не грозило. И тут Сэм выдал очередную шуточку. Совершенно ее не помню, но, видимо, она была очень смешной, потому что я начал хохотать как сумасшедший… А карниз… В общем, карниз оказался не таким уж надежным. От вибрации он обвалился, и я не успел даже ухватиться за веревку. — Тут я заметил, что вспотел, и вытер лоб носовым платком.
— Зря я заставила вас рассказать об этом, — пробормотала Джанет.
— Да вы и не заставляли, — не совсем уверенно сказал я. — Может быть, мне самому это было нужно.
— И как вы после этого стали относиться к Сэму? — помолчав, спросила Джанет.
— Так же, как и раньше, — удивился я.
— Хорошо или плохо?
Разумеется, хорошо.
— И у вас не появилось чувства… ну, скажем обиды?
— Обиды? На что? На то, что я навсегда распрощался с горами?
— Нет. На Сэма.
Я удивленно посмотрел на нее и покачал головой:
— Сэм был моим братом. И это же был несчастный случай.
Джанет долго изучала свою чашку и наконец сказала:
— Вы, должно быть, были очень близки…
К этому времени я уже немного пришел в себя и даже умудрился слабо улыбнуться:
— В некотором роде я относился к нему по-отечески. Я всегда ощущал свою ответственность за него. Может быть, мне вообще это свойственно по отношению ко всем близким людям. — Я на мгновение заглянул ей в глаза, но тут же отвел взгляд, чтобы она не успела причислить себя к этой категории, и торопливо продолжил: — У Сэма вечно были всякие мелкие неприятности, оттого, что он никогда не воспринимал жизнь серьезно. Меня всегда беспокоила эта его беззаботность, но, как оказалось, одного желания защитить бывает недостаточно… Джанет сидела тихо как мышь. — Хуже всего то, что последние две недели я все время пытаюсь вспомнить что-нибудь хорошее… Детство… Горы… Я больше всех смеялся над проделками Сэма. Но единственное, что мне приходит на ум, — это репортаж о горящем самолете.
— Это пройдет, — хриплым голосом сказала Джанет. — Я знаю, что это проходит.
— Надеюсь, вы правы. Но хотелось бы, чтоб это прошло поскорее. Внезапно я осознал, что болтаю лишнее, и остановился. — Говорил ли вам кто-нибудь, — спросил я с расстановкой, — что вы обладаете удивительным даром вызывать людей на откровенность?
— Да нет, пожалуй, вы первый. А Брэду вы многое рассказываете?
— Честно говоря, не слишком. Во всяком случае, не то, что вам. По правде сказать, другие родители бывают куда разговорчивее.
— Я это заметила. Но почему?
— Может быть, просто хочу заставить его понять, что нужно верить поступкам, а не словам. — Джанет недоумевающе взглянула на меня, и я пояснил: Мы прожили с Кэролайн несколько лет, но я так и не научился понимать ее до конца. Иногда она умоляет меня вернуться. А иногда рассказывает Брэду всякие небылицы обо мне. — Я неловко поерзал в кресле. Видите ли, Брэд нужен нам обоим… Поэтому он и живет то там, то здесь… Но когда он у Кэролайн, она уверяет его, что я недоволен его приездами.
— Но должен же он видеть правду?
— Может быть, может быть… Со временем увидит наверняка. И это причинит боль и ему, и Кэролайн.
