сказала Карина. — Мягко стелет.
— Возможно. А возможно, и нет. Согласись, у вас не было времени его узнать. Дадим ему шанс. Третировать его, как вы умеете, тоже не стоит. Негатив порождает негатив, а нам не нужны внутренние разборки. Если возникнет конфликт — обращайтесь ко мне.
— Тондоныч, — обратился ко мне умненький (иногда слишком) Артур, — мы поняли, что Эдуарда Кактотамевоевича нам навязал город, и вам он не нравится. Не нужно играть словами, мы уже не маленькие. Но я не понимаю, зачем. В чём цель?
— Знаешь, Артур, я не хотел бы обсуждать это здесь и сейчас. В первую очередь потому, что сам не уверен в ответе. Во-вторую, потому что данная информация не требует от вас никакой специальной реакции. Если ты очень хочешь поговорить об этом — приходи, обсудим.
— Я приду, — кивнул мальчик. На его плече, открытом майкой на лямочках, появилось что-то очень мрачное.
— И я, — упрямо сказала Карина, отзеркалив на своем предплечье его картинку. Она в кимоно, и плечи закрыты.
— Разумеется.
У них с Артуром симпатия, хотя более разных детей ещё поискать.
***
— О, у вас тут митинг? — раздался голос от входа.
— Эдичка? — вслух удивился я.
Его очень приятственно перекосило. Надо опробовать вариант с «Эдуардиком».
— Эдуард Николаевич, если угодно. Не меня ли вы тут коллективно обсуждаете? Вам не кажется это непедагогичным, Антон Спиридонович?
— Нет. Ещё вопросы?
— Я вижу, вы собрались проводить тренировку?
— Вы удивительно наблюдательны.
— Премного наслышан. Могу я поучаствовать?
— В каком качестве?
— Возможно, спарринг партнёра для кого-то из ваших учеников? — и уставился на Карину.
— Простите, Эдичка, не будучи уверен в вашей тренерской квалификации, не могу поставить вас в пару к ученику. Нам ведь не нужны лишние травмы?
Соблазн, конечно, велик — потому что если поставить его с Кариной, то травмы, скорее всего, будут. У него. Но нам этого не надо.
— Тогда, возможно, мы разомнёмся с вами, Антон Спиридонович? За себя же вы не боитесь? Возможно, вашим ученикам будет любопытно посмотреть.
Что? Он серьёзно?
— Почему бы и нет?
— Я схожу переоденусь, буду в вашем распоряжении через пять минут.
Ну ничего себе.
— Так, молодёжь? Чего застыли? Тренировку никто не отменял. Кто участвует — разминайтесь и разогревайтесь. Кто нет — это вам не цирк.
Подростки интенсивно просемафорили друг другу накожной живописью.
— А мы сегодня все участвуем, можно же? — осторожно спросил ненавидящий все виды физической активности Артур.
— В режиме физкультуры, — согласился я. — Переодевайтесь в спортивную форму. Карина даст вам общий разминочный комплекс, слушаться её как меня.
Ну разумеется, так все и разошлись, когда грядёт Финальная Битва Бобра с Ослом. И не спрашивайте, кто тут кто. Но пусть хоть разомнутся тогда, всё польза. А то вечно физкультуру норовят сачкануть.
Когда Эдичка (опционально — Эдуардик) вернулся, наряженный в щегольское кимоно, дети уже вовсю исполняли базовую разминку, радуя тренерский глаз. Мой заместитель быстро разогрелся, показывая какое-никакое знакомство с предметом, и заявил о готовности.
***
Спортзал я, став директором, расширил за счёт смежных помещений, и теперь у нас есть свой небольшой ринг. На него мы и прошли. Карина взялась быть рефери. Взмахнув рукой, объявила бой, и я моментально чуть не получил с вертушки по щщам. Эдичка оказался резким, как понос, и молотил по моим блокам с дистанции, пользуясь тем, что у него длиннее конечности. Признаться, не ожидал, но он недурно работает ногами. Тактика у него, правда, сомнительная — не давать мне ответить, постоянно атакуя с наращиванием темпа. Это очень эффектно, со стороны кажется, что я перед ним исполняю роль мальчика для битья. Демонстрирует превосходство, показывает зрелищный бой. Но вот в чём засада — он расходует силы, а я их экономлю. Ему бы наоборот, навязать мне беготню по рингу. Состязание на выносливость он мог бы выиграть за счёт молодости, а вот такой непрерывный раш обязательно заканчивается ошибкой атакующего. И он её сделал, и я её не пропустил.
При соотношении нанесённых ударов сто к одному, я победил. Потому что одного мне хватило.
Где-то на счёте семь он уже мог встать, но благоразумно решил признать поражение. Карина, слегка подпрыгнув, вздёрнула вверх мою перчатку. Собравшиеся устроили волну оваций, криков «ура» и девичьего визга.
— Возможно, я ещё попрошу у вас реванша, — сказал Эдичка, отдышавшись.
— Всегда к вашим услугам, — вежливо согласился я.
— А он не так уж плох, да, Тондоныч? — задумчиво сказала Карина, когда Эдик ушёл.
— Лучше, чем я ожидал, — признал я. — А теперь, друзья мои, давайте разберём его ошибки.
***
— Отец!
— Я за него!
— С тобой всё в порядке?
— Ты в каком смысле? — озадачился я, глядя на ворвавшуюся в кабинет дочь.
— Говорят, тебя чуть не побил Эдуард?
— Серьёзно? Так и говорят?
— Ну. Рассказывают, что он молотил тебя как грушу.
— А что он оказался в нокауте, не рассказывают?
— Говорят, тебе повезло. Ты что, отец, стареешь, что ли?
— Дочь моя, я определённо не молодею, но в данном случае это совершенно ни при чём. Я выиграл бой, не особенно напрягаясь. Эдик лучше, чем можно по нему предположить, но недостаточно хорош, чтобы побить меня.
— Ну что же, значит, твой бой получил плохую прессу.
— Плевать. С учениками мы его разобрали, и они больше так не думают. Не могу же я собрать всех и заявить: «Он не мог меня побить, некоторые ситуации не таковы, как выглядят». Это будет совсем уж глупо.
— Не знаю, пап, но он, даже проиграв, набрал очки. К нему теперь относятся иначе.
