— Это было бы лучше, — сказал Ващенко. — Да, пожалуй, так и сделайте.
— Хорошо, — сказал Шумов, отбрасывая сомнения. В конце концов приказ был получен, а опасность этого субъекта, Власова, на его взгляд, преувеличивалась. Вряд ли технические фокусы смогут помочь ему против группы прекрасно обученных профессионалов. — Сейчас едем за группой, она движется к театру, а мы заезжаем по дороге к Ворониной.
* * *
— Итак, говоря проще, единственное мое требование — все государства и все жители должны исполнять то, что захочу я или Алина. Что касается моей свиты, ее полномочия будут определены более четко и конкретно. — Эдик изложил Асканову, Сергунину и Клевцову примерно то же, что до этого сказал друзьям.
Все трое были людьми сдержанными, но услышанное, мягко говоря, заставило их усомниться в реальности происходящего. Первым заговорил более решительный подполковник МВД:
— Если вы получите отказ, то что тогда?
— Я не излагаю некий ультиматум, требуя ответа. Я извещаю о том, что должно быть. Мне не требуется официального согласия, заверений от всех правительств, каких-то документальных оформлений. Я не хочу всей этой возни. Я сказал, как должно быть. Если так не будет, наказываться будут непосредственные виновники — те, кто откажет нам в исполнении желаний. Ваше дело — довести это до сведения правительства, его дело — известить остальные правительства и всех граждан. Если этого не будет сделано и начнутся трагедии, то вина за это ляжет на правительства. Но расплачиваться придется непосредственно гражданам. Я не знаю, каким образом и в каких масштабах будут вмешиваться космические силы, но могу сказать, что тем нескольким хулиганам, которые пристали ко мне и попытались меня избить, досталось крепко. Вы, наверно, знаете об этом. Они там, на свалке.
Эдик усмехнулся и обвел взглядом членов госкомиссии.
— Да, мы это видели, — подтвердил Сергунин.
— Кстати, — вмешался Асканов, — вы не могли бы освободить нашего коллегу, полковника Ващенко? Он, конечно, погорячился и был не прав, но стоит ли удерживать его в унизительном положении…
— Да, конечно, пусть это будет актом доброй воли, — сказал Эдик, улыбаясь. — Только убедите его обойтись без авантюр, иначе его не пощадят.
— Простите, а вы были непосредственно там или эти молнии действовали без вас, так сказать, и в отдалении? — спросил Клевцов, и этот вопрос — стратегически важный и заданный с таким простодушием и прямотой — заставил Сергунина прикусить губу. От ответа многое зависело.
— Мне представляется, что они будут наказывать на любом расстоянии и в любом масштабе всех, кто пойдет против моей воли, — спокойно сказал Власов. — И если для этого понадобится уничтожать целые города, то будут уничтожаться города. Ну а если кто-то посягнет на жизнь или здоровье Алины и меня, то я им не завидую. Это то, что я знаю, а как это будет происходить конкретно, трудно сказать. Я хочу, чтобы вы поняли: все происходящее не есть мой или ее каприз и поворот некоторых обстоятельств в свою пользу. Все это имеет далеко идущие цели, чрезвычайно важные для Вселенной. Это не громкие слова, это действительно так. Но подробнее об этом я сообщу позже, когда мой и Алинин статус утвердится.
Теперь на него с изумлением уставились шесть пар глаз. Это было свежее заявление, и друзья Эдика ни о чем подобном и не слыхивали. Клюкин поймал на себе взгляд коллеги из МВД и ощутил тоскливое чувство — будто он стал жертвой глупого и преступного обмана или розыгрыша. Но назад пути не было, теперь придется идти до конца с этим беспечным безумцем.
— То есть стать Царем Мира, как вы говорили, — это не цель, а средство достижения других целей? — уточнил Асканов, хотя на самом деле он просто не знал, как на все это реагировать, и ощущал примерно то же, что и Клюкин.
— Да, именно так, — подтвердил Власов.
— Все это может иметь непредсказуемые последствия, — сказал Сергунин.
Как ни странно, он менее других был склонен сомневаться в наличии здравого смысла у Эдика. Он видел своими глазами трупы на свалке, видел, как действуют эфэлы, и потому мыслил более конкретно: пусть они имеют дело с неким рехнувшимся изобретателем — но от этого ситуация не становится менее опасной. Поэтому нужно действовать как при переговорах с террористами: тянуть время, торговаться, принимать часть условий и при этом выяснять наиболее эффективные и безопасные пути нейтрализации опасности.
— Я вот о чем, — продолжал подполковник. — Предположим, наше правительство и некоторые другие примут ваши условия, а кое-кто откажется. Ну, допустим, вы договорились о том, что ваши желания исполняются в России, но при этом поехали, скажем, в США, а там встретили непонимание и попытку арестовать вас и прочее. Но при этом вы и ваша… э-ээ… супруга остаетесь гражданами России…
— Нет, мы не будем гражданами какой бы то ни было страны, — перебил его Эдик и тем самым выручил: подполковник и сам толком не знал, что он хочет сказать, — он пытался лишь выведать что-нибудь о разрушительных возможностях молний Эдика. Излишне говорить, что в россказни о космических силах Сергунин не поверил, для него речь шла просто о новом, неизвестном науке оружии. — Я еще раз повторяю — вся эта чушь с государственными границами, соглашениями и прочим нас не касается. Мы выше правительств, законов, границ и так далее. Мы будем делать то, что нам захочется. Речь не идет о кровожадных желаниях и массовом терроре, захвате власти и диктовке каких-то социальных требований. Ни власти, ни террора, ни защиты чьих-то интересов не будет. Желания — да, капризы — да, но достаточно безобидные. Просто мы хотим жить в свое удовольствие, как, скажем, живут миллиардеры. Я мог бы просто потребовать несколько миллиардов долларов, но я не хочу опосредовать свои отношения с миром при помощи денег. Цари не платят.
Клевцов нечаянно хмыкнул и тут же закашлялся — он вспомнил рекламы, в которой слоны вваливаются в магазин, что-то берут, и продавцы говорят: «Они никогда не платят». Он вообразил на месте одного из слонов Эдика с его молниями и треугольниками, сидящими у него на плечах, как охотничьи соколы, и чуть было не рассмеялся — настолько нелепой показалась ему эта картина.
— Давайте попытаемся представить себе реакцию нашего президента, — вдруг вступил в разговор Асканов. — Вы трезво мыслящий человек, Эдуард… э…
— Артемьевич.
— Эдуард Артемьевич. Итак, он узнает, что вы освободили из тюрьмы своих товарищей и выдвигаете некие требования, которые реально ставят вас выше существующей власти. Я полагаю, в этом случае практически неизбежны какие-то силовые акции. Может быть, мне не следовало все это говорить, но я понимаю серьезность ваших намерений. Если бы мы просто имели дело с полусумасшедшим, я бы сам предложил разработать программу вашей безопасной нейтрализации. Но я понимаю, к чему все это может привести.
