Аркадий брился. Не сидел, уставившись в стену, а ходил, водил машинкой по впалым щекам, что-то попутно откусывал... вот исчез...
вот - снова появился, кажется, завязывает галстук.
Успел! Аркашка не с ними!
Олег так обрадовался, что начисто забыл про свой план, тем более что теперь он был ни к чему. По лестнице Карпов летел, как на свидание, перепрыгивая через две ступеньки.
- ...так ему и передай: к четвергу третью линию не запустить, донеслось до Олега, и он слегка разочаровался, поскольку был уверен, что Аркадий один. - В лучшем случае, к понедельнику. Это если рембригада будет вкалывать все выходные.
Из комнаты, раздосадованно грохнув дверью, выскочил незнакомый мужчина. Аркаша сидел на кровати и изучал какие-то чертежи.
- Забыл, что ли, чего? - проронил он.
- Фу, запыхался. Кто это был? - требовательно спросил Олег.
- Да так, с работы. Зачем вернулся-то?
- Аркаш, у тебя есть полчаса? Хотя что я говорю? Ты выслушай меня, вот и все! Такое узнаешь... Возьми сигарету и держись покрепче. И никому ни слова!
Карпов раскрыл свою тайну торопливо, но толково. На деталях не останавливался - только суть. Даже сам удивился, насколько получилось красиво и убедительно.
Сосед слушал, с сомнением покачивая головой, но не перебивал.
Под конец он и вовсе стал хлопать ладонью по коленке, будто сам о чем-то подобном догадывался, но не мог эти догадки свести в одну теорию или смог, но испугался поверить.
- А ведь точно! - воскликнул он. - Я все не врубался, что вдруг с моей Маринкой случилось, а она... жалко ее... А потом еще Николай Степанович, а потом - Севастьянов, Горохов, Хошимов...
- И ты замечал?! - обрадовался Олег.
- А то! Почему, думаешь, я из Бухары уехал?
- Ну, национальные проблемы...
- Я в Бухаре родился, меня там каждая собака знает. И по-узбекски я как по-русски. Все равно уехал. В Питер.
- И что? - страстно спросил Карпов.
- А ничего. Только освоился, чувствую: меняется все. Прямо на глазах. Не узнаю людей, перестаю их понимать.
- Что же теперь делать?
- Есть у меня в цехе двое - они, кажется, тоже подозревают. Так вот, для начала надо объединиться. Четверо - это уже сила. И ты у себя в отделе приглядись, покумекай. Ведь не может такого быть, чтобы кроме нас никто и ничего...
- Правильно, - согласился Карпов. - Чем больше нас будет, тем лучше. Главное - не посвящать случайных людей. Представляешь, что может подумать тот, кто сам этого не испытал? Нас же всех в дурке пропишут, пожизненно!
- Факт, - кивнул Аркадий. - Тогда уж мы точно сопротивляться не сможем. Действовать осторожно, но без волокиты.
Олег застегнул тулуп и, на секунду задержавшись в дверях, спросил:
- Аркаш, ты в армии служил?
- Обязательно.
- Командовал отделением?
- Что, заметно?
- Только не считай меня бабой... С тобой спокойнее. И чего я раньше молчал-то?..
Карпов пулей вылетел из общежития. Настроение было уже другим:
тревога и чувство безысходности испарились, на их место пришла решимость. Четыре человека! Раздобыть бы оружие. Теперь он не сомневался, что сможет его применить. Жалеть стоит только здоровых.
Олег глянул на часы и присвистнул: он опаздывал больше чем на час. Хотя какая теперь, к черту, работа?! Ладони зудели от жажды разорвать чье-нибудь горло. Добраться бы до их главаря... Ох, и отольется же ему! Карпов представил, как ловит организаторов диверсии, привязывает к стулу и начинает пытать. Нет, быстро умереть Олег им не позволит. Он будет медленно и страшно греметь хирургическим инструментом, а потом долго примериваться, с чего бы начать. Ведь страх мучительнее боли.
Карпов опомнился и умылся колким снегом. Нашел о чем мечтать! Он поймал себя на том, что до сих пор кружит около общаги.
"Да что же это со мной?" - обозлился Олег, и тут его взгляд упал на пожарную лестницу. Он так и не проверил Аркашу, а ведь в комнате с ним находился посторонний. Что, если, оставшись в одиночестве...
Карпов погнал эту мысль прочь, поскольку она топила последнюю соломинку. Олег категорически запретил себе думать о плохом, но укоренившаяся привычка подозревать каждого взяла верх.
Он встряхнул пожарную лестницу, та не поддалась - видно, примерзла насмерть. Стальные прутья обледенели, и унты, несмотря на рифленую подошву, скользили. Это почти не мешало, пока Карпов не поднялся до третьего этажа. С такой высоты падать было неинтересно.
Вверх! Осталось всего четыре ступеньки. Три. Еще шажок.
Перенести левую ногу. Поднять правую. Занавеска отодвинута, и если немного подтянуться...
Аркаша сидел на стуле. Человеку постороннему могло показаться, что он просто задумался, но Олегу хватило и одного взгляда. Он понял все. Он уже видел эту позу и это выражение лица.
Чтобы заставить соседа очнуться, Олег решил разбить окно. Он размахнулся, но унты вдруг соскользнули, и Карпов повис на одной руке. Он начал отчаянно перебирать ногами и уже нащупал какую-то трубу, уже вытянул вторую руку и почти схватился, когда пальцы, не выдержав веса, разжались. Хотелось крикнуть, но легкие оказались на выдохе и кричать было нечем.
Часы остановились, поэтому, сколько прошло времени, Карпов не знал.
Он осторожно пошевелился, боязливо ощупал ребра. Нескладно поднялся в три приема: на четвереньки, на колени, в полный рост. Так, позвоночник держит. Голова не болит, но слегка кружится. Да хрен с ней, с головой.
Олег посмотрел на свое окно - свет уже не горел. Значит, сосед слинял. Хоть бы скорую вызвал! Карпов оценил траекторию своего полета. Впечатляет. Если б не толстая овчина, синяками не обошлось бы.
Он сделал несколько шагов по двору. Земля под ногами пошатывалась, но это ерунда. Координация нормальная. Теперь на завод, и как можно быстрее. Там должен кто-то остаться. Не могли же они всех... Нет, не успели бы.
Карпов очень рассчитывал на Валеру, неунывающего остряка и мастера на все руки, - уж он обязательно должен что-то придумать. Он не может не придумать. Потому что больше идти не к кому. Если они заразили Валеру, тогда точно каюк.
Не дождавшись автобуса, Олег пошел пешком. Впереди маячила чья-то спина, и он удивился тому, с какой легкостью ее догоняет, - пока не понял, что человек стоит на месте.
Это была женщина лет сорока. Если не считать ярко-красной хозяйственной сумки, в ее облике не было ничего примечательного.
Разве что лицо. Лицо было тем самым - тупым и мертвым. Дама стояла посреди тротуара и будто бы чего-то ждала. Карпов обошел ее вокруг, пощелкал у нее перед носом пальцами на манер невропатолога. Женщина не двигалась. Тогда, повинуясь какому-то нелепому желанию пошалить, Олег наклонился к ее уху и гаркнул:
- Эй!
Женщина вздрогнула.
