Чем ответили люди? Разумеется, страхом. А чего боимся, стремимся уничтожить. Три города мимиков были стёрты с поверхности планеты тяжёлой техникой и артиллерией. Через неделю ответным огнём уничтожены уже человеческие поселения.
Возмездие.
Месть.
Удар за ударом.
Два континента навеки испоганены ядерными ударами. Один люди решили зачистить до основания, второй – постарались мимики, не разобравшись, какого демона выпускают на волю.
Битва за последний, совсем крохотный, обещала быть кровавой, с Земли даже перебросили новейшее вооружение для точечной войны – шагоходы с индивидуальными силовыми полями, – да только мимики скопировали их за два дня.
А потом на голубой планете схватились за головы. А если эти существа научатся строить космолёты? Полетят к звёздам!
После поставки шагоходов всякая связь с Землёй прервалась, а наш архив с научными разработками – взорван. Так люди оказались заперты на крохотном клочке суши, способном сойти за крупный остров. На одном краю – человеческие колонии, на другом – мимики, а по центру месторождения ископаемых, на которых работает вся наша техника. Вот и воюем то за ресурсы, то просто не даём разграбить караван с добычей.
И прошло с той поры… да какая разница? Я ещё ребёнком был, верил в возможность реванша. А теперь – калека, всю жизнь проведший в кабине шагохода.
* * *
– Красный-лидер, говорит Красный-семь. Я подбит.
Не прошло и дня, как мне пришлось стучаться в три двери и подбирать правильные фразы. Видеть лица, искажающиеся под тяжестью слов, которые я исторг из себя вместе с сердцем.
– Орудия отказали. Правая нога сломана.
Совершенно будничный голос. Каждый из нас знает, что момент однажды настанет.
Тот момент, когда поле шагохода не выдержало продолжительного обстрела и машина повреждена. То самое время, когда я продолжаю идти впереди каравана, прикрывая грузовики от снарядов, согласно давным-давно составленному протоколу, и просто ставлю пометку о потере в бою. А позади гибнет очередной товарищ. Друг. Соратник.
Нет.
Тот самый миг, когда я ломаюсь.
Не могу больше нести почётный караул над пустыми могилами.
– Красный-два, командование на тебе.
Не дожидаясь ответа, прямо посреди фразы увожу шагоход в сторону от колонны и резко разворачиваюсь. Когда нет нужды заботиться о медлительных грузовиках, наши машины удивительно быстры.
Бросаюсь на вспышки выстрелов, где под огнём дюжины мимиков исчезает шагоход седьмого. Безо всяких мыслей сшибаюсь с врагом поле о поле, позабыв о собственном оружии. На доли секунды видно, как поля кривятся друг о друга, затем мимика отшвыривает прочь. Орудия замолкают, и грозные машины лишь наблюдают, как я выключаю поле и дожидаюсь, пока седьмой выберется из кокпита и запрыгнет на мой корпус.
Поле вновь на максимум, мы мчимся прочь.
Погони нет.
Такого огня в груди я не ощущал с младых лет.
При следующем столкновении мимики любой ценой выручают павших товарищей.
* * *
– Опять свою галиматью смотришь.
– В свободное время и в собственной комнате имею право, Семёныч.
– Толку-то? Дерутся мужики железками – кому это надо?
– Напомни, в который раз мы про фильмы говорим?
Рассмеявшись, начальник базы плюхнул на столик у моей кровати бутылку самогона. Раз решил нарушать собственный запрет, дело серьёзное.
– Говорил с Советом колоний. Хотят прислать нового генерала.
– Последнего было мало?
За одну битву под его началом мы потеряли половину батальона, а лично я – ноги. Переживи идиот то сражение, на базе его растерзали бы семьи. Но возвращал выживших полковник Лермонтов, по уши обколотый обезболивающим. С той поры ставить под сомнение мой авторитет никто не смел.
– Твои действия вызывают вопросы. Разогнал кандидатов по домам, лезешь спасать товарища под плотным огнём – я только за, учти, – по мнению советников, полковник Лермонтов потерял хватку. Ну, или разум.
Хорошо сидеть в тылу. Очередной погибший пилот – всего лишь цифирь. А я же… на экране рыцари сцепились в ожесточённой битве. Металл против металла, всё по чести.
– Семёныч, а когда в последний раз ты видел мимика? Ну, лицом к лицу, имею в виду.
– Да никогда! – начальник налил стопку да выпил залпом. – Кто с ними встречался – мертвы все поголовно. Сам знаешь, сколько раз пытались провести переговоры. Пулемётная очередь – и дело с концом.
– Передай господам советникам, – охваченный вдохновением, говорил неспешно, – что полковник Лермонтов готовит решающее сражение. А теперь помоги в коляску перебраться, мне нужно к инженерам.
* * *
– Товарищи! Мы знаем друг друга уже слишком долго.
По нестройным рядам пронёсся смешок, а я продолжил рассекать на коляске по ангару, не в силах сдержать эмоций.
– Но сегодня я потребую нечто необычное от вас. Абсолютную веру. В меня и мои приказы. Если всё получится, мы навсегда изменим эту войну.
– Товарищ Лермонтов, разрешите?
– Слушаю.
– Мы атакуем обычное поселение. Там нет никаких стратегических позиций.
– И верно, и не совсем, – не удержался от довольного оскала, – не атакуем, а подходим. И да, там нет ничего, кроме грёбаных мимиков. А теперь по коням, товарищи!
Замешкавшись от непривычного приказа, пилоты разбежались по местам, а я остался дожидаться техников, которые на лебёдках подымут мою тушу в кабину. И от одной лишь мысли улыбка не желала сходить с лица.
Скоро всё кончится.
* * *
Для воплощения рискованного плана я взял буквально всех оставшихся в строю пилотов, и мимики не подвели. На приближающуюся угрозу они выставили даже больше машин, чем у нас. Превосходно!
– Построиться в шеренгу! – давненько я так не веселился. – Держать позицию! В случае моей смерти – вернуться на базу целыми и невредимыми!
Эфир взрывается десятками голосов, но я гаркаю что есть мочи:
– Тихо! Мне нужна тишина. И зрители.
Две линии шагоходов. На этот раз за спинами наших врагов высятся дома, мелькают фигурки да тени – последние, не успевшие добраться до убежищ. В ближайшее время ситуация обязательно повторится зеркально, ведь как бы ни были совершенны наши поля, шальной снаряд да грохнется в поселении. Новая кровь. Новая месть. Круговорот насилия во всей красе.
Простите, но сегодня пришла пора сломать все устои.
Посылаю машину вперёд, и вот я один напротив орды мимиков. Мои товарищи выполняют приказ в точности, замерев далеко позади. Верят мне. В меня. Пара пробных выстрелов, и орудия мимиков умолкают, стоит остановиться посередине поля брани. Правильно. Если они не понимают происходящего, всегда предпочитают наблюдать.
Отключаю поле и вздымаю оружие, доставшееся мне потом и кровью инженеров, обалдевших от идиотского заказа. Гротескный меч больше человеческого роста гулко бьёт о щит, лишь отдалённо напоминающий рыцарский. Раз, два, три. Достаточно. Теперь дело за мастерами копирования.
На
