помощь.
— Я был озадачен, — признался Саргенути.
— Чуть более сообразительный идиот понял бы, что этот человек способен обойти ваш блок, — огрызнулся Кингаллис. — Когда он в первый раз полез вперёд, чтобы вмешаться. Вот тогда-то вы и должны были его поймать. Вместо этого вы слишком долго его игнорировали. Идиот!
— Ладно, — проворчал Саргенути. — Но это всего лишь рассказ Кэрроллу о том, что он хочет знать.
Кингаллис кисло улыбнулся:
— Возможно, так будет лучше, — сказал он. Когда он увидит, с чем столкнулся, он, возможно, будет менее буйным.
— А если он снова сбежит?
— Он не сбежит.
Саргенути грубо рассмеялся.
— Было бы невероятно забавно обнаружить, что Джеймс Форрест Кэрролл умнее великого доктора Кингаллиса.
— Заткнитесь! — сердито рявкнул Кингаллис.
Он повернулся к Кэрроллу.
— Вы слишком много знаете, — сказал он. — И всё же я без колебаний расскажу вам больше. Наша работа заключается в том, чтобы предотвратить распространение знаний об излучении Лоусона, препятствовать исследованиям и снизить значимость этого излучения.
Мы используем массовый гипноз, чтобы перехватывать отчёты, читать их, вносить незначительные изменения, которые препятствуют сопоставлению определённых данных, которые могли бы привести к некому важному открытию. Это происходит только раз в несколько месяцев.
По названию эксперимента мы можем определить, содержит ли он подсказку или нет. Когда кто-то натыкается на настоящую находку, мы стираем его память.
— И я на что-то наткнулся?
— Да.
— Что это было?
Кингаллис снисходительно улыбнулся.
— Вы же не ожидаете, что я вам всё расскажу?
Кэрролл пожал плечами.
— Полагаю, что нет, — сказал он. — Но почему вы считаете, что я представляю серьёзную угрозу вашим планам?
— Это очевидно. Из всех, вы первый, к кому вернулся полный контроль над своими способностями после того, как мы стёрли вам разум. У других возникают болевые синдромы каждый раз, когда они задумываются о проведении исследований. У вас — нет.
И не только это, вы смогли обойти блок. Мы применили массовый гипноз к людям, находившимся в радиусе видимости от этого угла. Из них вы один можете видеть чёрный седан и, как следствие, перехват.
— Но когда я пошёл с Салли, вы и меня перехватили.
— Конечно. Но тогда вы оказались прямо в фокусе контрольного луча.
Кингаллис повернулся к Саргенути.
— Я благодарю вас за то, что вы не убили его под лучом, — сказал он. — Ваш лишённый воображения ум мог бы это сделать. Это, конечно, устранило бы опасность, но помешало бы нам изучить её воочию.
Затем он снова повернулся к Кэрроллу.
— Возможно, мы и не смогли бы вас убить, — сказал он. — Не знаю. Кажется, вы становитесь сильнее каждый раз, как подвергаетесь контролю, а не слабеете, как обычные люди, подвергнутые гипнозу.
— Но?..
Кингаллис пожал плечами.
— Очень интересно, — задумчиво произнёс он. — Очень интересно.
— Что же здесь такого интересного? — проворчал Саргенути.
— Подумайте, — сказал Кингаллис. — В конце концов, он получил прямой контроль в одиночку. Он был в центре внимания. Вам удалось контролировать его до определённого момента, но Джеймс Форрест Кэрролл, мысленно живший в идеальном сне, осознал, что это не так.
Он разрушил сон, мощь нашего луча. Его сила воли, Саргенути, без посторонней помощи поднялась из-под сенсорного наваждения и заставила признать истину вопреки доказательствам, представленным его физическими органами чувств.
— И что?
— Итак, — заключил Кингаллис, — мы выясним, что же такого есть в разуме этого человека, что способно преодолеть силу нашего луча. Ибо, Саргенути, мы можем столкнуться и с другими.
В последующие дни, проходившие один за другим в неизменном однообразии, Джеймс Форрест Кэрролл пополнял свой запас знаний и суждений. Говорят, что богатый опыт — это состояние, при котором его обладатель может опираться на какой-либо личный прецедент в любой возникающей ситуации.
У Кэрролла, однако, не могло быть такого прецедента, и маловероятно, что какой-либо человек или все люди вместе взятые смогли бы принять разумное решение, основываясь на разрозненных прецедентах. Поэтому Кэрролл столкнулся с ситуацией при полном отсутствии опыта.
Он понял, что принятие любого решения сейчас было бы равносильно подбрасыванию монеты. Не имея полной информации, причин, понимания мотивов другой расы, он не мог строить никаких планов.
Тем не менее, он знал по опыту, что лучший способ заложить краеугольный камень, на котором можно построить план — это подождать, изучить, а затем, когда поступят окончательные результаты, принять решение.
Кингаллис подтвердил подозрения Кэрролла о том, что Внеземное агентство делает всё возможное, чтобы предотвратить распространение информации об излучении Лоусона.
Кингаллис не упомянул, почему.
Факты, которыми располагал Кэрролл, были отрывочными. Он знал только то, о чём уже подозревал. Его похитили. Он знал почему. Последняя причина была логичной, а также прекрасным ответом на параноидальный вопрос.
Он уклонялся от ответа и осознавал своё нежелание смотреть правде в глаза. Это само по себе беспокоило Кэрролла, потому что ему не нравилось считать себя сумасшедшим, хотя он часто сомневался в своём здравомыслии.
Кэрролл обнаружил, что всё это не вселяет в него уверенности. Не было никакого справедливого критерия, который разум мог бы применить к самому себе. Часто говорят, что душевнобольные не могут сомневаться в собственном здравомыслии — что сомневаться в своём здравомыслии — признак стабильности.
И всё же вполне возможно, что умный параноик может регулярно сомневаться в собственном здравомыслии, чтобы доказать самому себе, что он в своём уме. Кэрролл часто играл с этой безумной спиралью и обнаружил, что она представляет собой порочный круг.
Поэтому в перерывах между занятиями Джеймс Форрест Кэрролл пытался разобраться в себе. Он пришёл к единственному выводу: пока Кингаллис изучает его, он может изучать и Кингаллиса.
Вопрос «почему» беспокоил Кэрролла.
Человечество никогда не прекращало изучать то, что может оказаться опасным. Почти любое сделанное открытие в той или иной степени опасно. Просто человечество научилось бережно относиться к своим открытиям, когда они стали полезными. Или же…
Он попытался объяснить Кингаллису, почему это так, но тот просто отмахнулся:
— Это не имеет значения.
Кэрролл рассмотрел два возможных ответа. Один из них, конечно, заключался в том, что Кингаллис и его люди подавляли все исследования, чтобы помешать терранам узнать о межзвёздных путешествиях, по чисто личным причинам. Вы не выдаёте свои военные секреты людям, которых надеетесь уничтожить.
Другая причина была совершенно противоположной — другая раса, зная об опасностях исследований, пыталась удержать Терру от участия в них, пока Терра не повзрослеет. Передача секретов ядерного расщепления расе, ещё не готовой к этому, была одним из примеров, хотя и неудачным, поскольку для того, чтобы работать с ним, требуется значительное техническое мастерство.
В более простом случае используется обычный чёрный порох — сера, древесный уголь
