Мне не нужны жертвы среди деревенских, хоть и было мне плевать на них. Зря это сказал — это не имеет значения, важны они для меня или нет. Они просто хорошие люди и заслуживают защиты. Надеюсь, среди жителей найдется пару смелых, и они окажут мне хоть какую-то помощь. Взять того же кузнеца — здоровый детина, — наверняка должен что-то предпринять.
Кровь начинала бурлить в моих венах, разнося по организму легкое возбуждение. Время замедлялось; люди вокруг становились медленнее. Когда-то, казалось бы, заснувший навсегда зверь, просыпался, как после недолгой спячки!
Какой прекрасное зрелище: передо мной пробегал объятый пламенем человек под аккомпанемент из собственного визга, а за ним следовал другой с мечом в руке. Как бы не старался преследователь, но у него все никак не получалось сократить дистанцию до расстояния меча, и он, не сбавляя скорости, на ходу подцепил с земли булыжник и швырнул его, угодив тому прямо в затылок. Глухой стук; брызнула кровь; тело упало на землю, носом оставляя борозду на влажной от крови земле. Удар меча меж лопаток довершил дело.
— Хах, ловко! — крик восхищения вырвался из меня.
— Не знал, что подобная жестокость тебя забавляет.
— Не знал, что ты стал таким сочувствующим.
Вэлиас на мое парирование бросил сначала возмущенный взгляд, а потом спустя пару секунд улыбнулся, и мы засмеялись.
— И правда — это было ловко, — сквозь смех вымолвил он.
— Неплохое все-таки королевство, — сказал я, смотря на бескрайние зеленые луга после того, как мы отсмеялись. — И как только можно было править этими землями такими образом. Мямля, — последнее слово я больше выплюнул в презрении, чем произнес.
— Король — мямля, принц — садист. Не лучшее сочетание для правления.
— Ты тоже это заметил?
— Только слепой бы не заметил его наклонностей. Хотя на счет слепого я сомневаюсь: один его говор чего стоит.
— Мне он не нравится. Не понятно, как поведет себя в будущем.
— Понял, займусь.
Тишина: я любовался видами; Вэлиас просто безмолвствовал.
— Мужчины — главное оружие женщин, — вдруг сказал он.
— Что? — обернулся я к нему.
— Говорю мужчины — главное оружие женщин.
— К чему ты это?
— Я размышлял, как будет лучше избавиться от этого юноши садиста и пришел к выводу, что проще всего ядом. А яд, как утверждают, оружие женщин. Но нет; с этим я не согласен, потому что настоящее оружие женщин — мужчины.
— Глубокая мысль. Обязательно обдумаю на досуге, — не знаю почему, но захотелось его подтрунить. Впрочем, он не обиделся, а просто закатил глаза.
Один воин с мечом в руке добивал тех, кто не до конца расстался с жизнью, давая им успокоение. Остальные изможденные, в грязи ходили по полю и собирали трофеи.
— Надо бы повторить, — обвел я рукой поле вокруг, сейчас усеянное мертвыми телами.
— А не многовато ли? Скоро тебя начнут называть Нумед Жестокий. Нумед Приносящий Смерть.
— Да брось, — махнул я рукой, — мне же нужно как-то практиковаться.
— Так делай это дома. Зачем тебе полигон вообще отстроили? Именно для таких целей.
— Неужели тебе, Вэлиасу Темному, стало жаль этих людей? — от напоминания его прозвища в народе, Вэлиас слегка поморщился.
— Не людей, а деньги, — все же не удержался он, чтобы не пробурчать, — да и трудов это каких стоит — организовывать эти твои бунты и мятежи. Найти недовольных, внушить им и укрепить смутные мысли, дать им ресурсы для исполнения их планов — это колоссальная работа, знаешь ли. У меня и так люди всюду заняты и не хватает достойных кадров. А тут еще это — распылять приходиться.
И да, как уже можно было догадаться, мы сейчас находились на поле сражения по подавлению очередного мятежа, который, впрочем, мы сами и организовали. Сделано это было по ряду причин: во-первых, я практиковал своё владение легендарным мечом первого императора, который мне подчинился. Как это случилось, я не совсем понял, только догадка. Догадка заключалась в том, что я был в шаге от смерти, и это сказалось тем, что мне пришлось переступить через свои грани и стать сильнее. Всего лишь-то надо было чуть не помереть или думать, что ты уже умер и прощаться с жизнью, чтобы какой-то там меч тебя признал. Ладно, не какой-то там, а всего-таки легендарный — погорячился! После того памятного боя с берсеркером, когда после завершения кампании я окончательно возвратился и вошел в свои покои, из сундука вдруг потянулась ко мне невидимая нить притяжения. Какого же было моё удивление, когда я понял, что это меч зовет меня, будто бы у него есть собственная воля и разум. Отсюда сейчас я ощущаю легкое покалывание в руке. Но не такое, как раньше, когда при прикосновении к нему меня обделяло болью, а таким, что, когда двигаешь пальцами или крутишь кистью, по руке разливается приятное ощущение, как от одновременных маленьких уколов тысячей игл. С каждым днем меч подчинялся мне все больше и больше, и вскоре я уже должен был окончательно раскрыть его потенциал, что не могло не радовать. Вторая же причина крылась в том, что мятежи устраивались не на случайных землях, а тех, где потенциально сидели менее лояльные и, так уж не по случайному совпадению, самые сильные из баронов Шамора. Ну и в-третьих, вытекающий из второго — видя подобное, остальные будут сидеть тихо.
— Ты сейчас, со своим бурчанием, очень сильно напоминаешь Волкера.
— Меня по-всякому оскорбляли в жизни, но вот это было самым оскорбительным. И, признаться честно, не ожидал, что это будет именно от друга. За что ты так со мной?
— А чтоб знал.
— Теперь я знаю, кто хуже: ты или император.
— И кто же? — слегка задрал я подбородок и сузил губы, всем своим видом показывая, как я отношусь к его умозаключениям.
— Ты, когда император и император, когда ты. Коротко говоря, нет хуже на свете императора, когда император и есть ты.
— Хах, ловко! — и еще один крик восхищения вырвался из меня. — Последняя тренировка, и на этом закончим.
— Хорошо; будет сделано. Но все же меня очень смущает, когда ты называешь это тренировкой. Иногда тебе приходят такие безумные вещи в голову, из-за которых ты, к слову, недавно чуть не умер, — посмотрел он на меня с укором.
— Кто ж знал, что у них имеется берсеркер? Кстати, вот ты и должен был знать: куда смотрела твоя разведка?
— Давай, давай, сделай меня виноватым в твоих безумствах.
Я хотел ответить ему, что именно он и виноват, но в этот момент
