Шестого марта пришла телеграмма от Бори Штейна. Латинскими буквами были написаны два русских слова «Усатый сдох». Так бывший командир полка отреагировал на смерть Иосифа Сталина, он же Джугашвили, личность, конечно, неоднозначную. Для кого-то палач, для кого-то герой. Это вопрос веры, эмоций, логика не работает, поэтому переубеждать любую из сторон бесполезно. Кто громче орет, тот и прав. Для меня это типичный манкурт, которому сила воли, феноменальная память, звериное чутье и восточное коварство помогли выжить среди подобных ему, возглавить коммунистическую антисистему в период ее расцвета. Не он, так кто-нибудь другой был бы Сталиным. Как сказал один видный советский историк, если бы Иосиф Джугашвили не забросил учебу в семинарии, то стал бы со временем епископом и в тысяча девятьсот тридцать седьмом году оказался бы в Соловках. Я уверен, что ему плевать было на Россию, но вне антисистемы, даже вне руководства ею, Сталина ждала смерть, поэтому боролся за себя и заодно за нее и зараженную страну. Поддержание жизнеспособности антисистемы требует жестоких мер. Человек не будет долго по своей воле стоять на голове или делать что-либо другое, противное его природе, сущности, желаниям. Придется изолировать или убивать тех, кто пытается ее разрушить, что Сталин и делал с присущей ему системностью. Этим бы занимался и любой другой на его месте, чуть кровавее (Троцкий) или чуть гуманнее (Жданов), иначе бы она развалилась, как и случилось, когда отказались от внутреннего террора. У меня для манкуртов всех мастей и национальностей пожелание одно — земля им стекловатой!
164
Французы умеют считать деньги. К началу лета каталитической крекинг и цех по производству серной кислоты заработали на полную мощность и вступил в строй четвертый вертикальный резервуар. К концу сезона закончили переделку термического крекинга во второй каталитический. Нефтеперерабатывающий завод заработал на полную мощность. Затраты на аренду производственных мощностей у «Химического завода Ла Мед» стали превышать проценты по кредиту, поэтому в конце сентября «Французская нефтяная компания» поставила нас в известность, что собирается выкупить его. Согласно договору, они могли это сделать. Во Францию прилетели аудиторы из американской компании «Туш, Нивен и Ко», изучили документацию акционерного общества «Химический завод Ла Мед» и оценили его от двух миллионов двухсот тысяч до двух с половиной миллионов. Заинтересованные стороны сошлись на цифре ровно посередине. Третьего ноября акционерное общество было поглощено «Французской нефтяной компанией». Плюс мне заплатили сто тысяч долларов за права на линию по переработке кислого гудрона. Французы оценили ее экономическую выгоду и решили соорудить на других своих нефтеперерабатывающих заводах.
Ни «Доу кэмикал», ни меня акции «Французской нефтяной компании» не интересовали, потому что слишком высоки налоги в их стране. Расплатились с нами наличными. Мою долю сразу перевели на счет компании «Мастерские и верфи Франции» в Дюнкерк для оплаты строительства танкера водоизмещением около шестнадцати тысяч тонн.
Я списался с ними еще в сентябре, объяснил, что мне нужен танкер ценой около миллиона долларов. Захотелось мне вернуться на море, но в роли судовладельца. Танкеров сейчас не хватало. «Французская нефтяная компания» готова была зафрахтовать его сразу по вводу в строй. У компании «Мастерские и верфи Франции» был готовый проект танкера за миллион девяносто тысяч — собственный вариант американской серии Т-2А1 дедвейтом шестнадцать тысяч четыреста восемьдесят тонн. Я попросил прислать чертежи, внес в них изменения, добавив много чего, включая двойное дно и балластные танки. Пока что балласт набирают в танки и сливают вместе с остатками нефти. Я знаю, что подобную практику вскоре запретят и после какой-то посадки на мель танкера и сильного разлива нефти потребуют, чтобы у всех было двойное дно. Расчеты сделал сам, а с чертежами помог профессионал.
Судостроительная компания по достоинству оценили мои изменения, попросив продать им права на некоторые предложенные мной изменения. Я согласился. В итоге, несмотря на больший объем работ и расход материалов, цена осталась прежняя. Пообещали управиться за год.
В конце ноября до Западной Европы добрался фильм о летчиках «Я вернусь». Смотрели в кинозале князя Монако, который имел, так сказать, право первой ночи для любого фильма, который показывали в кинотеатрах страны. Якобы цензура. Правда, я не слышал, чтобы хоть какой-нибудь фильма запретили. После просмотра копия возвращалась владельцу. Картина понравилась всем, кроме меня. Идиоты-режиссеры так ни разу и не поняли мои скрытые посылы, заложенные в сценарии, даже написанные заглавными буквами и подчеркнутые. Что с них взять⁈ Режиссером может быть каждый дурак. И только.
На следующее воскресенье мы с Алисой приехали во дворец, чтобы после ужина в узком кругу посмотреть американский фильм «Могамбо» — сопли с сахаром на фоне африканских пейзажей. Впрочем, талантливые талантливее всего обсирают других талантливых. Главную роль исполнял Кларк Гейбл, от которого Ренье Третий без ума. Я даже подумал, не скрытый ли гомосексуалист, как его папаша? В фильме меня заинтересовала актриса второго плана. На имя в титрах я не обратил внимания, но, увидев ее, а девушка очень приметная, вспомнил всё.
— Как тебе актриса, сыгравшая Линду? — спросил я князя.
— Красивая девушка и неплохо справилась с ролью, — ответил он. — Наверное, восходящая звезда Голливуда. Надо будет посмотреть ее имя.
— Грейс Келли, — подсказал я.
— Запомню, — произнес он без энтузиазма.
Еще и как запомнишь, дорогой мой! Это твоя будущая жена. Самая известная свадьбы двадцатого века. Актриса принесет тебе богатое приданое, нарожает детей и, если верить злым языкам, отрастит ветвистые рога.
— Ты знаешь Грейс Келли? — раздраженно спросила Алиса, когда мы ехали домой.
Она опять беременная и вредная. Или наоборот?
— Нет. Литературный агент писал, что она должна была сыграть в моем фильме, но не срослось по какой-то причине, — на ходу придумал я.
Жена почувствовала, что я что-то скрываю, и насупилась.
— Мне кажется, она была бы хорошей парой князю, — сказал я.
— Ты думаешь, такое возможно⁈ — удивилась Алиса.
— Что именно? Что он снизойдет до нее или она до него? — иронично поинтересовался я.
— Оба, — нашлась дипломатичная жена.
— В кинематографе самая невероятная чушь может стать былью, — поделился я жизненным опытом.
165
В моем доме появились голландский катушечный магнитофон «Филипс» и французский телевизор «Томпсон». Первый стоит в моем кабинете, иногда слушаю музыку, чтобы не слышать телевизор, который стоит в холле. Наконец-то в Марселе и потом в Ницце появились телевизионные ретрансляторы, благодаря которым можно было принимать сигнал и в Монако при хорошей антенне. Я мог позволить себе такую. Точнее, жене и теще. Сам это черно-белое убожество на семнадцатидюймовом экране смотреть не желал. Показывает всего один канал «Радио-телевещание Франции». Новости, телеспектакли, цирк, варьете, «Чтения для всех», «Жизнь животных», «Последовательность наблюдателя» о фильмах в кинотеатрах… Работал телевизор с утра до ночи, даже когда никто не смотрел. Создавал эффект наполненности дома людьми — когда ни зайдешь, целая толпа. Ни за что не угадаете, какую комнату чаще и дольше всего убирала горничная.
Двадцать пятого апреля Алиса родила дочку, которую назвали Элен. Теперь земной шар вертелся вокруг девочки, нас с сыном оставили в покое. Я накупил малому конструкторов, сборную железную дорогу и солдатиков, так что не скучает. Обычно приходит в мой кабинет и играет там, чтобы не мешали взрослые. В это время я работаю над сценариями, не отвлекаю его.
Мне пришло в голову, что два танкера лучше одного. Так я смогу набрать три экипажа, чтобы работали шесть месяцев через три, как сейчас принято, или четыре через два, как станет через сколько-то там лет. Пока что французы готовы служить в торговом флоте. Точнее, рады любой хорошо оплачиваемой работе. Начиная с конца двадцатого века их не загонишь на суда, совершающие продолжительные рейсы. Даже под французским флагом экипажи будут сборной солянкой из стран второго мира. Изредка попадаются старшие офицеры предпенсионного возраста, дорабатывающие на достойную старость, и неудачники, у которых не сложилась личная жизнь. Остальным западноевропейцам будет западло шляться подолгу вдали от родного дома. Только на пассажирских лайнерах офицеры будут французами. Так там курорт, а не работа. Некоторые на суше живут хуже.
