фляжки спросил знахарь.
— Русский. Отец так назвал. Коммунистический интернационал молодёжи. Ким.
— Папаня у тебя в дурке не лежал? — осторожно завинтив колпачок фляжки спросил папаша Кац.
— Нет, он ей заведовал, — впервые улыбнулся Ким.
— Профессиональная деформация, понятно. Здесь тебя также величают?
— Да, решили, что и так сойдёт, — кивнул Ким.
— Ну рассказывай мил человек, как ты у муров оказался, а потом и у внешников? — ласково спросил я Кима. Он, кстати, был выше меня, когда встал, но какой-то весь тощий.
— Вам зачем? Вы же в «Погреб» идёте? Я могу проводить вас короткой дорогой, но только если вы Бочонку скажете, что меня внешники поймали.
— Не муры? — сверлила его взглядом Иштар.
— Нет. Не муры, — он энергично покрутил головой. — Мне нельзя к мурам.
— Отчего же? — вкрадчиво спросил Изя Кац. — Они же душки. Не пойму как ты от них выбрался с полным набором своих органов?
— Да, очень интересно, — согласилась нимфа. — Изя, очень правильный вопрос. Поймали муры, оказался у внешников, и они решили тебя прокатить на орбиту?
— Примерно так. Я ментат. Самый молодой в стабе. Бочонок, главный наш он знахарь. Опытный! Есть ещё один ментат, Пень, но он всё больше спит, старый совсем. Попал сюда уже глубоким стариком, Улей его немного поставил на ноги, но мне, кажется, он постоянно в коматозе.
— Как тебя выпустили из стаба? — ледяным тоном спросила Гюрза.
— Трясучка. В конец задрала. Наши собирались через два кластера на элиту и меня взяли с собой. Они её уже неделю там выслеживали. Здоровенный такой медведь или что-то похожее. Я с ними за компанию пошёл…
— Стоп, — я поднял руку. — Как ты собираешься объяснять, что выжил один из всех?
— Ну я и говорю за кампанию. Я отдельно сидел, наблюдал за ними. Медведь тот не так прост оказался. За все время пока мы за ним следили он оставался один. Без стаи. Утром уходил дальше в Пекло и возвращался один, обычно кого-то уже сожрав. После обеда до следующего утра, как правило, спал в своей берлоге и не показывался. Наблюдатели сидели с подветренной стороны, и он их не мог учуять, а больше возле его логова никто не появлялся. Наши решили его хлопнуть, в нём как минимум должны быть красненькие. Собралось человек сорок, огнемёты взяли. Заражённые не любят огонь.
— Не все. Но всё же какая душещипательная история. Дай догадаюсь, мишка вас всех завалил? — едко ухмыльнулась Иштар.
— Бесчеловечны слова ваши, — укоризненно заметил Ким, поджал губу и продолжил. — Да, завалил. Через пять минут как наши выдвинулись и напали на него их всех и сожрали. Оказывается, в его берлоге было не меньше десяти руберов, все его уменьшенные копии. Как только наши кинули в берлогу гранату, ну чтобы хоть как-то завязать диалог…
— Дебилы, — крякнул папаша Кац.
— Что есть, то есть. Так оттуда вынесся сам медведь и с ним стая «медвежат». Я условно говорю, потому как на медведя он похож не больше, чем я на Мартина Лютера Кинга, — я вопросительно посмотрел на Иштар.
— Негрила, грохнули его, чтобы не болтал лишнего, — пояснила она.
— У каждого из них от шести до десяти мохнатых лап. По два, а то три хвоста. И конечно зубы, очень много. От нашего отряда остались одни ремешки меньше, чем за три минуты. Я побежал в ужасе ничего не соображая и угодил прямо в руки каких-то людей через два квартала. Я им кричу, что там ужас и надо помочь. А они только смеются и щупают меня. Вот так я и попал к мурам.
— Ужас какой, — Рита непроизвольно закрыла рот ладошкой.
— Ещё какой, — кивнул Ким. — Что мне ещё оставалось делать? Я слышал, что ментатов и знахарей муры не трогают.
— Ага, не трогают, — кивнула Иштар вспомнив три «счастливых» месяца в стабе муров.
— Они меня проверили. Их ментат решил пока меня не убивать и сдать целиком внешникам, но перед этим они…
— Ах! — Рита опять всплеснула руками с пристёгнутыми к ним пушками.
— Нет, нет. Они меня не… Я вынужден был слить им метки какие знал. Теперь зная их, они могут прикинуться настоящими рейдерами, а это значит, что какой-то стаб скоро опустеет. Не «Погреб», туда они не сунутся, но другой куда они заявятся с моими метками. Я и не знал, что так можно. Ну вот выяснилось. В итоге я попал к внешникам, а дальше вы знаете.
— То есть если ты бы сразу попал к внешникам, то метки не ушли на сторону? — догадалась Рита.
— Да, если наши узнают, что я побывал в гостях у муров, то мне конец. Я, считай, для них мур.
— Так и есть парень, — кивнула Иштар. — Тебе осталось только сделать себе наколку ворона, и ты их.
— Но это же неправда! — чуть не плача взмолился Ким.
— Погоди, что значит слил метки? Метка снимается ментатом с реального человека, ведь так, Изя? — спросил я, не понимая механизм предательства Кима.
— Так-то раньше было. На первом слое. Метка или аура или слепок снимался с человека и была индивидуальна. Здесь сильный ментат может взять метку реально существующего человека, в нашем случае тех, кого знает Ким и «прикрепить» к муру. Вуаля! Мур становится добропорядочным рейдером, а если не имеет наколки, то совсем плохо. Внедряется в стаб и дальше объяснять не надо. Муры не трогают ментатов, потому что те, как ходячая база легальных меток. Снимают с них всё и отдают внешникам. Если, конечно, очень жирный ментат, то могут вытрясти сперва метки, а потом полакомиться. Так что сдал он метки или нет, кто будет разбираться? — проскрипел папаша Кац. — Грохнут без разговоров.
— Хорош его стращать. Ким, ты хочешь, чтобы мы сказали твоим, что спасли тебя из челнока?
— Так и было же, — Ким умоляюще посмотрел на меня.
— А ты что нам? — спросил папаша Кац. — Какой гешефт мы поимеем с тебя? Ты не представляешь какие внутренние муки я буду испытывать, глядя на тебя и вспоминать как подставил целый стаб своим молчанием. Надо хоть как-нибудь умаслить мою совесть.
— У меня ничего нет,
