Ильнар ударил первым, чётко понимая – не успеет. Волна пошла по паутине, отозвалась чьей-то болью и страхом, и прежде чем ударить снова, он швырнул за спину щит, прикрывая остальных жертв заклинания. Тварь заволновалась, заколыхалась, взмахнула лапами…
Удар – ближайшие нити покрываются льдом.
Острые когти впиваются в жертву, и откуда-то из другой реальности доносится крик боли.
Удар – ледяные кристаллы прорастают сквозь ладони.
– Бей его, придурок! Не смей сдаваться!
Удар – морозное кружево укрывает врага искрящейся сетью.
Тварь вздрагивает, тянет лапу, коготь впивается в шею, змеевы потроха, больно!..
Удар – и ещё один, слабый, почти незаметный…
– Ещё раз! Вместе! Мы его сделаем, слышишь?!
Тварь бросает прежнюю добычу, скользит по паутине, когти входят под рёбра, крик застывает в горле, но они всё ещё связаны, и не нужны слова…
Удар. Ещё удар. Боль. Вспышка. Огоньки, бегущие по нитям, запах гари, раздирающий горло, ещё удар, вой обожжённой твари, лопающаяся паутина…
– До-би-ва-ем…
Рёв пламени. Искристый звон ледяных кристаллов. Дурацкая, обиженная мысль о том, что некоторые умеют разжигать огонь сразу после инициации, а он за полгода так и не научился, ну как так-то?!
Боль, разделённая на двоих.
Крик, разделённый на двоих.
Змеевы потроха, как он, оказывается, отвык от приступов…
***
Ильнар пришёл в себя в темноте и в первый миг испугался, что не то ослеп, не то всё-таки умер и попал в неизвестные даже жрецам посмертные измерения. Потом включился слух и определил барабанящий по крыше дождь, журчащий ручей и тихое неровное дыхание рядом. А потом снаружи полыхнуло, спустя мгновение загрохотало, и сознание окончательно вернулось.
– Живой?
– Не уверен…
Шорох, движение. Короткий вскрик. Вспышка. Снова темнота.
– Фонарик, – сдавленно прошипел Фин. – Упал на пол.
Ильнар кое-как наклонился и пошарил под ногами. Тонкий, с карандаш, стержень попался под руку почти сразу, а вот выпрямиться обратно удалось с трудом – следы от когтей фантомной твари под рёбрами болели вполне реально. Он прижался к спинке кресла, отдыхая.
– Тут что-то светится, – озадаченно пробормотал Фин. – Такое, похожее на… Так, погоди.
Эмоции его Ильнар чувствовал явно – недоумение, опасливый интерес, растущее любопытство. Он фыркнул, а потом вспомнил, как сам впервые в жизни опробовал Истинное зрение – сложность открывшегося мира завораживала.
– Будешь ржать – дам в глаз! – пригрозил друг. – Серьёзно – это что вообще было-то?!
Ильнар щёлкнул фонариком.
– У меня для тебя две новости. Одна хорошая, вторая… Ну, Эл меня, кажется, убьёт.
Тусклый луч скользнул по разрезанным рукавам и отразился на выглядывающих из-под бинта чешуйках – тёмно-серых с красноватым отливом. Несколько секунд в машине царила тишина, разбавляемая лишь шумом дождя.
Потом Фин откинулся на спинку кресла и тихо засмеялся.
Глава 29. И цветы распустятся
По пути в свою комнату Кариса столкнулась с Ярсаной – и, не дав той и слова сказать, заявила, что будет работать, пусть её не беспокоят. Возможно, и впрямь стоило хотя бы поговорить с ней – но не сейчас.
Сейчас хотелось рыдать, упав лицом в подушку.
Но она должна быть сильнее этого.
Все найденные в библиотеке книги были, разумеется, на староимперском. Доктор принёс ей ещё несколько, но отдавать первую, с лилией на обложке, она отказалась, зато попросила словарь. Языки ей всегда давались плохо, но это было даже к лучшему – необходимость сосредотачиваться на каждом слове, теоретически, должна была занять мозг, и не давать думать о…
Ильнар. Всё дело в нём.
У неё никогда и ни к кому не было настолько сильных чувств, обычно отношения не выходили за рамки лёгкой взаимной симпатии. В неё, конечно, влюблялись. По крайней мере, говорили об этом так часто, что она привыкла воспринимать это как должное. Она ведь красива, умна, из богатой и влиятельной семьи. Разве она не стоит того, чтобы влюбиться – или хотя бы притвориться влюблённым?
Ильнар не пожелал даже притворяться.
Она стиснула зубы и заставила себя смотреть в текст. В предисловии автор пытался объяснить разницу между тем, как чувствуют мужчины и женщины. «Сила женских эмоций в шесть раз больше, чем сила мужских...» Как вообще можно такое посчитать?
Чувства, вызванные приворотом, были исключительно сильны, и в вопросе видений действительно помогали. Тогда она чувствовала себя героиней романа: страсть, сжигающая изнутри при одном упоминании его имени, желание быть рядом, так близко, как только можно, желание обладать и говорить «мой» – вслух, громко, чтобы весь мир знал об этом и не смел возражать. Спустя месяцы вспоминать об этом было страшно. Безумие, зависимость, болезнь – назвать происходящее иначе было невозможно. Её пытались лечить, и она честно пыталась лечиться…
Но так и не выздоровела до конца.
Нет, она не хотела его любви. Не пыталась начать заново – это было бы глупо после всего, что случилось. Она искренне желала исправить причинённое зло, но…
Одного прикосновения хватило, чтобы вся грязь, вся темнота, поднятая со дна души приворотом, ожила и попыталась вернуться.
Разве мало проблем она ему принесла?!
Разве этим стоило отплатить Кеаре за помощь?!
Дрянь. Развратная, мстительная стерва. Это не свалишь на влияние Магистра, это она сама, вот такая! Неудивительно, что он отшатнулся – ни один мужчина в здравом уме не стал бы с нею связываться! О да, её чувства были сильны – но как же не похожа эта её якобы любовь на ту светлую, хрупкую нежность, кусочки которой она украла из видений! Разве она сама способна так чувствовать, так жить, так отдавать себя?!
Нет, конечно.
Максимум, что она может – найти Лейро, чтобы эта тварь больше не смогла никому испортить жизнь. И с этим она никак не может справиться, а жизнь портит куда успешнее…
За день она сумела одолеть первые четыре страницы – и всё-таки не сорвалась в истерику, что, безусловно, было куда более важным достижением. Слова «женственность» и «чувственность» встречались в тексте так часто, что казались издевательством. Но она продолжала читать, находя странное удовольствие в том, чтобы видеть все несоответствия между собой и описываемым идеалом.
Женское тело – храм.
Желания истинной женщины – священны.
«Силой любви своей она противостоит смерти, и Вселенная прислушивается к биению её сердца и движению её души...»
Пожалуй, до храма, а тем более – до желаний Вселенной, ей далеко. Что же, она неправильная женщина? Или те, о ком писал автор, были особенными? А может, тут, как и в боксе, нужны тренировки?
Сумасшествие.
Из окна потянуло сыростью, по стеклу забарабанили первые капли. Дышать стало легче, а чтение всё же помогло отвлечься и слегка успокоиться. Кариса даже нашла в себе силы подумать о том, что можно спуститься на ужин. Есть почти не хотелось, а общаться – тем более, но если она всё-таки решится, возможно, доктор её похвалит.
Дурацкая мотивация.
Ей не нужна ни его похвала, ни чья-либо ещё, да и не заслужила она никакой похвалы после того, что устроила утром…
В дверь постучали.
Она позволила себе целых десять секунд думать, что может не открывать. Но ведь если она станет капризничать – он огорчится. Ей не хотелось огорчать ещё кого-то.
– Ты сегодня почти не ела, – с лёгкой укоризной проговорил доктор вместо приветствия. – Я принёс тебе ужин. Не против, если я присоединюсь?
Кариса перевела взгляд на поднос в его руках. Тушёная рыба, сыр, овощи, круглые тёмные булочки, посыпанные кунжутом…
– Мяса у нас не бывает, – его тон стал извиняющимся. – Магам нельзя, остальные проявляют солидарность, да и повар отлично готовит. Но если ты не привыкла, можно отправить запрос, я уточнял…
