Он до последнего пытался сдержаться, но нервный смешок всё же прорвался наружу. Старший Магистр как-то неловко дёрнул подбородком и плечом, шагнул к столу, отпихнул помощника и сам взялся за отобранные у пленника вещи, ощупывая и внимательно осматривая каждый предмет. Перебрал артефакты, щёлкнул складным ножом, покрутил перед глазами полупустую упаковку мятной жвачки…
В какой-то момент Тео понял, что смеётся не один. А потом в правой ладони плеснуло холодом, и охранники без звука разжали руки, осели на пол. Старший Магистр резко обернулся, и рассыпавшиеся мятные шарики весело застучали по каменным плитам.
– Вот это ищешь?
Лейро продемонстрировал зажатые между большим и указательным пальцев крошечные песочные часы, заполненные синим сиянием, и небрежно взмахнул рукой, заставив длинную цепочку обернуться вокруг запястья. Грохнул первый выстрел, от стола донесся слитный вздох не то ужаса, не то облегчения, ещё двое стрелков вспомнили об оружии…
Поздно.
Синее сияние полыхнуло вдвое ярче, и тут же тоненько, надрывно зазвенели по всей комнате лопающиеся сферы в артефактах. Спустя мгновение на пол посыпались летучие свечи, один шар саданул Баниро по лицу и разбился. От брови вниз потекла струйка крови, но Старший Магистр даже не шелохнулся.
Лейро протянул руку и снисходительно потрепал оппонента по щеке.
– Частичная парализация, – пояснил он. – Удобная вещь, рекомендую – пленник всё видит, слышит и чувствует, а вот дёргаться и орать уже не может.
Он подцепил кончиками пальцев блеснувшую на шее Старшего Магистра цепочку, полюбовался игрой синего света на тонких звеньях и с силой дёрнул. Баниро мешком повалился на пол, амулет остался в руке Лейро и спустя мгновение хрустнул в сжатом кулаке. Из-под пальцев потекла кровь, но боли Тео не ощутил.
Зато вернулся страх.
«Что ты собираешься делать?!»
– Придётся поучить кое-кого уму-разуму, – вслух отозвался Лейро. – Я уже двести лет повторяю, что все Старшие Магистры обязаны носить мои амулеты, – укоризненно обратился он к поверженному противнику. – Да, я могу их разрушить вместе с ментальным блоком – но ведь и от парализации они защищают, а? Впрочем, зачем бы нам защищать предателей…
Он поднял взгляд, сощурился, вглядываясь в лица оставшихся членов Совета. Те зашевелились, самый нервный рухнул на колени, все прочие поспешно склонили головы. Сообщники предателя остались лежать на полу.
– Разрешите проверить остальную охрану, Магистр, – невыразительно прошелестел лысый толстяк, управляющий Ксантарской резиденцией. – Если этот подлец был в сговоре с Тайной канцелярией…
– Стоять.
Толстяк съёжился, кивнул и закусил губы. Сквозь восприятие Магистра Тео ощущал его эмоции: растерянность, страх, злость на предателя и подчинённых, стыд и вину – это ведь его город, его резиденция, не обеспечил, не позаботился, не проследил!..
– Сговор с Тайной канцелярией, – медленно, смакуя каждое слово проговорил Лейро.
Он пихнул ногой слабо застонавшее тело, улыбнулся и шагнул вперёд, встав в центре голографического костра. Огонь вспыхнул ярче, разбросал по лицам острые чёрные тени – не то ритуальные маски, не то пятна сажи. Тео успел подумать о примитивных обрядах пещерных дикарей и о том, как не хватает членам Совета перьев, бусин и юбок из пальмовых листьев. Лейро охотно откликнулся на шутку, рассмеялся, послал эмоциональную волну – будто по плечу похлопал…
А потом управление телом неожиданно вернулось – а огонь стал настоящим.
В первый миг Тео не сумел даже закричать от боли – дыхание перехватило, запах палёных волос ударил в нос, обжёг горло. Он попытался выскочить из костра, но ноги не слушались, и стряхнуть с себя иллюзорное пламя тоже не удавалось. Часть сознания понимала, что никакого огня в комнате нет, и запахов нет, и боли тоже не должно быть, но обманутое Магистром тело выло и корчилось, а голос, который прежде был слышен ему одному, грохотал со всех сторон, с лёгкостью перекрывая крики.
– Тайная канцелярия, говорите? Это ведь смешно, дорогие мои, вы сами это знаете. Каждый из вас приносил магическую клятву, каждый из вас связан со мной. Хотите сдать этого мальчишку? Что же, забирайте – он будет только рад, если я остановлю ему сердце. Но думали ли вы, кто будет следующим? Кто из вас готов отдать мне тело – в полное, абсолютное распоряжение? Кто из вас хочет послужить своему Магистру?..
Голос говорил ещё что-то, но смысл уже не доходил. Магистр наконец-то позволил упасть, и Тео скорчился на полу, подтянув обхватив колени руками и спрятав лицо. Боль таяла, пламя плескалось под сомкнутыми веками, нестерпимо жгло сорванное горло, и одна-единственная мысль металась в голове, прорываясь сквозь колотящийся в ушах пульс.
Что чувствует муравей, когда сквозь него прорастает гриб?
Чувствует ли он хоть что-то?
Он пришёл в себя уже на ногах. Охранники почтительно поддерживали под локти с обеих сторон, не давая завалиться, тело била крупная дрожь. С губ сорвался протяжный, жалобный всхлип, и тут же свистящий шёпот у самого уха что-то сбивчиво заговорил об охране, предателях и дознании. Кое-как открыв глаза, Тео обнаружил, что тел на полу уже нет.
– Он расскажет всё, что знал, можете не сомневаться…
Тео дёрнул запястьем, резко и неловко, но говоривший тут же умолк. Собственный язык, казалось, распух вдвое и ворочался во рту еле-еле, но сказать было важно, просто необходимо…
– Я… не б-буду… на это… см… см-мотреть…
«Не будешь, – тихо согласился Лейро. – Тебе нужен отдых».
Магистр вновь перехватил управление – ненадолго, лишь чтобы отдать несколько коротких приказов, смысла которых Тео не уловил. Его бережно вывели в коридор, ноги еле слушались, но почему-то казалось важным идти самому, хотя охранники предлагали носилки. Мышцы дёргало, отголоски фантомной боли метались по телу, и тем важнее было снова заставить это тело работать, убедить сознание, что мышцы целы, и кости тоже целы, и на коже нет ни единого ожога, и нечему болеть, нечему, нечему!
У мёртвого муравья ведь ничего не болит. А у гриба?
Ванная в покоях Великого Магистра была огромной, с современной сантехникой и небольшим квадратным бассейном. Тео, отмахнувшись от охраны, вломился в душевую кабину, скорчился в углу и непослушными пальцами повернул рукоятку. Упоительно холодная вода потекла за шиворот, мокрые волосы облепили лицо, и, наверное, стоило снять хотя бы ботинки и плащ…
«Замёрзнешь и простудишься».
Тео хотел бы ответить, что ему насрать – и на простуду, и на непрошенные советы, но хватило одной мысли, чтобы голос снова перестал подчиняться. На это тоже было насрать, и он лишь молча следил, как расползаются по рукавам и штанинам мокрые пятна и как суетятся охранники – заполняют бассейн, прикатывают столик с бутылками, бокалами и фруктовой нарезкой, расстилают пушистые даже на вид полотенца…
– Не хочу, – пробормотал он, утыкаясь лбом в колени. Его снова трясло – но это была правильная дрожь от правильного холода, и как было бы хорошо замёрзнуть тут насмерть, и пусть дальше уроды из Совета корячатся, выполняя прихоти этого…
«Чего не хочешь?» – участливо уточнил Магистр.
Он лишь мотнул головой. После всего случившегося он ничего не мог хотеть, но сил на сопротивление не было тоже. Его вытащили из кабинки, принялись раздевать, и каждое прикосновение, даже самое осторожное и ласковое, причиняло боль, теплая вода одновременно казалась обжигающе горячей, ароматы благовоний мешались с запахом гари, голоса, не то мужские, не то женские, отдавались в голове звоном без смысла. Хотелось выгнать всех, лечь на дно, перестать дышать, но чужие ладони снова обжигали кожу, разминали, гладили, растирали каким-то маслом…
– Оставь меня… в покое… Зачем… тебе…
«Интересный вопрос, – в тоне Магистра по-прежнему звучало сочувствие, но сквозь него прорывались нотки любопытства, нетерпения... Жадности? – Во-первых, тебе действительно нужен отдых и привычные положительные эмоции, а я хочу загладить произошедшее. Тебе ведь всегда нравилось такое – бассейн, девочки, выпивка, а? Извиняться не стану, но компенсировать...»
