— Уже можно?
— Ага! — хрипло выдохнула я, подняла, наконец, недогадливые руки и погладила свое сокровище там, где ей хотелось. Я точно знала, где. Она радостно муркнула, нежно цапнула меня в губы, мир закрутился, потерял значение, исчез к чертям. В бескрайней, пустой доселе вселенной трепыхалось единственное понастоящему живое, абсолютно новорожденное, счастливое своей цельностью существо.
Очухались внизу. Мы свились в клубок и переплелись, как прутья в корзине, лежа в дурацком розовом сливном корытце. С больничного неба брызгал неутомимый грибной дождичек, и пялился укоризненно отчетливо видимый из этой позиции глазок телекамеры, замаскированный под плафон.
— Долька, ты — зеленая.
— Въелось, никак не отмоюсь.
Мы расцепились. Глаза наши встретились: ее — серые и длинные, мои — ярко-фиолетовые. Мы расхохотались. Мы мокли, смеялись, и совершенно никуда не торопились. Впереди неожиданно оказалась целая жизнь.
— Ленка!
— Да?
— Спасибо.
Они заняли желтую деревянную скамейку, отгородившуюся от ветра лохматым кустом сирени.
Тролль разглядывал царапину на блестящей коже новеньких ботинок, А интеллигентно колупала асфальт каблуком.
— Тролль.
— …?
— Это конец сказки?
— …
— Скажи, что конец. Пожалуйста! Что тебе стоит?
Тролль оторвался от царапины. Сейчас ему можно было дать все его тысячелетия, да еще парочку веков сверху накинуть.
— Конец, — ответил он неохотно. — Почти.
— Я спать хочу. И есть. Пойдем домой?
А поднялась, сделала пару шагов по аллее.
— Нет. Сядь! Ты дослушаешь, — слова, сказанные тоном приказа, в устах Тролля, говорившего обычно мягко и деликатно, прозвучали, как ругательство.
А растерянно вернулась на прежнее место.
— Ладно, — согласилась она. — Послушаем до конца. Только начну я. Лена и Долли были ужасно счастливы вдвоем…
— Какое-то время, — жестко прервал Тролль. — Дня два или три. Пока Лена еще оставалась человеком.
Мы с Долькой ни на секунду не разлучались. Мы наплевали на нормы приличия и вели себя, как две крысы, которых постоянно стимулируют через электроды, подключенные к центру удовольствия.
Казалось, мы вот-вот начнем сливаться в одно существо, как в том сне. К сожалению, не только она обрадовалась, что я очнулась. Истомившиеся в ожидании медики ринулись меня измерять, дифференцировать и откармливать. Медсестры, приходящие с процедурами и едой краснели со страшной силой, но в покое нас не оставляли. Нацедили литра два анализов, посчитали пальцы на ногах, поискали вшей, проверили болевые пороги. Похоже, ничего компрометирующего, кроме поведения, не обнаружили, и, к исходу вторых суток бодрствования, я была торжественно выпровожена с дорогостоящего койко-места. Вместе с Долькой. По традиции нам предоставили возможность побеседовать на прощанье с лечащим врачом. Кэт, не допущенная в палату и сидевшая внизу в машине, передала нам одежду. Дольке по совету Айболита была куплена новая, я воссоединилась со своими тряпками, взятыми из квартиры Долли, и выглядела в них, как коза под верблюжьим седлом.
В кабинете Айболита мы уселись на знакомый диванчик и уставились на нечто белобрысое, укоренившееся за столом кабинетовладельца. Привычный и даже немного полюбленный хозяин отсутствовал.
Произнести напутственную речь желал никто иной как…
— Свен Игоревич, — представился «Мефистофель».
О, черт! Я зажмурилась. В предыдущие, коротенькие встречки я не пыталась его разглядывать и правильно делала. Мало того, что опять заломило затылок, так еще и новая напасть: я ведь и раньше встречала этого засранца, и точно помню, где. Во сне. Чуть ли не подростковом. И даже сон вспомнила: мы любили друг друга в воздухе над ущельем. Горели закатом облака, а ветер гладил мое пылающее тело почти так же нежно, как прохладные руки Свена. Я покраснела и отожмурилась. Терпеть не могу гадкой мистики! Может, сбежать?
— Елена Сергеевна, мне хотелось бы поговорить с Вами наедине, — каждое слово он произносил невыносимо аккуратно и правильно. Иностранец, что ли? Имя какое-то глупое — Свен.
— Обойдетесь, — буркнула я, крепче прижимая Дольку. Доктор глядел иронически.
— Хорошо. Как пожелаете. Бывает и так.
— Как — так?
— Бывает, что муты оставляют при себе людей, — вежливо разъяснил доктор. Оказывается, и доктора бывают психами. Я попыталась встать, потянула Дольку. Но у нее были другие планы на вечеринку. Она желала продолжить беседу:
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, милая леди, что Елена Сергеевна не человек, а мут. Мутантка, то есть. Следующая ступень развития на эволюционной лестнице.
— У меня все в порядке! Не уродка, руки-ноги на месте, хвоста нет. Не смейте обзываться! Сами вы мутант, — обозлилась я.
— Конечно, мутант. И, как можете убедиться, физиологически тоже ничем от человека не отличаюсь.
Мутация связана с изменениями в мозгу, а не с появлением хвоста. У вас она проявилась в умении лечить. Теперь, когда мут в вас проснулся, процесс пойдет дальше. Раз начавшись, он не остановится, пока не исчерпает возможностей уровня. Скоро станете другой, всемогущим совершенством с точки зрения обывателя.
— Сами-то понимаете, что несете? Доктор называется, — скривившись, процедила я. Затылок разламывался, вдобавок начало тошнить. — Долька, — попросила я, — пойдем домой? Голова болит.
Но Долька уперлась:
— Нет. Тебе лучше послушать дядю. Помнишь, сама-то что говорила? Не станет ни хуже, ни лучше.
Просто будешь знать. В том, что он говорит, есть смысл. Может быть, ты забыла, а я помню и туннель, и как ты меня вытащила. И даже шляпу с перьями. Ты — особенная.
С ее стороны удара я не ожидала и сдалась. Если этим двоим приспичило свести меня с ума — будь по тому. Умываю руки.
— Обычно специфические способности выявляются вскоре после рождения. Мы таких детей находим, забираем и обучаем в специальных школах. Но — необычайно редко! — и среди взрослых людей встречаются муты, так сказать, потенциальные. Им, в силу каких-то внутренних причин, трудно проснуться, необходим внешний толчок, «яблоко».
— Как Ньютону? — спросила я. — Чтоб по макушке — бац — и осенило?
— Примерно. Вообще-то, имеется в виду библейское яблоко. Пока Адам и Ева не вкусили от плода древа Познания, они не стали настоящими людьми. Жизнь, энергия в них спала. Ваша энергия находилась в плотной скорлупе. Сильнейшие эмоциональные переживания, связанные с Долли, сделали скорлупу тоньше, а потом вам и вовсе пришлось сломать ее, чтобы спасти Долли от смерти. Долли — ваше «яблоко».
