все куски мозаики: все, что происходило за кадром и что я так долго отказывался признать. Для этого потребовалась последняя оплеуха, звук ее голоса по проводу из Сакраменто – вот они-то и заставили меня осознать, какой я козел.
И ведь все детали были налицо… только идиот, боявшийся признать свою наивность, мог проглядеть их. Она или встретилась со своим хахалем в аэропорту Бурбэнка – в полицейском расследовании тип, посылавший цветы в больницу «миссис Эллисон», описывался как «смуглый молодой человек», что вполне совпадало с воспоминаниями матери Валери о «каком-то латиносе… возможно, кубинце», – или он прилетел к ней в Сакраменто из Сан-Франциско. Они с ней потусовались в «Холидей Инн», и там с Валери что-то случилось. Что-то достаточно серьезное, если ей пришлось вызывать «скорую», после чего ее дружок выписался из гостиницы. Расплатившись, само собой, моими картами.
Но теперь-то (так я надеялся) она была под присмотром полиции.
– Я не могу ничего сделать, пока лежу здесь, – повторила она наконец.
– Тебе не выписаться, – я был неумолим.
– Тогда я не достану денег.
– Тогда ты сядешь в тюрьму. Я выдвигаю обвинение.
– Зачем ты делаешь так?
– Вот такое я говно, вот почему.
Мы обменялись еще парой слов, и она повесила трубку. Я повернулся к Джиму Сазерленду.
– Возможно, мне придется слетать в Сакраменто, – сказал я ему. – Все, вроде, разрешилось, но есть у меня кое-какие сомнения в расторопности ребят из «Банк Америкард», да и копов, занимающихся этим делом. Ну и еще… мне хочется посмотреть ей в глаза.
Я сказал правду: мне и впрямь хотелось посмотреть, увижу ли я в ее глазах хоть тень двуличия. Мне хотелось понять, что заставило меня, взрослого человека с солидным опытом всякого рода отношений свалять такого дурака, потратить столько достойных эмоций на столь недостойный объект. Мною завладела навязчивая мысль понять происходящее, а не брести по жизни вслепую, наивно полагая, что знаю о людях все и что меня не проведешь. Она провела меня так изящно, что даже после этого разговора по телефону, даже после того, как все стало предельно ясно, какая-то часть моего мозга продолжала упрямо нашептывать мне, что такие проявления нежности невозможно подделать.
Вот так мы своими руками воздвигаем памятник собственному идиотизму.
Спустя пятнадцать минут она позвонила мне, на этот раз абсолютно собранная.
– Чего ты им наговорил? – рявкнула она.
– Кому?
– Копам. Там, за дверью, стоит коп, и он хочет со мной поговорить.
– То же, что и тебе. Что ты воровка, и что ты зарегистрирована под чужим именем, и что я не собираюсь платить за все, что ты понакупила, и чтобы они попридержали тебя за твою аккуратную задницу, пока суд не решит, что с тобой делать.
– Ты что, подашь на меня в суд?
– Дай мне повод не делать этого.
– Я верну деньги Джиму.
– Начало хорошее.
– Больше ничего не могу.
– А карты?
– У меня их нет, – тут она назвала мне имя своего хахаля, который, по ее словам, отчалил с ними. Меня это не слишком взволновало: карты-то я заблокировал. Его звали Ларри Лопез (как сейчас помню: со звонким «З» на конце).
– Идет. Ты возвращаешь сотню Джиму и в том, что касается меня, вольна плыть на все четыре стороны.
Она повесила трубку, а я остался сидеть в закатных лучах с закипающими от перегрузки мозгами. Ничего путного я тогда так и не надумал.
Несколько дней ничего не происходило, а когда я связался с Денисом Теддером из пасаденского «Банк Америкард», мне сообщили, что Валери в медицинском центре Сакраменто больше не лежит.
Они позволили ей улизнуть. Тогда же, двадцать третьего мая.
Она слиняла, оставив счет за медицинское обслуживание на сумму больше тысячи баксов. На мое имя, разумеется.
Мое мнение о м-ре Теддере, детективе Каралекисе из Лос-Анджелеса и безымянном полисмене, который говорил не только со мной, но и с Валери, добившись признания вины, рухнуло ниже плинтуса. Заметьте, это я еще мягко выразился.
События тем временем начали приобретать угрожающий оборот. Служба скорой помощи Сакраменто, несмотря на несколько писем, подробно описывавших произошедшее, что подкреплялось ксерокопиями официальных документов, продолжала требовать с меня сорок три бакса за перевозку Валери из гостиницы в больницу. В конце концов они спихнули это дело в бюро по урегулированию кредитных конфликтов. Мой демон-адвокат Барри Бернштейн послал им довольно резкое письмо, и мое имя в конце концов вычеркнули из долговой книги. Однако сколько времени и нервов пришлось потратить…
А еще счет из больницы! Он застрял у них в компьютере и возвращался ко мне с завидной регулярностью. Кончилось тем, что я позвонил начальнику финансового отдела больницы и изложил ему всю историю в малейших подробностях (в который раз). Это сработало. Но осадочек остался.
И Валери исчезла.
Очередной разговор с Теддером из «Банк Америкард» заметно пошатнул мою веру во вселенский порядок. Оказывается, этот славный банк не снизошел до того, чтобы занести ее и м-ра Лопеза в черные списки. Они вообще не тратят сил на дела, сумма которых не превышает пятисот долларов. То есть, таких убытков они попросту не замечают (это я советую иметь в виду – в особенности тем, у кого имеются претензии к «Банку Америкард», дабы они понимали, на что можно надеяться, имея дело с этим странным учреждением. А еще меня бесит корпоративная позиция банковских пешек по таким вопросам, в чем-то схожая с позицией наших страховых компаний, фактически поощряющих мошенничество. Подленькая позиция, я бы сказал – воровская. Позиция, содействующая разложению нашего национального характера. Похоже, когда я произношу такие слова – в которые искренне верю – они звучат как-то жутко мессиански, меня даже в краску от этого бросает. Что ж, не хотите – не слушайте.)
Как я уже сказал, Валери исчезла. Когда я позвонил ее матери, чтобы та знала истинное положение вещей, она (судя по голосу) изрядно расстроилась и предложила вернуть Джиму его сотню долларов. Мне показалось, что это красивый жест с ее стороны. Правда, когда чек пришел, он оказался всего на полсотни. Бедолага Джим. Я даже собрался было вернуть ему недостающие полсотни из своего кармана – в конце концов, он доверил ей деньги на том лишь основании, что полагал нас сладкой парочкой. Впрочем, до этого не дошло.
Два или три месяца спустя Валери позвонила еще раз.
Вообще-то, я знал, где она находится. С помощью моих не совсем законных связей я проследил ее вплоть до Пасифики, небольшой общины в пригороде Сан-Франциско. Она тусовалась там в компании лузеров и прочих сомнительных личностей, практически оттуда не выползая. Однако я намекнул ее мамаше, что, если деньги
