никак не могла подстроиться под нашу скорость.
Не могла, но пыталась. Разрыв сокращался.
«Ройал! Надо быстрее!»
«Это предел!»
«У нас не может быть пределов! Моя страсть – оксид азота».
Мотоцикл рванулся вперед, выходя за рамки здравого смысла. Зеленые цифры часов отсчитывали время до конца гонки.
00:03:27
Не то благодаря симбиозу с Ройал, не то просто адаптировавшись, мой слух перестал различать бешеный треск, производимый мотоциклом, приравнял его к тишине. Я вслушивался на фоне этой тишины в выстрелы и взрывы, раздающиеся сзади. Ближе, ближе… Нет, никакой скорости не хватит, чтобы обойти систему, когда она стряхнет с себя наложенные Джеронимо чары.
Меня трясло от напряжения. Доверив тело инстинкту самосохранения, я всей душой устремился в мотоцикл и, как в старые добрые времена с бронетранспортером, стал видеть на триста шестьдесят градусов (или сколько их там, в шаре?).
За нашими спинами полыхал ад. Стена пламени неслась следом, издавая рев, превращая любые органические и неорганические соединения в воспоминание. Я видел, как один замешкавшийся ствол, торчавший из стены, вспыхнул и расплавился, соприкоснувшись с огнем. Выскакивавшие из пола и стен широкие лезвия-преграды тоже исчезали в пылающей бездне.
Меня рывком вернуло в тело. Я обнаружил, что согревающее действие алкоголя прошло, и меня натуральным образом колотит от холода. Пронизывающий ветер грозил превратить меня в ледяную статую. А ведь воздух тот же самый – синтезированный, комнатной температуры. Но чувствовал я себя так, будто голый, на улице, бежал против вентилятора ровно в полночь.
«Хреново дело», – прохрипела Ройал.
Я вновь окинул взглядом тоннель. Стена пламени исчезла. Затишье перед бурей. Я понял это со всей отчетливостью, потому что колеса Ройал соприкасались с металлическим полом, через который она контактировала с простым и беспощадным мозгом охранной системы.
«Обмануть меня хотели?» – прошипела система.
Я бросил взгляд на часы. 00:02:58. Целая вечность. Время замедлилось и тянулось, будто слюна изо рта уснувшего алкаша. Глазами Ройал я видел впереди как будто бы сгущающееся марево. Сама ткань пространства изменялась, впуская в себя смерть.
«Ройал? Можешь прификсировать Веронику?»
«Сделано!»
Невесть откуда взявшийся ремень накрепко привязал ко мне Веронику. Еще два, поменьше, перехватили кисти моих рук, вцепившиеся в руль.
«Вероника? – закричал я мысленно, даже не отдавая себе отчета в том, что сейчас делаю со здравым смыслом. – Скажи, что у тебя есть оружие!»
Здравый смысл потерпел крах. Мой крик, пройдя через Ройал, отозвался в голове Вероники, слившейся с нами в одно целое. Слева и справа одновременно по вискам ударил холодный металл. У Вероники было оружие. Что за бред предполагать иное?
«Ройал! Отставить физику!»
«Есть отставить физику!» – весело вскричал мотоцикл.
Я качнулся корпусом влево, вкладывая все потаенные ресурсы духа в скорость. За миг до того, как система взялась за нас всерьез, мы взлетели на стену.
«Давай!»
Реагирующие на движение, стволы пытались выпрыгнуть из покатой стены, но их тут же давили колеса. Загрохотали выстрелы – Вероника без промаха выводила из строя те, что высовывались из стены напротив. Как она умудрялась что-то рассмотреть на такой скорости – понятия не имею. Должно быть, тоже подключилась к абсолютному зрению Ройал. Но это можно будет выяснить после. Сейчас есть дела поважнее.
«Патроны!» – донесся до меня отголосок мыслекрика Вероники.
Не у тебя одной проблемы, детка. Наше мгновение триумфа завершилось, физика не любит, когда ее посылают в задницу, и проклятая гравитация тянет вниз.
00:02:33. Проклятый кисель, а не время! Отчего бы тебе не идти с такой же скоростью, когда происходит что-то хорошее? Например, заканчивается любимый сериал, или бутылка виски?
Я качнулся вправо и, пока разобиженная охранная система пыталась просчитать новую стратегию, повторил маневр, загнав мотоцикл на противоположную стену. Этого времени хватило Веронике, чтобы перезарядить стволы.
Все повторилось. Мы неслись по стене, давя пулеметные гнезда, и расстреливали гнезда напротив. Но когда пришло время подчиниться силе тяжести, Ройал вскрикнула от неожиданности: из пола выплеснулось широкое лезвие.
Я дернул рулем. Контроль над движением исчез. Казалось, сейчас мы врежемся в эту преграду, или, даже не доехав до нее, перевернемся и рухнем. Но Ройал сама вмешалась в процесс. Мы влетели на левую стену и пронеслись аккурат над лезвием, оно лишь еле чиркнуло по заднему колесу.
Этого оказалось достаточно, чтобы мотоцикл завертелся волчком. Вероника умудрялась из этой бешеной карусели стрелять, даря нам краткие мгновения жизни, в сравнении с которыми секунда – это целая вечность. Но вот закончились ее обоймы, и мир схлопнулся.
Я затаил остатки дыхания в предвкушении смерти.
– Я очень, очень волнуюсь, – тарахтел мелкий, таращась в непонятные цифры на мониторе. – Хочешь?
Он сунул мне под нос ладонь.
– Что? – спросил я.
– Погрызи мне ногти, если хочешь! Я бы сам погрыз, но Вероника мне запрещает. А если она там погибнет, то, грызя ногти, я буду чувствовать себя подонком, пляшущим на ее могиле.
– Да что там вообще происходит?! – спросил я, оттолкнув руку.
– А, да, прости, совсем забыл, что ты тупой. Смотри. – Пальцем той же руки он принялся тыкать в строки кода. – Видишь? Тут система сумела отличить мой макрос от реального вторжения. Здесь они что-то предприняли, потому что уже несколько километров подряд система не может по ним стрелять. Они как-то глушат реакцию на подлете. Но эта хитрая тварь… О, нет!
Мелкий подскочил на месте, глаза его заблестели нехорошим, влажным блеском.
– Что? Что такое? – недоумевал я.
– Всё, – прошептал мелкий. – Они остановились.
Ледяное щупальце пробралось ко мне в грудь и нежно потрогало сердце. Я представил Веронику, разорванную в клочья пулями.
– Дебил! – Руки сжались в кулаки, такие бессильные и бесполезные сейчас. – Гребаный малахольный полудурок! Надо было сразу убить его, и…
– Хватит плакать! – оборвал меня мелкий. Он, хмурясь, таращился в экран. – Что-то тут не так.
– Поясни?
– Один пулемет работает. – Мелкий постучал по экрану ногтем. – Работает и работает. Как будто ему за это платят. Вот перестал. Но нервничает, я это чувствую. Диапазон покоя у них – от нуля до трех и пяти. Сейчас – три и девять, и система сама себя одергивает.
– Ну и что это значит? – простонал я.
– Как тебе сказать… Есть одна мыслишка. Из которой вытекает другая, немыслимая в своей грандиозности. Если я сейчас напишу новый макрос… Вопрос лишь в том, как им это объяснить…
Пальцы мелкого забарабанили по клавиатуре, губы что-то беззвучно шептали, а глаза как будто подсвечивались изнутри. Я ждал, затаив дыхание, ничего не понимая и на что-то надеясь. Как вдруг над нашими головами загорелся красный свет.
– Опасность! – заговорила База. – Красный уровень радиоактивной опасности. Выглядит так, как будто на входе установлен термоядерный заряд и готов к использованию. Пожалуйста, немедленно покиньте базу. У вас одна минута. Повторяю…
– Тревожный чемоданчик собрал? – бросил мне мелкий, не отрываясь от клавиатуры. – Хватай его и беги в гараж! Наши комбезы. Оружие. Недотрога Джимми. Рюкзак. Мне банку колы. Быстро!
– И что мне с этим делать в гараже? – спросил я, уже, впрочем, вскочив.
– Ждать меня.
Хороший солдат приказы не обсуждает. Почему-то я решил, что мелкий – которого я, наверное, никогда не привыкну называть по имени – имеет право командовать. Он знал больше меня, и он что-то делал. А все, что мог я, – грозить кулаком в потолок.
Я выбежал из Центра Управления. Прощай, Центр Управления, больше мы в любом случае не увидимся. Добежал до кладовки, схватил идиотскую лампу-шарманку, засунул в рюкзак, туда же запихал свернутые комбинезоны. Маска влезла лишь одна, две других я засунул в свой вещмешок. Смена белья. Всё. Прощай, кладовка.
– У вас осталось сорок пять секунд! – подбадривала база.
Здравствуй, тир. Я возьму автомат и вот эти оставшиеся пистолеты. Прощай, тир. Прощайте и вы, тренажеры. Прощай, кухня, прощай, спальня, прощай, туалет, прощай, Комната
