— Как вы меня нашли? И зачем?
— Нам сообщают обо всех странных случаях в области экстрасенсорики, прорывах в науке, творчестве. Ваш совместный с Долли альбом очень необычен. Это еще не прорыв, но уже близко.
Сначала мы подумали, что мут — Долли, но потом разобрались, что к чему. Когда она умерла…
— Умерла?
— Ты же помнишь, — мягко сказала моя девочка, успокаивающе поглаживая мои дрожащие джинсы.
— Когда Долли умерла, и оболочку, сдерживающую вашу энергию, прорвало, волной выбило стекло в боксе. Слава Богу, никто серьезно не пострадал, кроме меня. Но на мне заживает быстро. Мы, знаете ли, регенерируем. Чрезвычайно удобная особенность. К сожалению, я не видел, что было потом — лежал без сознания в соседнем помещении. Когда персонал пришел в себя настолько, что смог вспомнить о больной, та уже спускала ноги с кровати. А вы лежали без чувств на полу и светились. Не буквально, разумеется. Человеческий орган зрения не улавливает излучения такого рода, но специальным приборчиком обнаружить свечение довольно просто. Люди, которые на нас работают, и не подозревают о его подлинном назначении: обнаружение мута на первых стадиях развития. После муты научаются управлять энергией и не теряют ее без необходимости. Скоро и вы перестанете светиться.
— Вы так и не сказали, зачем я вам понадобилась. В качестве подопытного кролика? Но вы знаете обо мне больше меня самой, если не валяете дурака, конечно, Что вы от меня хотите?
— Вы — мут, желаете того или нет. И принадлежите нам. Мы — цивилизация внутри цивилизации и, чтобы выжить, держимся друг за друга, как вы с Долли. Почти физически. Нас мало, но у нас собственная история, медицина, наука, этика. Традиции. Приятной традицией является помощь «новорожденным». Получите два миллиона долларов и особняк в любом уголке земного шара. Где бы вам хотелось жить?
— Дома. С Долькой, Геничкой, мамой и папой. Спасибо за беседу. Я почти поверила в то, что услышала. А может быть, и не почти. Не важно. Меня такие вещи не интересуют. Будем считать, что я ничего не поняла. Пойдем, Долька. Катюха, наверное, все сигареты искурила и опять «Орбит» грызет.
Свен! Извините.
— За что?
— Как же! Не оправдала надежд. Прощайте.
— До свидания. Позвоните, когда передумаете, — Свен иронически скривил губы и протянул визитку.
— Вы так в этом уверены?
— Люди боятся чужаков. Вам придется постоянно таиться, скрывать свои способности, выкручиваться, оправдываться, что вы не такая же дурочка, как окружающие. Ваше присутствие будет унижать их. Нет, каждый должен жить среди равных.
— Счастливо оставаться, — снова попрощалась я и зачем-то взяла визитку. Наверное, из жалости: очень уж глупо смотрелся лощеный доктор с протянутой рукой. Мы вышли из кабинета. Долька держалась странно тихо. Я остановилась, развернула ее к себе:
— Послушай. Поверь мне, пожалуйста, ты же всегда раньше верила. Я не знаю, что с нами будет дальше, но это будет с нами, а не с тобой или со мной по отдельности.
— Да, конечно. Просто мне не по себе. Извини.
Она нагнула голову, и мы стали целоваться. Накренившаяся было тарелка земной тверди вновь прочно устроилась на спинах слонов, хоть и не красных. То, о чем поведал доктор Свен, не имело ни малейшего значения.
— Ночью, когда они любили друг друга, Долли вдруг вскрикнула и отпрянула. «Я сделала тебе больно?» — встревожилась Лена. «Твои руки», — растерянно сказала Долли, натягивая на себя одеяло.
Лена поглядела на ладони — они нежно сияли во тьме розовым и теплым, и потянулась было к Долли, чтобы успокоить, но та отстранилась и, стараясь не глядеть в глаза, попросила: «Не надо. Не сейчас.
Пожалуйста». Лена вышла на кухню, просидела там до утра, а утром забрала вещи, постояла возле спящей Долли и ушла. На улице она из автомата позвонила Свену. «Да», — ответил тот ровно и приветливо, будто делать ему больше было нечего, только ждать звонка в шесть утра. «Это Лена. Вы упоминали про особняк. Что, если он будет в Англии?» «Никаких проблем», — улыбнулся Свен в трубку.
Сказка закончилась. Тролль и А по-прежнему сидели на скамейке. Они крепко держались за руки, словно боялись, что гипотетическая великая сила прямо сейчас начнет отрывать их друг от друга.
— Чайки нет.
— Сам вижу, — буркнул Люс.
— Это все из-за тебя! Целую неделю дома просидели, как сосунки. Конечно, ей надоело на пустой берег прилетать. Зачем ты Щуньке хвост откусил?
— А что она дразнится? Я ж не виноват, что у меня крылья рано начали расти. Папа говорит, я в него пошел. Погрызи спинку!
— Чешется? Ладно, ложись.
Люс упал на песок пузом, раскинул в стороны лапы и раскрыл пасть, предвкушая удовольствие.
Брита принялась слегка покусывать его голубоватую шкурку между лопатками. Под зубами гордо топорщились два горбика. Люс тарахтел от наслаждения.
— Скоро прорвет, — сказала Брита со знанием дела. — Будешь взрослый грифон.
— Ты Щуньку видела, как хвост-то у нее?
— Обратно прирастили. Она им вчера уже в бейсбол играла.
— А я вчера в дупле скучал наказанный. Нет на свете справедливости! И чайка улетела.
— Ты же перед уходом тюленью ногу съел! И зубы опять не почистил.
— Думаешь, мне рыба нужна? Это я так, для порядка с нее требовал. Чтоб знала, кто царь природы. Я сказку хочу послушать.
— Так ведь сказка-то закончилась.
— Ты уверена?
Над морем кружили незнакомые чайки, бесстрашные и совершенно не говорящие. Бесстрашные они были потому, что знали: львята не летают. Но через пару оборотов Люс и Брита объяснят им без переводчика, кто хозяин на планете. На уединенной, укрытой уютными лесами планете грифонов.
