и изображал на потеху рекламодателей:
– Дарья ли Банни, 10 573 353-я гражданка Униполиса №36. Вы обвиняетесь в убийстве семидесяти шести граждан.
– В смысле – убийстве? – спросила она, и скат моторо не успел её остановить.
Вода в рекламном аквариуме вдруг сделалась солёной и горькой.
– В прямом. Этих граждан уже не социализировать. После ваших-то стараний. Поэтому они отправляются в утилизацию. Это как то, что вы с ними сделали. Только насмерть.
Дарья ди Банни закрыла плавниками глаза, пропустила мимо ушей все прения и только через полчаса между лопаньем воздушных пузырей услышала:
– Дарья ли Банни, вы признаётесь виновной по всем пунктам и приговариваетесь к смертной казни.
Адвокат отплыл в отчаянии. Карьеры после такого провального дела ему точно не сделать.
А Дарья вскоре очутилась в обычном, человеческом помещении – сумрачно освещённом. За стеклом в жадном ожидании замерла публика. В комнате зловещим акцентом стояла громоздкая туша электрического стула. Дарью невежливо, но аккуратно усадили. Вокруг засуетились руки: фиксировали зажимами её конечности, на выбритое темя лепили мокрую губку (боже, это какой-то абсурд! Кто в 21-м веке так казнит?!), а поверх холодной нашлёпки надевали металлический шлем с толстым проводом.
За стеклом бормотал виртуальный священник, не допущенный до очного таинства ввиду тяжести преступления.
Угол обзора сузился на четверть, но у Дарьи хватило зрения разглядеть человека, который по команде опустил лязгнувший рычаг. Дальше были только вспышка, погасившая зрение, и треск электричества, который за тридцать конвульсий и при участии тонны меди во рту справился с её телом.
Дашу выкинуло в кисель судорогой такой силы, что она ударилась лбом о стенку колбы. Внезапная темнота в глазах тут же взорвалась искрами и фейерверками.
Манипуляторы привычным движением вытащили дашино тело в кишку шлюза, внутри её что-то неприятно обсосало, а потом девушку выплюнуло в комнату.
Она снова была вся голая, склизская и липкая. Еще с минуту уходили судороги, после чего девушка смогла встать и, шатаясь, дойти до стены, в которую и упёрлась ушибленным лбом. Посмотрела на запястья. Они были красные, словно варёные. Как и лодыжки.
Потом подошла к экрану-интеркому и замерла. А если Костик не ответит? А если ответит?
Потрясла головой, отгоняя спутанные мысли. А потом решительно вернулась к мембране шлюза.
Ткнулась головой, ожидая, что она призывно раскроется.
Но преграда осталась непреодолимой. Дашу не пускало обратно.
Спустя десять минут бесплодных попыток она поняла, что дверь в нормальную жизнь для неё закрыта навсегда.
Девушка снова приблизилась к интеркому, но так и не смогла себя заставить нажать на вызов.
Решилась только через полчаса, когда кончились слёзы.
– Костик, – прошептала она в интерком, – Привет. Я…
И не нашлась, что сказать дальше.
Несколько секунд в ответ слышалось только дыхание, будто собеседник то ли собирался с силами, то ли боролся с нерешительностью. Наконец раздался недовольный бас:
– Дашка? Тебе заняться что ли ничем? Не могу говорить. Набери через пару часов.
Она отключилась и снова заплакала, будто с чем-то прощаясь, но быстро успокоилась. Обвела взглядом тесную комнатку и, наконец, нашла то, что искала.
Металлическая туба горелки холодила ладонь. Девушка долго вертела предмет в руках, пытаясь разобраться, как бы его оживить.
Наконец, поняла, и из раструба пыхнуло сине-жёлтое пламя. Девушка подошла к окну. Жалюзи оказались тоже пластиковыми и сдались быстро. За ними обнаружился слой какого-то вспененного материала, ещё более вонючего и не менее горючего.
Наконец, в комнату заглянул угрюмый внешний мир – весь в серых колоннах-домах.
Горелка упала на пол, но не погасла и принялась коптить пол. Наверное, кнопку заклинило. Даша вылезла в проём и уселась на оконную раму.
“Пожалуйста, приди. Я подожду тебя пять минут. Честно. И если ты успеешь, всё у нас будет хорошо”.
Глупые мысли. Глупые, бабские и трусливые.
Ни через пять, ни через десять минут Костя не пришёл. Внизу манила бездна, и Даша всё пристальнее вглядывалась в неё.
Что послужило спусковым крючком – порыв ветра или скользкие после киселя ноги – неизвестно.
Но падала она беззвучно. Будто не желая подарить мирозданию крики собственной капитуляции.
На плече изломанного тела сидела взъерошенная ворона. Её тело словно было покрашено в белый металлик. Непонятно – то ли человек с баллончиком так поиздевался, то ли случилась какая-то экзотическая мутация. Ясно было одно – птица эта живая, из мяса и костей.
Ворона старалась не проявлять нетерпение. Сейчас верхняя часть мяса перед ней укрыта какой-то тряпкой – подлетая, ворона видела, как порыв ветра принёс с соседней мусорной кучи цветастое покрывало и набросил на голову мертвеца. Обидно. Самое вкусное из мяса, то есть глаза, пока недоступно. Что ж, ворона подождёт. Остальное мясо пока слишком свежее, клевать несподручно. Ничего, какие-то пара дней, и оно достаточно ферментируется, чтобы можно было приняться за трапезу. Не исключено, что взъерошенная ворона цвета белый металлик хриплым граем позовёт своих товарок.
Вряд ли, конечно. Но вполне возможно.
Костя убил ворону из духового ружья – ещё один щедрый подарок вездесущей свалки. Тушку унесло в сторону, и она покатилась по дороге, поднимая клубы пыли.
Хлопок выстрела эхом заметался между поверхностей, но через пару секунд вырвался на свободу и затих.
Костя подошёл к Даше и перевернул её на спину. Лицо, как ни странно, было почти не повреждено приземлением, и только широко открытые глаза сообщали о том, что она умерла. Вот только от удара глаза девушки провернулись в глазницах, и теперь Даша смотрела на Костю не зрачками, а белками. Скупая кровь нарисовала на лице какую-то абстрактную татуировку.
Даша пахла как при последней встрече – чем-то полузабытым и полузнакомым.
Он не нашёл в себе сил закрыть ей глаза.
Вместо этого парень пару часов сновал по мусорным отвалам – что-то находил и складывал в кучу, что-то браковал и отбрасывал обратно.
Глаза его лихорадочно блестели.
Он подбирал предметы для погребения не просто так. На дороге лежал дорогой ему человек, и парню не хотелось, чтобы Даша оказалась недовольна ритуалом.
И пусть случайный прохожий не отличит погребальный курган от обычной мусорной кучи. Здесь давно не бывает прохожих.
А подбитую ворону Константин потом подобрал, приготовил и сожрал. Не пропадать же добру.
Тут и там сияли неоновые надписи, вроде “Вам сюда”, “Жопу поднял, жизнь потерял” или вовсе “Vault-13”.
Каждое укрытие было подсвечено прикреплёнными к нему уличными фонариками
