Чарли сидел в своем любимом (собственном!) кресле у электрокамина, курил и раздраженно поглядывал на сутулую спину Дика, стоявшего перед окном. Джейн вязала, полулежа на кушетке. Все молчали. Вечерняя темнота за окном была пропитана осенней сыростью, промозглым ветром. Вокруг лампы уютно плыли сизые струйки табачного дыма.
– Где ты встретил его? – спросил Чарли.
– В конторе, – не оборачиваясь, ответил Дик. – Он пробовал наняться.
– Удалось?
– Ты же знаешь – вчера у нас уволили еще десять человек.
– Да, правда.
Они снова помолчали.
– Интересно, куда он девал свои деньги? – глубокомысленно произнес Чарли.
– Глупый вопрос! – Голос Дика зазвучал сердито.
– А все-таки?
– Ну, мало ли что… Роздал долги… или болел и потратил на лечение. Вложил в какое-нибудь дело и прогорел. Будто не знаешь, как это бывает…
– У умного человека так не бывает.
– У умного? Пожа-а-луй.
Чарли подозрительно взглянул на Дика, но вид костлявой широкой спины не сказал ему ничего. Джейн еще быстрее заработала спицами, еще ниже склонила над вязаньем золотоволосую голову. На всякий случай Чарли пробормотал:
– Разумеется, кому как повезет… Ну, что он тебе рассказывал?
– Мы не успели поговорить. Меня вызвали на площадку, и мы условились встретиться сегодня вечером.
– Где?
– В «Пи-Эн»…
Чарли с облегчением рассмеялся:
– Конечно, это самое удобное место для встречи… – Глаза его встретились со взглядом жены. Джейн несколько мгновений глядела на него с незнакомым, отчужденным выражением, затем снова опустила голову. Чарли кашлянул: – Само собой, лучше было бы пригласить его сюда, но… Знаешь, Дик, какие у меня соседи? Нам житья не будет, если они узнают, что мы якшаемся с неграми.
– Я так и понял, – равнодушно сказал Дик.
– Вот-вот! И у меня много завистников на работе. Мне не хотелось бы давать им в руки лишний козырь. Да еще осложнять отношения с местными…
– Я так и понял, – повторил Дик. Но Чарли уже не мог остановиться:
– Конечно, ты осудишь меня. Все-таки вместе работали, и все такое. Я понимаю. Мне, право, ужасно жаль… Но я…
Дик наконец повернулся к нему лицом.
– Ладно, – сказал он и широко зевнул, разведя длинные руки. – Ладно. Я знал все это заранее и не пригласил его к тебе. Можешь быть спокоен. И не думай, пожалуйста, что он приехал в Чикаго ради твоих прекрасных глаз.
– А если бы даже и так… – храбро начал Чарли.
– Это не так, и нечего говорить об этом. Я пошел. Он поцеловал Джейн в лоб, кивнул Чарли и вышел, плотно притворив за собой дверь. Шаги его простучали по асфальту под окном и затихли.
– Дик обиделся на меня, – беспомощно проговорил Чарли. – Но ведь не мог же я, действительно, пустить в дом ниггера!
Джейн не ответила.
Многим в Чикаго известен ночной кабачок «Пенья-Невада». Завсегдатаи называют его просто «Пи-Эн». Здесь не делали разницы между богатыми и бедными, между цветными и белыми, между юнцами и стариками. Здесь царил один бог: доллары. Всякий, кто мог расплатиться, пользовался здесь гостеприимством и уважением,
В середине октября 1954 года над вывеской кабачка появилось рекламное объявление, извещавшее о том, что здесь, и только здесь, можно получить новый коктейль «Бикини» (рецепт запатентован), лучший по вкусовым качествам. Коктейль имел успех: слово «Бикини» было модным. Высокие, узкие бокалы с желтоватой жидкостью прочно заняли место в сердцах постоянной клиентуры рядом со знаменитым фирменным «мексиканским» кушаньем – мешаниной из тушеного мяса, перца и лаврового листа.
Дик и Майк заняли столик у самого входа. Громадный Майк, в хорошем, но изрядно потрепанном костюме, был грустен и чем-то озабочен. Дик слушал его, приставив ладонь к уху и морщась, когда шум в кабачке становился особенно сильным.
– …Они всем кругом задолжали, вот как. Так что большая часть, денег пошла за долги. А что осталось, пришлось истратить на лечение. Но все это было ни к чему, парень, нет. Мальчуган умер, умер мой сынок! И Марта чуть с ума не сошла. Плакала дни и ночи напролет, правду говорю. Потом сказала: «Не будет нам с тобой счастья, Майк». Правда, так и сказала. И уехала к своим родным. А я – видишь…
Майк замолчал, взял свой стакан и отпил немного.
– Хорошее виски… Вот. Остался я один. Делать на старом месте мне было уже нечего. Распродал я наши последние вещички, отослал ей деньги… И пустился по свету. Так и поехал.
Майк снова поднял стакан. Дик последовал его примеру.
– А потом – ничего интересного. Стал много пить… ей-богу, стал. Приняли меня на один завод в Ричмонде. Несколько дней проработал – бац! – снижают расценки. Началась забастовка. Работы приостановились. Потом я заболел, пролежал месяца три в больнице. Меня уволили. Вот неделю назад вышел, денег нет, работы нет… Вдруг в газете объявление: работа с выездом из Штатов. Совсем как тогда… Я и махнул в Чикаго, парень. Хорошо хоть, что тебя встретил, а?
– Да, это хорошо, что мы встретились, – медленно сказал Дик.
Он подозвал официанта и заказал еще два виски.
– Может, попробуете «Бикини», ребята? – спросил тот.
– Нет, давай виски, дружище. Не люблю этих смесей.
– Название-то какое! – Майк усмехнулся, провел по лицу дрожащей ладонью. – Ты-то догадался. Дик, верно?
– Догадался.
– И кто бы мог подумать, а?
– Да. Между прочим, я здесь недавно одного нашего встретил – Кэйзи. Может быть, ты помнишь? Дылда такой, выше меня ростом. Из второго барака. Так он до сих пор думает, что мы там маяк для океанского транспорта строили.
– Да… Бикини. Там один уже умер. Слыхал, парень?
– Слыхал. Кубо… сава – так его зовут, кажется.
Официант принес виски, убрал грязные тарелки и исчез.
– И все-таки ты опять туда? Майк не ответил. Дик вздохнул:
– Ну, выпьем за… За что, старина?
– Я пью за тебя, Дик… – Глаза Майка наполнились слезами. – Ты хороший, добрый парень. Верно, Дик, очень хороший. А Чарли…
– Плюнь на Чарли. Пьем.
– Пусть бог тебе поможет, Дик!
Поставив на стол пустой стакан, Майк закурил и поднялся:
– Спасибо, парень, большое спасибо! Мне пора.
– Ты твердо решил?
– Еще не знаю. Надо подумать…
Дик бросил на стол деньги и встал:
– Что ж, пойдем.
У дверей конторы по найму перед объявлением о наборе рабочей силы люди теснились с ночи. Дул свежий предрассветный ветерок, небо на востоке светлело, звонкую утреннюю тишину прорезало робкое чириканье проснувшихся воробьев.
– Видишь, уже стоят, – шепотом сказал Майк, остановившись.
– Да, стоят…
– Я пойду, парень.
В сумерках лицо Дика было похоже на белую маску.
– Иди, Майк, – спокойно проговорил он.
