Головной драккар Хрёрека сходу выполз на песчаный берег почти одновременно с остальными кораблями нашего хирда. Мы были последними, кому нашлось место. Остальные были вынуждены удовольствоваться отмелью метрах в тридцати от берега.
К этому времени люди Бьерна Рагнарссона уже миновали селение и бодрой рысцой устремились к замку. Его защитникам можно было посочувствовать. От хирдманнов Красавчика они возможно отбились бы, но отборное войско Рагнарссона — это трендец.
Местный барончик это понял мгновенно. В окошко немедленно выкинули белый флаг.
Головорезы Хрондю радостно заорали: в ратных хлопотах они даже не заметили подкрепления. Но радость их длилась недолго. Бойцы Бьёрна оттеснили их от ворот и приняли капитуляцию сами.
Хрондю из баронского выкупа не досталось ни одной монетки.
Так что на общем сборе он немедленно сделал нашему главному лидеру предъяву.
Зря. Бьёрн был и без того не в духе.
— Твое?! — прорычал Железнобокий. — Ты должен был нас охранять! Вот это было — твое. А ты сбежал! За одно это тебя следует сунуть в волчью яму, Красавчик! А если бы на нас напали франки?
— Ха! Франки! — заорал Красавчик. — Да они сидят за своими стенами и ждут, когда мы придем и возьмем их золото. Отдай нам нашу долю, Железнобокий! Мы загнали этого кабана, а ты пришел и содрал с него шкуру!
— Можно я его убью? — попросил старшего брата Хальфдан Рагнарссон.
— Много чести, — буркнул Бьёрн, который наконец сообразил, что переругиваться с Хрондю ниже его достоинства.
Наконец до туповатого Хрондю доперло, чем пахнет. И он закрыл волосатый ротик.
У Бьёрна явно руки чесались: прикончить мерзавца.
Однако просто прирезать его Рагнарссон не мог. Это не понравилось бы другим «морским» ярлам.
— Будь ты воином, я спросил бы с тебя как с воина, — сказал Красавчику Бьёрн. — Но ты сбежал, как крыса. Крыса ты и есть. С крысы я спрашивать не стану. Убирайся и помни: увижу тебя еще раз — раздавлю сапогом. Как крысу.
И пошел завтракать.
А Красавчик со своими загрузился на корабль и двинул к противоположному берегу — от греха подальше.
Но свое гнусное дело он сделал. Весть о том, что проклятые язычники появились в Нантском графстве, распространилась подобно пожару. И все, кто мог, немедленно отступили под защиту мощных нантских стен. Действительно мощных. Разведчики наши подобрались к ним совсем близко и, вернувшись, составили подробное описание.
— Это хорошо, что все мышки собрались в одной норке! — самонадеянно заявил Хальфдан. — Не придется собирать их запасы по всей земле франков.
Но остальные, в частности наш ярл и руководитель похода Бьёрн, оптимизма младшего Рагнарссона не разделяли. Зависнуть на месяцы под стенами Нанта, положить половину войска… А там, глядишь, еще какое-нибудь франкское воинство подоспеет. Тот же Карл Лысый. С Рангаром ему, возможно, и не сладить, а вот с нами — легко. То есть не легко, конечно. Драка будет мощная. Но закончится скорее всего не в нашу пользу.
Так что я был готов собственноручно отвертеть голову этой жадной и глупой твари Хрондю. И не я один. Вовремя он убрался.
Словом, перспективы у нас были нерадужные. Впору развернуть драккары и двинуть обратно.
Мне эта мысль показалась небезинтересной. Добычу мы взяли неплохую, а там, на Сёлунде, меня ждала прекрасная невеста…
Увы, в девятом веке умеренность не входила в скандинавские добродетели. Робко высказанное предложение не поддержал никто. Как же можно уходить, если веселуха только начинается?
И тут жизнь в очередной раз продемонстрировала свою полосатость. Нашему войску привалила удача. Вернее, приехала. На хорошем франкском жеребце.
Именовалась удача графом Ламбертом.
Глава восьмая,
в которой хускарл Ульф Черноголовый становится еще богаче
Граф Ламберт Нантский. Вернее, бывший Нантский. Король Франции Карл лишил Ламберта этого законного владения. Послал, как говаривали в мое время, в дальнее сексуальное путешествие. Без выходного пособия.
Естественно, граф обиделся. И рассердился. Но дать волю своему гневу не рискнул… до нашего появления. А тут такой прекрасный повод!
Вот что обида делает с человеком! Графу было глубоко пофиг, что мы — язычники и чужестранцы. Оскорбленное самолюбие (и тоска по утраченному имуществу) сжигала его изнутри, напрочь испепелив все мысли о загубленной душе и прочих мелочах. Какая на хрен душа, когда речь идет о целом графстве!
Дикие язычники и добрый христианин Ламберт нашли общий язык легко и непринужденно. Выпили, закусили, обсудили детали. Условия договора были просты, как закуска датского рыбака. Всё, что будет взято — наше. Всё, что останется, включая сам город Нант и окрестности — Ламбертово.
По-моему, граф был готов еще и приплатить, лишь бы воткнуть шило в задницу ненавистного короля Карла и подлых нантцев, не поддержавших графа в его законных, как он полагал, правах.
Но приплачивать графа не заставили. Он и так внес неплохую долю в общий котел. Свою личную дружину в количестве трехсот головорезов. И замечательную идею о том, как задрать его неверной женушке подол. Под «женушкой» подразумевался Нант, а под «подолом» — солидные каменные стены, вставшие над правым берегом Луары.
Большой город не станет сам себя сажать в осаду без необходимости. Останавливать торговлю, завоз припасов, въезд-выезд и прочее. Даже появление где-то в окрестностях значительного вражеского войска ничего не меняет. Тем более, если идет активный процесс своза ценностей под защиту городских стен. А стены у Нанта, как сказано выше, отличные. При правильно организованной обороне хрен возьмешь. Тем более, что следует учитывать специфику нашего войска. Норманы — парни крутые. Смерти не боятся, врага нашинковать — легко и с удовольствием. Надо — под кипяток полезут, под стрелы, под смолу горящую. Но только если есть шанс добраться до ворога. А тупо перемалывать войско под крепкими стенами может позволить себе какой-нибудь европейский король или азиатский халиф. Нормальный норманский конунг будет в этом случае громко послан или окажется вынужден сам переть на стену в первых рядах. А первым, как известно, лучшие куски. В том числе и каменюки с бревнами, коими осажденные ломают лестницы и головенки атакующих. При всей немеряной крутости тех же Бьёрна с Хальфданом и их твердой уверенности в поддержке Одина, склонности к самоубийству у Рангнарссонов замечено не было. Под горячий смоляной дождик они не пойдут.
Единственный вариант — напасть внезапно. Пока ворота не заперты, посты не расставлены, смола не разогрета… Тогда хоть какой-то шанс.
Вопрос — как?
Все подходы по суше стараниями поганца Хрондю теперь кишмя кишели заставами и патрулями. О нашем появлении узнали бы загодя и приняли меры. А сама Луара именно в это время года мало подходила для судоходства. Сплошные мели, камни и прочая гадость. Представьте себе: наша флотилия драккаров и кнорров, ощупью пробирающаяся в этом речном лабиринте. Ввиду городских стен. Обхохочешься.
И что теперь делать?
Оказалось, да. Делать. Есть вариант. У обойденного с наследством Ламберта.
Фишка состояла в том, что господин граф и его люди были коренными нантцами и прекрасно знали фарватер. Замаскировать большие кнорры под купцов. А затем — вверх по течению, с попутным ветерком или без оного, зато под управлением грамотных лоцманов.
Риск был изрядный. Если в городе просекут, что мы не купцы, а вороги, то наши кораблики враз окажутся под огнем крепостных орудий. Одна бочка с горящей смолой, разбившаяся о палубу — и конец кнорру. Да и от стрел толком не укрыться. Словом, дерзость необычайная. На то и был расчет.
Наш хирд в передовую группу не взяли. Бьёрн не то, чтобы обиделся за ограбленный без него монастырь, но зарубку в памяти сделал. Брата Хальфдана он отослать в арьергард не мог, а нас — запросто.
Хрёрек в общем не возражал. Если план Ламберта не сработает, лидерам будет обидно и больно. Смертельно больно.
Ветер был попутный. Повезло. Лишенные характерной национальной принадлежности — зубастых носовых украшений, корабли скользили вверх по течению с отменной быстротой. Граф Ламберт был на флагмане. Вместе с Бьёрном Рагнарссоном, завернувшимся для конспирации в большой трофейный плащ, взятый в Ванне. Все прочие были замаскированы не хуже. Даже грести хирдманам было велено с прохладцей. Дабы по могучему маху в них не признали северян.
Надо сказать: фальшивые «купцы» были далеко не единственными судами, рассекавшими Луару в этот ветреный день. Рыбаков и торговцев хватало. И почти все пенили воду так же бодро, как и наш флот. Никто ничего не заподозрил…
Когда мы, задние, увидели стены Нанта, кораблики Бьёрна уже входили в гавань. Спокойно так, неспешно, сбросив ход. Надо полагать, ребятишки Ламберта перекидывались словечками с местной братвой. На хорошем средневековом французском.
