– Поверхностно – это как?
– Полсотни слов. Только чтобы самый примитивный разговор поддержать.
– Я думал, лингвистикой только полиглоты занимаются.
– Я и не думаю заниматься никакой лингвистикой. Пять языков – это так, в рамках общего развития. Тем более, знать языки – это не главное, надо бы знать такие простые вещи.
– А что главное?
– Понимать тенденции их развития. Если мне позарез надо будет изучить, допустим, итальянский, я это сделаю гораздо быстрее, чем среднестатистический человек. У меня есть база из латыни, поэтому мне будет просто изучить любой язык романской группы. Испанский, португальский, итальянский…
– Французский тоже?
– Ага. Тем более, я его знаю чуть-чуть лучше остальных, которые знаю поверхностно, – чуть путанно пояснила она.
– Давай по-французски поговорим?
– Чем тебе стандарт не нравится? – Поинтересовалась девочка.
– Стандарт произошёл от русского. А мой родной – французский.
– И ты его хорошо знаешь?
Пьер сказал несколько фраз. Полина прислушалась, наклонив голову, потом попросила повторить. Пьер повторил.
– Нет, галактических языков я не знаю, – ответила она на стандарте. – Даже в общем. Они слишком сложные. Чтобы их изучать, нужно сначала освоить десяток узкоспециализированных предметов.
– Например? – Пьер упорно продолжал говорить на французском.
Полина так же принципиально отвечала на русском.
– Ксенопсихология одна чего стоит.
– При чём тут она?
– Языки других рас отличаются от наших, гуманоидных языков, как, например, – Полина задумалась, – планиметрия от стереометрии. Вроде бы предмет один и тот же – геометрия, а уровень совсем разный. Именно поэтому, прежде чем изучать инопланетные языки, как минимум нужно знать основы мироустройства чужой расы, основы мироощущения и вообще… много всего.
– Ты, наверное, отличница среди своих?
– С чего ты взял?
– Слишком умная.
– Отличники редко добиваются чего-нибудь в жизни.
– Сама додумалась?
– Папа говорит. А для таких вот как я – твёрдых хорошистов – открыты все двери. Хорошисткой я была в обычной школе, – пояснила девочка, – пока в "Штуку" не поступила.
– Странное название – "Штука".
– Нормальное название. Мне нравится.
– Скорее всего, ты просто привыкла.
– Может быть.
– А в "Штуке" ты как учишься? На тройки съехала? Или тоже хорошистка?
– У нас там совсем другая система оценок.
– Это какая же?
– Нам за каждый зачёт дают определённое количество очков. Если на карточке окажется меньше минус двухсот пятидесяти – можно ехать домой.
– И многие уезжают?
– Пока нет, – ответила Полина, не уточняя, что сама успела проучиться всего три дня. – Тем более, им и ехать некуда. Не в обычные же школы возвращаться!
– И чем же это плохо – в обычной школе учиться?
– Всем. Там в пятнадцать лет только интегралы начинают проходить, а я интегральное счисление уже в четыре года знала.
– Что – серьёзно?! – не поверил Пьер.
– Серьёзно. – Полина изобразила губами аккуратную улыбку. – Я умная. И даже очень. Сколько раз тебе уже об этом говорила, а ты всё почему-то не можешь привыкнуть к этой мысли.
– Вижу. А кем ты хочешь быть когда вырастешь?
– Пока не придумала
– С твоим знанием языком вполне можно стать переводчиком. – Он вполголоса ругнулся, когда обогнавшая их машина обдала лобовое стекло грязью, и с опаской покосился на спутницу: не услышала ли.
– Фу! – Скривилась девочка. – Скажешь тоже! Идёт какой-нибудь раут, все кушают, а переводчик сидит и по-щенячьи смотрит на каждого, ждёт, кто что сказать изволит. А стоит ему только что-нибудь взять в рот, тут же по закону подлости какой-нибудь второсортный министр начинает нести какую-нибудь первосортную ерунду. Жевать и глотать – долго, выплёвывать – неприлично. А переводить надо. Бедный переводчик давится, запоминает – а на него всё смотрят как на идиота… Мне это надо?
– Странными категориями ты оперируешь, – вполголоса заметил Пьер. Полина сделала вид, что этого не расслышала, и в который раз попеняла себя за невнимательность. Разве может обычный земной ребёнок, пусть даже супер, в качестве примера говорить о Навигаторах?.
– Если бы я и стала изучать языки, то на отделении ксенолингвистики, – сообщила она в завершение своего монолога.
– Но ты же сказала, что это сложно.
– Зато интересно, – парировала девочка. То, что интересно, всегда сложно. Я как-то даже хотела китайский выучить. В совершенстве. Представляешь, как это круто, одной изо всей школы знать китайский?!
– А почему не выучила?
– Да ну их, – отмахнулась Полина. – Кому это надо? Все китайцы давным-давно на стандарте говорят. Никто из них своего языка почти не знает. А те, которые знают – они его в школе изучали. Как второй.
– Вот и я говорю. Культурные традиции потеряны. Представляешь, на всей нашей планете не осталось почти никого, с кем можно поговорить по-французски! Хотя все – выходцы из старой Франции.
– Которая на Земле? – Уточнила Полина.
– Да! – С горячностью подтвердил Пьер.
Девочка с интересом взглянула на него.
– Ты так просто можешь говорить за всю планету?
Пьер немного смутился.
– Ну-у, – протянул он, – не то, чтобы за всю…
– Даже я, – девочка сделала ударение на местоимении, – не могу отвечать за всю Землю, а ты, просто так…
– Не просто так. Я "Трёх мушкетёров" читал.
– Я тоже. И что?
– Знаешь, как там всё интересно…
– Поздравляю! Сведения о Земле у тебя устарели как минимум лет на шестьсот.
– Я знаю. Тем не менее… хорошо же там было, а?
Полина хмыкнула. Пьер начинал ей нравиться всё больше и больше. Она бы ни за что ему в этом не призналась, но однажды она сама в один присест проглотила трёхтомник Дюма, упросила отца на следующие же выходные слетать во Францию, и долго за руку с ним бродила по узеньким мощёным улочкам Парижа. После американской катастрофы двадцать первого века большие города перестали существовать. Не обошло это и Париж, из которого сделали город-музей. Там всё, даже камни мостовых, напоминали о старине. О чём только тогда она не перемечтала! Даже отец не знал, как она хотела стать принцессой, чтобы в неё был влюблён прекрасный принц, чтобы за неё дрались на дуэли… Тогда она извиняла себя тем, что полагала, будто все девочки такие романтичные. Потом все эти мечтания казались ей смешными и стыдными. Она старалась о них не вспоминать. Сейчас же оказалось, что романтичными бывают не только девочки, но и мальчики. Точнее, дяди.
– А почему ты так долго не хотел со мной ехать? – Спросила Полина, чтобы спросить хоть о чём-то. Ей казалось, что если она будет сидеть и молчать, то Пьер догадается, о чём она думает.
