Литтлмен, может, и не заметил бы их, но подсознание, как и в первый раз, предупредило его холодной вспышкой, точнее, прикосновением. Будто сердца коснулись то ли иглой, то ли кусочком льда.
— Привет, приятель, — поздоровался Шериф. В глазах его стояла холодная вода любопытства. — В гости к нам или по делу?
— Да нет, решил развлечься, путешествую, — ответил Литтлмен и, вспомнив предположение Моргана, добавил: — Вообще, я — философ, ученый.
— А-а-а… — с деланным уважением протянул Шериф. — Путешествовать — миленькое занятие. Особенно, если карману кое-что мешает.
— Еще бы! — хохотнул Гризли — В свое время… я прошел… всю Аляску… Клондайк — дело прошлое. Но… если ты молод… и неглуп… Где меня только не носило…
Помощник Шерифа говорил медленно, с паузами, будто попрятал слова во все уголки своего огромного тела, а теперь не мог их разыскать.
— …На одном из приисков собственноручно задушил медведя. С тех пор вот и кличка…
Как ни отодвигался своим сознанием Литтлмен, мерзкие помыслы и мысли, буквально кипевшие в головах этих двух, окатили и его. Будто волна ударила — так воспринял мозг экстрасенсорную информацию, и Литтлмен хватнул воздуха, чтобы не захлебнуться в этих нечистотах.
Фрагменты чужой памяти вспыхнули перед глазами и погасли, однако Литтлмен все еще отчетливо видел:
«…Старческая рука, подписывающая соглашение, вздрогнула, остановилась. Всего одна подпись — и он нищий. Никому не нужный старик. Нельзя! Пусть что хотят делают — он не подпишет… Железные пальцы вдруг сжали сзади шею, нестерпимая боль насквозь пронзила тело, и рука, едва удерживая перо, поспешно вывела каракули подписи. Все. Сделка состоялась!
… Едва заметная тропка опять повернула влево, и спина в зеленой куртке оказалась на расстоянии протянутой руки. Пора! Нож вошел в межреберье неожиданно легко — по самую рукоять. Теперь эта дурацкая спина больше не будет закрывать ему тропу жизни.
… Какие-то телефонные номера в записной книжке. Буквенные обозначения. Сокращенные слова. Цифры. «Кредит… Рож… 9000? Зап. Тех… 121 — и все дуры… Проч. мозг…» Ощущение липкой паутины. Будто с разгону влетел в старые сети, развешанные тропическими пауками.
… Руфь кричала до тех пор, пока он несколько раз не смазал ее по лицу, разбив ей в кровь губы. «Тебя здесь никто не услышит, — проворчал он, срывая с девочки платье. — Веди себя хорошо — и я тебя не обижу». Сминая маленькое тело своим, он из прихоти поцеловал девчонку. Привкус крови, солоноватый и вязкий, подстегнул его желание… Руфь застонала, потеряла сознание.
… «Это удача», — подумал он, увидев в бинокль, что Стивен на лужайке не один, а с женой и сыном. Сидят на земле вокруг скатерти, обедают. Обычный уик-энд. «Жены, оставшись без мужей, как правило звереют и только… мешают следствию. Да и Стивену лучше: отправится на небеса вместе с семьей. Идеальный вариант». Он положил бинокль на сиденье, включил зажигание. Затем подал знак Гризли, выглядывавшему из второй машины. Двухсот метров, которые разделяли его и Врага, хватило, чтобы полицейская машина набрала скорость. За краем зарослей древовидной юкки, он резко свернул вправо и бросил свой автомобиль на белое пятно скатерти. При виде мчащейся прямо на них автомашины Стивен вскочил и тут же, получив сокрушительный удар бампером, отлетел в сторону. Жену и сына Стивена железный зверь подмял под себя и бросил распростертыми на траве. Зная, что Гризли все доделает, он не стал останавливать машину. Через несколько минут полицейский автомобиль уже мчался по шоссе в сторону города».
Все это, увиденное Литтлменом в червивых, насквозь прогнивших душах Шерифа и Гризли, было настолько омерзительным, что он даже вскочил из-за стола: убить! Сейчас, немедленно. Таким чудовищам нет места на земле!
Однако чужая мудрость остановила его, а какой-то сторожевой центр мозга напомнил: ты не выполнил свою миссию, человек; подонков в мире тьма, всех не убьешь.
«Миссия… — едва не застонал Литтлмен. — В чем она, черт возьми? И почему я должен оставаться бесстрастным, видя зло, зная, что его надо уничтожить?!»
— Вы тогда помяли бампер, Шериф, — сказал с ненавистью Литтлмен. — На нем еще осталась кровь мальчика. Не так ли?
Шериф поперхнулся пивом и тоже встал из-за стола. За ним, будто боевой слон, вырос Гризли.
«Что он сказал, этот ублюдок? Или мне послышалось? Нет, он так и сказал: «кровь мальчика»… Но ведь о той истории, кроме меня и Гризли, никто знать не знает. Мы так тогда запутали следствие… И все же этот тип что-то пронюхал…»
«Нельзя. Не связывайся. В самом деле, не для того тебя будил колокол», — остановил себя Литтлмен и тускло улыбнулся.
— Я пошутил, Шериф, — сказал он. — Психологический опыт, не более. Я раньше выступал с такими опытами…
— Мне твои опыты, приятель, не очень нравятся, — проворчал Шериф, но, по-видимому, решил, что лучше в самом деле превратить все в шутку.
— Впрочем, я тоже люблю разные фокусы, — хохотнул Шериф и, подмигнув Гризли, протянул Литтлмену руку. Дескать, будь здоров, приятель. Он знал, что при желании может раздробить своей ручищей кисть любому хлюпику вроде этого придурковатого философа. Во всяком случае, сейчас этот тип взвоет.
Шериф привычно сложил пальцы Литтлмена в один ряд, даванул изо всей силы. На мгновение раньше тот понял уловку подонка. Он собрался было принять страшную боль, но мозг, принадлежащий уже как бы другому существу, поступил умнее: отключил какие-то свои рецепторы.
На лице Литтлмена не дрогнул ни один мускул.
Шериф, опешив, даванул во второй раз.
— Мне не болит, — сказал Литтлмен и, выдернув руку, направился к выходу.
«Нет, никогда больше… — думал он, без всякой цели обходя городок. — Никогда не стану заглядывать в чужие души. Не то я в конце концов возненавижу людей. Они недаром прячут в себе за семью замками все скотское и страшное. Иначе мир давно бы задохнулся от страшной вони… Впрочем, нельзя из-за нескольких подонков винить всех подряд. Шериф и Гризли, конечно, преступники. Но, кроме них, есть, например, Руфь — чистое сердце, сотни, тысячи других нормальных людей. И все же не буду больше заглядывать в чужие души. Не хочу разочаровываться».
Переулки были узкие, будто липучки для мух. Вдоль оград торчали низкорослые акации, и лишь кое-где над их унылостью возвышались ореховые деревья. На холме, справа от площади, среди кустарников и зарослей чертополоха виднелись развалины некогда большого и красивого здания. Так называемый дом Фроста.
Литтлмен свернул на тропинку, ведущую к развалинам. С высоты городок показался ему еще более убогим. Что здесь можно найти? О том, что его кружение по городу имеет какой-то смысл, скрытый от него, Литтлмен догадался, как только поймал себя на «синдроме туриста»: вглядывается во все подряд, рыщет по сторонам. А чего, спрашивается?
