– А если бы я попыталась соблазнить тебя, что бы ты сделал?
Он издал короткий смешок – а потом опустил руки и шагнул назад, и тёплые ладони перестали касаться спины. Стало холодно.
– Я надеюсь, до этого не дойдёт. Ты моя пациентка, и врачебная этика…
– А теперь сними блок и повтори ещё раз.
– Я не…
– Значит, всё-таки врёшь.
Она отвернулась, обхватила себя руками за плечи, надеясь вернуть тепло. У неё есть сильное успокоительное, если прямо сейчас выпить таблетку, и лечь, и заснуть…
Огоньки снова дробились на радуги на мокрых ресницах, губу она закусила так сильно, что во рту появился привкус крови. Давай, уходи, запирай дверь, а утром можно будет притвориться, что никакого разговора не было…
Тёплые ладони легли на плечи. За огоньками в окне замерли два силуэта, а потом он сделал шаг, и силуэт слился воедино.
– Что ж, если ты настаиваешь… Только помни, что я не хочу тебя обидеть. И, надеюсь, это не помешает нам и дальше держать себя в рамках приличий и спокойно общаться.
Всё внутри болезненно сжалось. Она уже не хотела слышать его слов, знать его чувств, не нужно, пожалуйста…
Он открывался медленно, слой за слоем снимая защиту, и она забывала, как дышать, погружаясь в тёплое золото его чувств. Нежность, забота, восхищение, уважение, робкая надежда – вспыхнула и пропала…
Он… её…
Нет, разве это может быть?..
Кариса медленно стянула с запястья браслет, уронила его на пол вместе с перстнем. Элджиас на миг замер, она чувствовала его нерешительность и недоверие, а потом нежные пальцы всё-таки коснулись шеи, отвели в сторону волосы, расстегнули цепочку, и от каждого прикосновения по коже бежала волна мурашек. Она подалась назад, прижимаясь лопатками к его груди, обнажённой аурой – к его ауре, и она не сможет это вынести, она сейчас задохнётся, утонет в этой нежности…
– Возвращаясь к твоему вопросу… – хрипло шепнул он. – Если ты всё-таки попытаешься меня соблазнить… Не уверен, что смогу сопротивляться. Так что, возможно, будет лучше…
Она обернулась, чтобы смотреть, как его аура сияет золотом и бирюзой. Она знала, что сама окутана теми же цветами, и он это видит, и чувствует тот же медленно разгорающийся жар внутри, и серебристые искры вспыхивают и не гаснут, когда она поднимает руку, проводит кончиками пальцев по его щеке, касается губ, и по энергетическим меридианам проходит дрожь, и они ведь уже вошли в полный резонанс…
– Значит, я – деревце?
– Прекрасное. И живое.
– Тогда мне нужен… Садовник.
Рамки приличий продержались ещё три секунды – а потом разлетелись вдребезги.
Она – деревце, и чувствует, как движутся соки под тонкой корой. Она – деревце, и когда ласковые ладони касаются повреждённого ствола, боль уходит. Она – деревце, и если он говорит, что цветы распустятся, она будет ему верить, растить листья и баюкать спящий бутон. Пока единственный, но она так хочет подарить ему этот цветок…
Она… рас-пус-ка-ет-ся…
Лепестки, вздрагивающие в ладони. Стон, который невозможно удержать. Мир, замерший на долгое мгновение, солёные капли на коже, хриплое дыхание – одно на двоих…
Головокружение.
Звон в ушах.
Тёмный лес, гроза, плеск воды, чужая боль, и холодно, почему так холодно, и почему так не вовремя…
– Ч-ш-ш, не плачь, всё хорошо… Видение, да?
Она невнятно кивнула, пряча мокрое от слёз лицо на его груди. Прижаться крепче, закрыть глаза, попытаться удержать последние капли ускользающего тепла, и как же хочется просто поцеловать его, и сказать, что всё неважно, и заснуть на его плече…
Змей бы побрал этих двоих, неужели нельзя было влипнуть в очередную дурацкую историю в какой-нибудь другой день?!
– Ильнар и Фин, – пробормотала она, не поднимая головы. – Дорога к порталу… Кажется, там мост. Кто-то ранен. Я… чувствую опасность. Скоро.
Эл попытался подняться, но она не отпустила, прижалась губами к его шее. Он замер, и объятия стали крепче, и он ведь тоже не хочет уходить, она знает, она чувствует…
– Я должен.
– Да.
Она откатилась в сторону и закрыла глаза, не желая видеть, как он уходит. Поцелуй в щеку она почти не ощутила – лишь связанные с ним сожаление, нежность и растущую на фоне тревогу. А потом Эл укрыл её одеялом, наглухо закрыл ауру, оделся, погасил свет, прошёл к двери…
– Ты вернёшься?
Он помедлил.
– Да. Наверное…
Но она больше не слышала его чувств.
Мрачные мысли снова попытались пробиться к сознанию: он ушёл, он поймёт, что это была ошибка, сделает вид, что ничего не было, или извинится – это будет ещё хуже, – а она…
Она будет растить новый бутон.
***
Второй приступ не заставил себя долго ждать. Ильнар пытался убрать хотя бы часть боли, но он и сам был не в лучшей форме, и выходило плохо. Щит еле держался, приходилось каждый час выходить под дождь, поправлять разъезжающееся плетение и прикидывать список тварей, которые могли бы заинтересоваться внезапным источником энергии. Вероятнее всего было увидеть волков, тем более что из чащи пару раз доносился характерный вой. Но грозовые пауки успели раньше.
– У меня эта… – Фин пошевелил губами, вспоминая слово. – Фобия. Чем болен человек, который боится пауков?
Купол плотно облепили твари, самая маленькая из которых была размером с блюдце, а крупные экземпляры тянули на поднос для чайного сервиза. Ушедшая на север гроза зарядила не всех пауков, полностью светилось не больше десятка – темнота, состоящая из длинных мохнатых лап, покрытых редкими фиолетовыми искрами, выглядела жутко. Кир как-то рассказывал, что стая в три-четыре десятка способна завалить целого медведя.
– Он здоров, – буркнул Ильнар.
Вышибая дверь, он повредил замок – если пауки сожрут-таки щит, запереться как следует не выйдет. Конечно, у них есть пистолеты, и пушка на крыше, и даже несколько гранат в ящичке на заднем сиденье. Вот только грозовым паукам нейтрализатор вряд ли сильно помешает, да и отстреливаться от стаи из пистолетов долго не выйдет.
Обидно – целых два мага, а колдовать толком не может ни один. Была бы тут его команда…
– Учись читать мысли на расстоянии. И посылать тоже.
– Я бы тебя сейчас послал, да не дойдёшь. Сиди уже молча.
От сидения на одном месте затекают мышцы. У водительского кресла можно откинуть спинку назад, пассажирское заело и не работает. Фин отказывается ложиться, говорит, что не хочет спать, а вот жрать – очень даже…
– Ты специально устроил эту ерунду с инициацией, в антиалкогольных целях. Дал бы сперва допить, что ли.
– Я ещё и докладную на тебя напишу. Будет повод научиться отжиматься на одной руке.
Дождь почти закончился – или это туши пауков не пропускают воду? Щит пока держится, и хорошо бы всё-таки поспать, хоть немного, чтобы набраться сил…
– Расскажи о Кеаре.
– Ну… Слушай, я тут подумал. К Змею этих баб, выходи за меня! Знаем мы друг друга хорошо, нервы пилить не будем…
– Ну нет. Ты мне изменять будешь.
– Зачем? Это с женой по бабам не пойдёшь, а с мужем – запросто…
– Тогда я буду тебе изменять.
– Вот ты какой, а…
…Смех в темноте – фонарик лучше поберечь. Вторую таблетку Фин уже выпил, но действовать она не спешит, и он говорит хрипло, то и дело срываясь на шипение. Джания научила Кеару какой-то магии, в основном с перстнем, и те сны тоже их рук дело, хотя обещали, что больше не будут…
– …И зачем?
– Ну а если б Кариса тебя соблазнила? Хотя тебя-то соблазнишь, как же…
– Стукну.
– Но-но, я ранен и очень болен!
– Подожду, пока выздоровеешь, и стукну позже.
Фина всё-таки удаётся заставить лечь. Его трясёт, и Ильнар накрывает его вторым кителем – конечно, одеял в патрульной машине не предусмотрено. Из всех приборов работают только часы, половина первого ночи, как же долго ещё ждать…
– Я представить боюсь, что она подумает. И связи ещё неделю не будет.
– Ну что подумает… Что ты меня грохнул. Нет человека – нет проблемы, эй, давай без рукоприкладства, меня может бить только Кир!..
