не надо. Смотрим, когда останется 10°, а скорость 200 км/ч, выполняем «полубочку», развернув вокруг продольной оси самолёт на 180°.
— Это только первый комплекс. Переходим ко второму. Давай, Сергей.
После задания в зоне, я запросился выйти на аэродром.
— Сопка, 880й, в первой задание выполнил. Высота 2000. Вход к третьему на 500, — запросил я у руководителя полетами.
— Вас понял, 880й. 004й, вторую часть задания планируете? — запросил он у Михайлова.
— Сопка, 004й, точно так. Работа над точкой 5 минут.
Интересно сейчас будет посмотреть, насколько мне ещё много нужно работать, чтобы дотянуться до уровня Владимира Сергеевича. Сейчас он должен будет открутить пилотаж, а я буду просто за этим наблюдать из кабины.
— Сопка, 880й, посадка, взлёт «конвейер», — запросил я при проходе дальнего привода.
— 880й, разрешил.
— Выполняешь посадку, а я скажу, когда управление возьму, а то я засиделся чего-то. Скучно с тобой, Родин. Не знаю до чего докопаться, — сказал мне полковник по внутренней связи.
Выравниваю самолёт, взгляд вперёд и влево. Есть касание основными колёсами и плавно опускаем нос.
— Закрылки во взлётном, обороты «Максимал», — сказал я по внутренней связи.
— Сопка, 004й, взлёт, управление принял, — доложил в эфир Михайлов, и я почувствовал, что самолётом уже управляю не я.
— 004й, разрешил, работа над точкой.
— 004й, понял.
С товарищем полковником в пилотировании мне не сравниться ещё очень долго, возможно и никогда. Всё быстро, а главное правильно. Параметры выдержаны чётко, без каких-либо отклонений.
После посадки, Владимир Сергеевич всё-таки нашёл несколько ошибок в моём полёте. Очень профессионально, словно на приёме у врача, он рассказал, как и что нужно исправить. Провёл обследование и поставил свой диагноз — самое подходящая фраза, которая характеризует наш с ним разговор.
— Я считаю, Сергей, ты успешно сегодня слетал. Работай дальше. До завтра, — сказал Михайлов и пожал мне руку.
Он удалялся со стоянки, направляясь в сторону КДП, где стоял его служебный УАЗ, а я не смог отвести взгляда.
— Серёга, я слетал! И нормально получилось, — подбежал ко мне сзади Костя, на ходу пытаясь выскочить из своего противоперегрузочного костюма.
— Вот видишь, а ты боялся. Ну, хорошо, что у тебя всё хорошо, — сказал я. — Тебе Граблин поведал про орден Красного Знамени?
— Про это нет. Он всё больше о своей дальнейшей службе. Он, кстати в Москву переводится не на лётную должность, представляешь?
Вот теперь я совершенно не понимаю Граблина. Как можно было здоровому человеку, а у Дмитрия Александровича со здоровьем проблем не наблюдается, отказаться от летной профессии?
— Не представляю. Это из-за дочери? — спросил я.
— Какой дочери?
Вот ты Серый оболтус! Если и узнают про Сонечку, то пускай не от тебя. Ты ж обещал Граблину, не трепаться языком.
— Ааа, про Соню! — воскликнул Костя, продолжая пытаться стянуть с себя костюм. — Рассказывал, что он один её воспитывает, но ей нужно специальное образование. Она, вроде, вундеркинд. Вот Дмитрий Александрович и переводится на Чкаловский в дивизию на какую-то должность, но не летать.
Обдумать такую новость у меня не вышло. Со стороны штаба полка в нашу сторону бежал Артём. Счастливый, волосы назад, пару раз чуть не упал, но мчался дальше.
— Костян, Серый! Я вам щас такую новость… скажу… ох щас… отдышусь, — сказал Артём, добежав до нас.
— Ну ты, быстроногая лань, — со спины подошёл к нам Макс в расстёгнутом комбинезоне.
— Короче, вы не поверите!
— Поверим. Света беременна, — уверенно сказал я.
— Да ладно! От кого? — удивился Артём.
— Так от тебя же, — хлопнул его по плечу Макс.
— Откуда ты знаешь? — ошарашено закричал Темыч, сбрасывая его руку. — А я почему не знаю?
Похоже, моё предположение было не верным. Теперь Артём будет сомневаться, пока к гинекологу со Светой не сходит. Внёс, Серый, ты сумятицу в тихую жизнь будущей семьи.
— Тёмыч, а ну на гашетку тормозную нажми. Я предположил просто. Ты же так бежал к нам, новостью какой-то поделиться. А какая крутая весть ещё может быть, как ни рождение ребёнка, — объяснился я, подойдя к Рыжову вплотную.
— Ладно. Не поняли мы друг друга. Короче, не будет приезда шишек. Завтра простые полёты. Ну как простые, экзаменационные и на этом практика заканчивается. Классно, же?
Странная радость у Артёма. По мне так, я бы хотел увидеть вживую главкома ВВС, целого главного маршала авиации. Ну нет, так нет.
— А чего ты такой счастливый тогда? — недоумевал Макс.
— Так… мне теперь не надо бумажки перебирать. И медицину я быстро прошёл. Допущен к полётам.
Я искренне обрадовался за нашего товарища, и хлопнул ему «пятюню». И, правда хороший сегодня день. Полёт был ровный, ребята все довольные. Только бы ничего его не испортило.
— Родин, ко мне! — крикнул издалека Ребров.
Комэска в очередной раз проводил с одним из техников разъяснительную работу. Как это ни странно, сейчас дело касалось формы одежды.
— Ты в каком болоте ковырялся, Гугичев? От тебя кикиморы даже шарахаться будут, когда ты к ним в поместье угодишь, — указывал Вольфрамович технику на его, измазанные какой-то глиной, ботинки.
— Товарищ командир, ну нас отправили на яму, в которую курсант приземлился. Туда и кресло упало…
— Да Рыжов чище выглядел, когда вылизал оттуда. А он туда нырнул «щукарём». Отчистить свои штеблеты, чтобы я бриться мог с их помощью.
— Это как?
— Головой об косяк! Отражение, чтобы я мог своё там видеть, и мне доложишь.
Техник Гугичев стартанул с места, чтобы устранить замечание. Ребров, пару раз глубоко вздохнул, прежде чем подойти чуть ближе ко мне.
— Родин, как полёт? Михайлов доволен?
— Так точно. Небольшие замечания есть, но не критичные. Вы меня вызывали?
— Ага. Фух, ну Гугичев! Попался на глаза в таком виде кому-то из начальников. Запах такой, что вокруг чуть все свой завтрак не увидели в переваренном состоянии, — сказал подполковник, протирая лоб от пота. — Переодевайся и дуй в учебный корпус училища.
— А куда именно?
— На беседу. Особист чего-то от тебя хочет.
Рабочий кабинет майора Полякова находился на первом этаже учебного корпуса, не располагая к тому, чтобы контролировать руководство училища. Однако за стенкой была комната дежурного. Оттуда товарищ особист мог черпать нужную ему информацию, быть в курсе всех дел и ставить себе пометки в блокнотике.
— Разрешите войти, Михаил Вячеславович? — спросил я, открывая тяжёлую железную дверь.
Поляков беседовал с кем-то по телефону, поэтому просто кивнул мне и указал на стул перед столом, разрешая тем самым войти.
Я постарался как можно тише закрыть дверь, но, ввиду сквозняка этого сделать не удалось. Грохот был солидный. Повернувшись снова лицом
