злом, но теперь в первый раз прочувствовал это до мозга костей.
В лифте двое коллег обсуждали, как скажется депортация на отношениях с доминионами, – холодно и отстраненно, в принятой среди чиновников манере, словно речь шла о какой-то абстрактной проблеме.
– Естественно, мы можем выдвинуть контрдовод: они сами закрыли дверь для дальнейшей иммиграции евреев – все, за исключением Новой Зеландии. Решили, что им уже достаточно.
– Да. Довод из разряда «в своем глазу бревна не замечают».
– Вот именно.
– Они могут вспомнить о варианте с Палестиной.
– Этому не бывать, старина. Слишком много непредсказуемых последствий.
– Видели новую листовку Сопротивления?
– Нет.
– Кто-то раскидал их по платформе метро на моей линии. Обычный черчиллевский треп: уничтожаются наши свободы, раскол среди английского народа, кто следующий? Изрисовано литерами «V» и «R». Мне вот интересно: можно считать евреев английским народом?
– И вправду. Интересная постановка вопроса.
– Полагаю, из-за него будет еще больше мятежей и забастовок.
– Чем дальше, тем хуже. Мосли хочет усилить карательные меры: брать заложников из семей участников Сопротивления и расстреливать по одному за каждого убитого солдата или полицейского.
– Германский путь, да? Это уже несколько чересчур.
– Наверное.
Лифт поднимался, Дэвид смотрел прямо перед собой. Ему хотелось накинуться на коллег и расквасить им лица.
Сосредоточиться тем утром было сложно; по счастью, заниматься пришлось только рутинной бумажной работой. Он представлял Наталию, ее миндалевидные глаза, глядящие на него из машины. «Вам следует сказать им».
На улице на город медленно опускался туман. К полудню пришлось встать и зажечь свет. В обед Дэвид пошел поплавать, но сначала позвонил Саре. Та взяла трубку сразу и заговорила обычным, ровным голосом.
– Это я, милая, – сказал он. – Новости есть?
– Да. – В ее тоне слышались усталость и напряжение. – Из Дома друзей. С ними связался мистер Темплман и сказал, что его жена скончалась от сердечного приступа. Я позвонила ему, выразила соболезнования. Бедняга крепится, но чувствуется, что он на грани срыва.
– От сердечного приступа? – недоуменно переспросил Дэвид.
– Да. Ему позвонили из полиции и сказали, что она упала замертво в Уэмбли, рядом со станцией. Сообщили, что это сердечный приступ. По его словам, должны сделать вскрытие. Они ведь подделают результаты, да? Я видела кровь…
Сара готова была сорваться.
– Вскрытие производит патологоанатом из Министерства внутренних дел, им не впервой что-либо фальсифицировать.
– Мистер Темплман говорит, что похороны на следующей неделе. Я хочу пойти.
– Да-да, конечно. Хочешь, я пойду с тобой?
– Зачем? Ты ее не знал. Собираешься проследить, чтобы я не ляпнула чего-нибудь?
– Нет. – Дэвид закрыл глаза. – Чтобы поддержать тебя.
Сара вздохнула:
– Извини. Я просто… Да, пойдем, если хочешь.
– Слушай, это означает, что полиция намерена замять дело, но все равно будет расследовать случившееся. Надо быть осторожными.
– Знаю. Когда ты вернешься домой?
– Постараюсь улизнуть пораньше.
– Давай. – Она помолчала. – Это тяжело, правда.
– Да. Да, это тяжело.
Он пошел обратно в министерство, кутаясь в пальто. В лифте, среди других возвращавшихся с обеда работников, стояла Кэрол. Кончик ее носа раскраснелся от мороза. Она радостно улыбнулась:
– Привет, Дэвид. Та еще погодка, правда?
– Жуть. – Поддерживать легкую беседу давалось с трудом. – Надеюсь, туман долго не продержится.
– Обещают, что скоро рассеется.
Они вышли на третьем этаже. Кэрол озабоченно посмотрела на него:
– С тобой все нормально?
– Легкая простуда, похоже.
Кэрол улыбнулась:
– Выглядишь слегка нездоровым, если позволишь так выразиться.
Он размышлял о том, как Кэрол относится к депортациям. Женщина она добрая, но поручиться нельзя – совершенно порядочные люди подчас способны мириться с самыми ужасными вещами.
– Надеюсь, к пятнице тебе станет лучше, – сказала она.
– К пятнице?
– Концерт. Барток, в церкви Святой Марии.
– Ах да, конечно. Уверен, к тому времени я поправлюсь.
У него вылетело из головы.
– Будет еще концерт в Куинс-холле, девятого декабря. Пятая симфония Бетховена. Я знаю, она длинноватая, но если нам разрешат задержаться на полчаса после обеда…
– Я посмотрю.
Дэвид отвернулся, понимая, что его резкость обидела Кэрол.
Сразу после трех раздался короткий стук в дверь и вошел Хабболд. Он уселся и достал серебряную табакерку.
– Я прямо от постоянного секретаря, – заявил он отрывисто. – Устроив все это с евреями, мы запустили кота в стаю голубей. Канадцы и осси встретят нас в штыки на следующем совещании верховных комиссаров. А мы будем говорить, что защищаем не только себя, но и их тоже. Слава богу, повестка уже утверждена, поэтому вопрос всплывет только в разделе «Разное».
Он смотрел на Дэвида; выражение глаз за толстыми линзами было, как всегда, неразличимым, но в голосе Хабболда звучал вызов, точно он хотел подчеркнуть, что это всего лишь текущая работа, ничего больше.
– Да, сэр, я понял, – ответил Дэвид, стараясь говорить ровно.
– Кстати, спасибо за организацию встречи между чинами СС и южноафриканцами.
– Помнится, южноафриканцы навестят Сенат-хаус в среду.
– Хорошо. – Хабболд кивнул. – Полагаю, они укажут немцам на их главную проблему – им так и не удалось разоружить русских. Сами они и близко не разрешают черным подходить к пушкам.
– Да, – согласился Дэвид. – Весь вопрос в том, у кого есть пушки.
Хабболд медленно кивнул, внезапно сделавшись каким-то озабоченным, смущенным. Дэвид подумал: вдруг он тоже потрясен вчерашними событиями и хочет сказать что-то незапланированное? Но Хабболд заговорил о другом.
– Возникла проблема с одной из наших папок. Одно из секретных досье, с которыми я работал. Канадское. Я обнаружил в нем документ, которого там быть не должно, – про южноафриканскую военную помощь Кении. Он оказался не в той папке.
«Это я положил его туда. В позапрошлое воскресенье, когда Хабболд наведался в канцелярию». Дэвид посмотрел на начальника.
– Вы пользовались этой папкой для подготовки к встрече на той неделе, – сказал Хабболд. – Не заметили, был ли в ней тот кенийский документ?
– Нет. Мне не требовалось с ним сверяться. – Ему удалось придать голосу твердость. – Но кажется, он родился уже несколько недель назад, не так ли?
К его облегчению, Хабболд лишь задумчиво кивнул седой головой:
– Да, он прошел через много рук. Я проверил, кто работал с ним в этом департаменте. Но ни к чему не пришел. Десять против одного, что девица из конторы Дебба положила его не в то досье. – Начальник нахмурился. – Вот только ума не приложу, как кенийская папка могла попасть к ней. Папка ограниченного допуска, хотя и без грифа «совершенно секретно». Вы ведь дружны с той девицей, не так ли?
– Отчасти.
Сердце в груди Дэвида заколотилось так, что он испугался: как бы Хабболд не услышал.
– Как считаете, подходит она для этой работы? Вы ведь знаете, какими неорганизованными бывают
