что я споткнулся о бордюр? — спросил он.
Салли покраснела. Её реплика была инстинктивной. По её мнению, блестящий физик тридцати пяти лет, едва вышедший из подросткового возраста, не должен быть подвержен обыденным несчастиям простых смертных. Но она знала, что ей не следует привлекать внимание к его прошлому.
— Ничего, — усмехнулась она. — Кроме вида мужчины, пытающегося удержать равновесие и одновременно не выпустить из рук коробку. Это просто развеселило меня. Я смеялась не над вами, а над ситуацией. Пожалуйста…
Он рассеянно кивнул. Они вошли в аптеку и сели. Она сделала заказ, и он повторил его.
— Разве это не испортит вам ужин? — спросил он.
— Нет. Дорога домой долгая, и к тому времени, как я доберусь туда, я снова проголодаюсь.
— Полагаю, этот перекус — своего рода привычка, — между делом заметил он.
— Угу, — ответила она. — Но это не такая уж плохая привычка.
Он кивнул в знак молчаливого согласия. Принесли сэндвичи, и вскоре с ними было покончено, после чего Кэрролл и его юная спутница покинули аптеку.
Когда они вышли, Кэрролл быстро огляделся по сторонам, но нигде поблизости не было той самой машины. Он проводил её до машинописного бюро, подождал снаружи, а затем пошёл с ней на станцию. Затем он вернулся домой, чтобы задать себе множество вопросов.
Это была её обычная привычка. Она так сказала. Но какая привычка была для неё обычной? Её привычка ходить в аптеку и есть сэндвичи или весёлая поездка с некими персонажами в машине?
Он поднял бумагу, которую она уронила при первой встрече, и просмотрел на неё. Это был официальный отчёт о тестировании какого-то оборудования, который был слишком сложным для его понимания. Что-то о триметаллическом контакте в неоновой атмосфере, полностью заключённом в медный экран с двойными стенками и каскадом радиоусилителя с низким уровнем шума, заключённым в образцы металла в газе.
Примерно через час изучения это показалось ему смутно знакомым, но Кэрроллу было мучительно трудно сосредоточиться на такой абстрактной идее.
Он снова задумался. Возможно, его присутствие отпугнуло людей в чёрной машине. В следующий раз он поступит по-другому. И снова он наблюдал за ней целую неделю — наблюдал, как она дошла до угла, повернула, села в чёрную машину, — наблюдал, как она вернулась и пошла дальше по улице со своей коробкой после того, как пятнадцать минут её не было.
Затем вторую неделю он наблюдал из аптеки.
И он был озадачен ещё больше, чем когда-либо. Ведь Салли ежедневно приходила к нему и разговаривала с ним, как её научили.
Затем, в довершение всего, он увидел, как девушка села в машину и уехала, после чего он зашёл в аптеку за углом и увидел Салли, которая сидела там в ожидании своего сэндвича и, очевидно, ждала его.
— Вы опоздали, — сказала она с улыбкой.
— Я в замешательстве, — глухо произнёс он.
— Вы когда-нибудь видели большой чёрный седан? — спросил он её.
— Много раз, — сказала она. — Почему…
— Какой-нибудь из них вы особенно запомнили?
— Нет. Большинство из них заполнены людьми, которые куда-то спешат, — ответила она со смехом. — Я часто жалею, что у меня нет машины или друга с машиной. У меня таких нет, по крайней мере, тех, кто работает в этом районе города.
— Э-э-э, — промычал он. — Мне нужно спешить, — сказал он с непростительной, по его мнению, резкостью. — Увидимся завтра?
Она кивнула, и Кэрролл вышел на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как она выходит из чёрной машины и отдаёт посылку в машинописное бюро. Он оглянулся на магазин, но её там уже не было. И она не прошла мимо него.
Кэрроллу этого было достаточно. Он разыскал доктора Полларда и рассказал ему эту историю. Поллард с удовольствием посмотрел на него. То, что Джеймс Кэрролл воспринял такую проблему и попытался разобраться в ней, было отличным знаком. Конечно, он не мог дать никакого ответа, пока…
— Тогда пойдёмте, — сказал Кэрролл. — У нас ещё есть время.
Они шли молча. Кэрролл указал на чёрную машину, подъехавшую к тротуару, а затем повёл Полларда в аптеку, чтобы познакомить с Салли. Она вежливо поздоровалась с ними и не стала возражать, когда они поспешно ушли, потому что знала, что доктор Поллард пытается помочь мистеру Кэрроллу выпутаться из его затруднения. Кэрролл продемонстрировал, как Салли вышла из чёрной машины и как она отнесла коробку с бумагами в машинописное бюро.
— Кэрролл, — печально сказал психолог, — забудь об этом!
— Забыть? — переспросил Кэрролл.
— Я не видел никакой чёрной машины. Вы утверждаете, что Салли дошла до угла, развернулась и села в чёрный седан. На самом деле Салли перешла улицу и вошла в аптеку. Когда мы закончили там и вышли, она последовала за нами, прошла мимо нас по тротуару и передала свою посылку. Это просто галлюцинация, Джеймс.
— Галлюцинация? — с сомнением произнёс Кэрролл. — Я… я…
— Я умоляю вас, Джеймс. Позвольте мне оказать вам психиатрическую помощь! Пожалуйста!
Кэрролл задумался. Галлюцинация — он, должно быть, сходит с ума.
— Я зайду к вам завтра, — сказал он.
Поллард глубоко вздохнул.
— Слава богу! — сказал он.
Джеймс Кэрролл вернулся домой в смятении. Несмотря на боль — что бы это ни было — он собирался пройти через это. Бреда и галлюцинаций такой яркости быть не должно. Он, должно быть, находится в тяжёлом психическом состоянии. Он не поверил им, когда они сказали ему, что он был блестящим физиком. Но эта хорошо доказанная галлюцинация его окончательно убедила. И прежде чем ему стало хуже… Джеймс Кэрролл был в состоянии, отличном от его обычного состояния, когда он открыл входную дверь. Он вошёл в комнату, медленно оглядываясь по сторонам, отчасти опасаясь того, что может увидеть ещё.
То, что он увидел, было листом бумаги с отчётом.
Можете ли вы почувствовать галлюцинацию? Можете ли вы прочитать галлюцинацию? Как человек с пятью номинальными органами чувств, управляемыми одним мозгом, мог прийти к какому-либо решению?
Он нажал кнопку на стене, и вошла экономка.
— Миссис… Бэгби, я в лёгком душевном смятении. Пожалуйста, не задавайте мне лишних вопросов, я прошу вас сказать мне точно, что я буду делать в течение следующих нескольких минут.
— Я постараюсь, — сказала она, зная от доктора Полларда всё о душевном состоянии мистера Кэрролла. Она была готова помочь.
— Вы сидите за своим столом, читаете лист бумаги, на котором есть несколько рукописных заметок и набросок. Теперь вы встаёте. Вы только что оторвали дюйм от нижней части страницы — там, где ничего не написано. Вы зажигаете спичку, дотрагиваетесь ею до конца листа бумаги. Он загорается.
Вы
