Денис повернулся через левое плечо и вышел.
– Лети, Молодец, – проворчал генерал по-отечески, хотя сам был старше полковника не настолько, чтобы годиться ему в отцы. – И возвращайся живым…
Позвонить мужу Кэтрин не разрешили, и это обстоятельство занозой царапало душу, не давая чувствовать себя комфортно в родной стихии, в рубке корабля, на протяжении всего полёта.
«Орион-3» стартовал с мыса Канаверал двадцать пятого апреля.
Двадцать шестого корабль добрался до орбиты Марса, тестируя новый генератор хода – эгран.
Через двое суток он пересёк орбиту Нептуна и вылетел за условную границу Солнечной системы, преодолев гигантское расстояние в четыре с половиной миллиарда километров.
Конечно, скорости света он не достиг, но эгран позволял современным кораблям то, о чём еще недавно мечтали только писатели-фантасты: предельно быстро достигать не только планет Солнечной системы, но и интересующих людей объектов в дальнем космосе.
– КФС, – скомандовала Кэтрин, занимавшая центральный ложемент пилотской кабины.
– Эгран, вспомогательные генераторы, компьютеры, системы жизнеобеспечения в норме, – доложили ей бортинженеры и пилоты «Ориона».
То же самое командиру сообщил и основной компьютер корабля по имени Фаулз, но отвечали за работу всех систем люди, и традиционные доклады членов экипажа оставались неотъемлемой частью процедуры контроля.
Из пяти членов экипажа лишь трое были знакомы Кэтрин, она с ними не летала, но встречалась в НАСА: пилот Джон Бойнтон, бортинженер Фил Кларенс и астронавт-исследователь Реми Макнаут. Остальные двое вошли в состав экспедиции по настоянию руководителя службы безопасности НАСА генерала Монтгомери: второй пилот Эрик Браун и специалист-медик Лиза Чижевски.
Против женщин в экипаже Кэтрин ничего не имела, но директор по устранению кризисов в полётах Карл Шнеерман тихонько шепнул Кэтрин перед посадкой, что Лиза Чижевски имеет особые полномочия, и она поняла, что полёт будет контролироваться не только специалистами Национального управления по воздухоплаванию и исследованию космического пространства, но и департаментом безопасности военного министерства.
– «Осьминог»? – спросила Кэтрин, опять-таки получив от Фаулза отчёт о работе исследовательского комплекса.
– В рабочем состоянии, – доложил Фил Кларенс, флегматичный блондин с длинными волосами, которые он заплетал в косичку на время полёта. – Почти все показатели по нулям. Гравитационный градиент убывает в соответствии с теорией, гелиопауза ещё не пройдена, всплесков излучения не отмечено.
– Фаулз, доклад в Центр, – бросила Кэтрин в микрофон костюма; все члены экипажа сидели в скафандрах, но с откинутыми шлемами. – Пересекли УГС, выходим в пустоту. Скорость ноль девяносто две[10]. Все показатели в пределах допустимых норм.
– Депеша отправлена.
– Обзор.
Передняя полусфера кабины, представляющая собой экран видеосистемы, прозрела.
«Орион» окружала сияющая звёздами бездна. При скорости в двести семьдесят шесть тысяч километров в час уже начинал сказываться эффект Допплера, и звёзды впереди «Ориона» поголубели, собираясь в более яркое облако, а за кормой корабля они должны были покраснеть.
– Режим, командир? – спросил Эрик Браун.
– Красный, – объявила Кэтрин, что означало соблюдение всех правил кодекса космоплавания, укладывающихся в формулу «сведение риска к абсолютному минимуму». Астронавты в этом режиме не имели права покидать свои рабочие места, кроме разве что процедур ухода за телом.
Никто из них возражать не стал. Все понимали, зачем их послали так глубоко в космос. Опасность врезаться в какую-нибудь ледяную глыбу в поясе Койпера, а тем более – в артефакт, летящий навстречу, либо свалиться в чёрную дыру была очень велика. И даже новый «Орион» не давал экипажу гарантий остаться в живых, случись что непредвиденное.
Неизвестность – вот что мучило астронавтов, и потому в кабине управления редко звучали весёлые голоса.
Кэтрин закрыла глаза, расслабляясь. В памяти соткались из света лица детей, потом к ним присоединился Денис, всматривающийся в неё с немым укором.
«Прости, милый! – мысленно попросила она. – Я не могла тебе позвонить. Но ты ведь поймёшь и простишь?»
Денис улыбнулся, он всё понимал…
Шестнадцать дней «Орион» продолжал мчаться к звёздам созвездия Ориона, удаляясь от Солнца почти со скоростью света.
Ничего не происходило.
«Осьминог» фиксировал только обычные пространственные «шумы» – ливни частиц, пронзающие космос во всех направлениях, порождённые взрывами сверхновых, потоки излучений и «негромкие» колебания электромагнитных полей.
Аппаратура корабля не видела препятствий и не отмечала нарастание полей тяготения.
В который раз Кэтрин подумала о том, что если чёрная дыра и существует, то очень далеко от Солнца, возможно, в десятках световых лет, и они просто не долетят до неё. Но вслух свои сомнения она не высказывала, чтобы не сбивать экипаж с концентрации и серьёзного настроя. Задание было сформулировано предельно чётко: идти вперёд, пока не отыщется чёрная дыра! Либо ещё какой-нибудь таинственный артефакт.
На семнадцатые сутки она вскрыла ЧС-сейф, где должен был храниться кондуит специальных предписаний и инструкций на случай чрезвычайной ситуации, а при отсутствии таковой – план дальнейших действий.
Компьютер проглотил программу, выдал текст: «Командору I ранга Кэтрин Бьюти-Джонс, распоряжение президента НАСА Роджера Коуэлла. Заверено в канцелярии Президента Соединённых Штатов Америки. Пункт 1. При обнаружении объекта с условным названием «чёрная дыра» немедленно сообщить в Центр управления. Пункт 2. Если в течение трёх месяцев с момента старта объект не будет обнаружен, оставить бакен в месте разворота и вернуться на Землю. Подписи… печати».
– Наши действия, командир? – послышался голос Лизы Чижевски.
Кэтрин очнулась.
– Продолжаем полёт. Режим тот же. Не расслабляться!
«Осьминог» «заворчал» спустя двадцать суток с момента пересечения «Орионом» границы Солнечной системы. По его оценке, корабль воткнулся в гравитационный солитон с резким усилением плотности поля.
Кэтрин отреагировала мгновенно, скомандовав Фаулзу снизить скорость корабля на порядок.
Астронавты, слегка расслабившиеся после долгого ничегонеделанья, подстёгнутые известием, зарастили скафандры.
«Орион» упёрся в пространство полем эграна, по-прежнему ничего не наблюдая впереди себя.
Скорость упала до ста сорока тысяч километров в секунду, до ста тысяч, до пятидесяти, стала почти «черепашьей»… и внезапно начала расти, хотя корабль продолжал тормозить.
