Очнулся я только на следующее утро, которое здесь мало отличалось от ночи.
В этом доме жила только одна женщина - простая смертная, как и все в этих местах. Ее звали Кьяррид, она была очень стара - за восемьдесят. У нее не всегда хватало сил наколоть дров, и тепло с трудом удерживалось в ее доме - но в этом доме была Жизнь. Чистая вода. Вкусные лепешки. А на окне даже росло в горшке небольшое растение с маленьким розовым цветком. И еще в этом доме жили серый нагловатый петух без хвоста и шесть его жен. Как удалось сохраниться искорке Жизни в море распада? Это было немыслимо, непредставимо! В тех местах, которые я миновал, полулюди-полузвери давно бы пристукнули старую женщину, а кур съели...
Она была добра и мудра, старая Кьяррид, которая с первого же момента стала звать меня внуком - я не открыл ей, что старше нее раз в двадцать... И не сразу я понял, что и весь городок не мертв окончательно только благодаря ей. Чем, какой силой удерживала она Тень? Но если я когда-либо в этой жизни встречал святую - это была матушка Кьяр.
Я прожил у нее несколько дней - она ни за что не хотела отпускать меня в дальнейший путь, пока я хоть немного не наберусь сил. За гостеприимство я расплачивался песнями, которых она уже очень давно не слыхала, и силой Огня - никогда раньше не колол дрова, но пришлось, зато уж тепло от них из дома не уходило!
Говорили мы мало. Она не знала, не могла знать тех подробностей о Тени, которые принес я, но безошибочно ощущала ее злую природу. Она предостерегла меня от Черных Шрамов - как я понял из ее слов, Тень специально протянула их в мир для движения своих порождений. "Тому, у кого душа насквозь прогнила, они уже ничего не сделают. А такого, как ты, и не подчинят, так искалечат. Нет, эти дороги человеку не пути".
"Но никаких сил не хватит пробираться по такому снегу," ответил я. "Значит, мне уже не выбраться отсюда?"
"А ты идешь туда, где светлее, или туда, где темнее?"
Я понял, что она имеет в виду.
"Меня учили - белый свет возможен лишь там, где есть все-все остальные цвета. И через одно цветное стеклышко можно многое увидеть, но чем больше цветов сложишь вместе, тем непрогляднее будет тьма за ними. А ведь до света не хватает, возможно, лишь одного оттенка..."
Ее лицо озарилось улыбкой. "Правильно тебя научили. Темнее всего перед рассветом. Ты на верном пути, внучек". Помолчала и добавила: "У меня ведь семья была. Муж, сын, жена его да внучка. Муж умер, как все здесь - просто не проснулся. Тогда-то сын с женой испугались и решили уйти туда, где светлее, в город..."
"В какой? Неужели в Кармэль?"
"Нет, что ты! В Тамзнию".
Я содрогнулся. Тамзния лежала за две Сути оттуда, и когда я проходил ее, то видел стаи подростков, охотящихся в поисках еды и на тех, кто старше, и на тех, кто младше...
"А внучка не пошла с ними. Еще недолго пожила со мной, а потом ушла в другую сторону. Упорная была, и в глазах свет горел, когда уходила - знала, куда идет и зачем. И меня с собой звала, да я уж старая, отказалась... Не знаю, что с ней, а только знаю, что спаслась, чует сердце. Значит, и ты можешь спастись. Покажу тебе этот путь."
Назавтра матушка Кьяр повела меня через весь городок. Он словно вымер - лишь редкие прохожие жались к стенкам домов, с опаской сторонясь друг друга. Дома, осевшие, полуразвалившиеся, точно вырастали из снега подобно уродливым грибам. А в тех, что покрепче, непременно были выбиты окна, и ледяной ветер свободно бродил по мертвому жилью...
Последняя кривая улица обрывалась в белизну снежных полей. Мы стояли на краю. И у самых наших ног начиналась, вилась через все поле и пропадала вдали тропинка шириной в две моих ладони словно серебряная нить на белом бархате...
"Вот единственный путь отсюда," - сказала матушка Кьяр. "Узкий и трудный, но прямой и довольно безопасный. Ты сильный, ты дойдешь. Ступай же."
"Прямо сейчас?" - удивился я. "Я же еще с дровами не управился..."
Она заглянула мне в глаза, что было не так-то просто - я был на две головы выше.
"Так будет лучше. Я ведь тоже в любой момент могу уснуть и не проснуться. И кто знает, что будет, когда окажется слишком поздно? Иди, пока я еще могу благословить тебя на прощание."
И тогда я ступил на тропинку и почувствовал, что она отзывается моим шагам, как натянутая струна гитары. Дойдя до леса, я оглянулся и в последний раз увидел на краю городка маленькую фигурку, укутанную в серебристо-серую шаль... Ты лучше меня разбираешься в этом, - неожиданно перебивает Он сам себя, - скажи: она ведь теперь святая? Люди могут ей молиться?
- Конечно, могут, - твердо отвечаю я. - Когда мы вырвемся отсюда, мы отнесем ее имя Заступникам, чтобы они начертали на скрижалях Храма в Заветном: "Святая Кьяррид из Снежной Пустыни".
- Заступница тех, кто блуждает во мраке, - эхом отозвался Лугхад. - Я долго шел по Серебряной Струне, я снова устал, но это была уже обычная человеческая усталость, а не бессилие на грани отчаяния. Мне не хотелось спать, и я шел, не останавливаясь, боясь сойти с тропинки. Иногда, когда меня мучила жажда, я опускался на колени и раскапывал снег рядом с Серебряной Струной. Под ним были ягоды, красные и кислые - не то клюква, не то брусника. Я ел их, и они придавали мне силы. Я шел сквозь миры, и ночь была уже непроглядна, но внутренним зрением я все время видел тропинку, и шел по ней, как по лучу...
Вокруг меня не было никакого следа людей. Смерть Воды мир был занесен снегом и скован вечным льдом. Я понял, что уже близок, если можно так сказать, к линии фронта Тени, через которую придется прорываться с боем. Но даже это не тревожило меня сверх меры.
...Что было - теперь узнаешь ли? Я увидел зарево над мертвым лесом и невольно замедлил шаг. Холодок страха коснулся сердца, и я ощутил, как трепещет под моими ногами Серебряная Струна - наверное, ей тоже было страшно. Пересиливая себя, я двинулся вперед - чему быть, того не избежать.
Лес разорвался внезапно, как покрывало - и предо мною предстала ограда старого кладбища, засыпанного снегом. Тропинка вилась вдоль самой ограды, еле различимая в призрачном свете, идущем непонятно откуда. Что-то темное и безымянное преграждало мне путь - не воспринимаемое чувствами, но дохнувшее в лицо ледяным ужасом. Я понял, что пройти мне не дадут.
"Камень гроба отвален, и нет его здесь..." - торопливо заговорил я. Мне казалось, что именно это Слово будет наиболее действенным...
Страшный хохот, эхом отдававшийся в лесу, заметался между могил и оглушил меня. На ограде, где секунду назад никого не было, теперь сидела огромная коричневато-черная хищная птица. Голову ее венчала корона - венец мертвенного, бледножелтого призрачного света, ничего не освещавшего.
"Ха-ха-ха-ха! Теперь ты в моей власти!" - страшный скрипучий голос, злобное карканье. "Камень гроба! Земля, камень, небытие! Здесь я в полной своей силе! Ты сам призвал меня, жалкий певец, вообразивший себя магом, и сам избрал Землю своей гибелью!"
