«Дальше я получил в морду, собственно, почему бы и нет. Люди ведь разные. Одного напугаешь, он голову в плечи вжимает и отскакивает, испуганно, ойкая. Кто-то просто замирает на месте, прикрыв ладошками рот и выпучив глаза. А вот мне досталась третья категория — Сначала бьет, а потом думает»
— Не, надо, пущай остается…
Разворачиваю Фрола лицом к себе, и кричу во всю луженую глотку — Раб…
Окончание промычал на земле, где оказался после классического хука с левой руки. Хорошо еще упал, на мягкое, на кучу вынутой из ямы земли, да вот только лицом.
Меня тут же поставили, на ноги, а Фрол бухнулся на колени и опустил голову, за общим шумом было не слышно, что он говорить, да и говорит ли вообще.
— Фо ол… Тьфу, — стал отплевываться от набившейся в рот земли, — мужики отпусти его.
Пришлось крикнуть погромче, чтоб расслышали. Помогло, от него отступились, и все взоры обратились на меня.
В черепке явственно что-то булькнуло, а в глазах сверкнула куча маленьких мошек и разбежалась в разные стороны.
— Фрол. Ты чего молчишь, сучий потрох, ведомо ли, что с тобой будет?
Он взглянул в глаза и с кривой усмешкой, хриплым голосом произнес, — батогами…
— Не е, — перебил его, присел перед ним на корточки, — хуже мил человек, гораздо… Ты теперь десятником над ними будешь, за кажного отвечаешь. Слушай, внимательно, два раз молвить не буду. Яму сегодня доделать, камнем забить и известкой зальете. А завтра пойдете, ямы под столбы копать, что ограду держать будут. Сроку до конца месяца. Уяснил?
Он кивнул. Я склонился к самому его уху и прошептал, — Ещё раз полезешь с кулаками, отведу на болото и пристрелю. Никто и знать не будет, куда ты сгинул… А батогами бить не буду…
Выпрямился, взял его под локоть и потянул вверх, помогая встать, — Давай десятник Фрол, приступай к работе.
— Мужики, слушайте его как меня. Ступайте…
Народ разобрал лопаты, ломы и тихо переговариваясь, побрел к злосчастной яме.
Стоял и смотрел им вслед, погрозил кулаком обернувшемуся Фролу.
Посмотрел, как ковыряют злосчастный фундамент. Опосля пошел домой, надо холодное приложить, уже ощущаю, как скула опухать начинает. Из еды в рот попало только молоко, жевать-то больно…
«Как прикажете найти нормально человека на должность старосты, если старый собрал монатки и уехал со всем семейством в имение Архипа. У этого изба получше и в ней почище, да на подворье не полный бардак, как у некоторых. Скотина кое-какая есть и годов ему под тридцать. Посмотрю, как с артелью справиться, время ещё терпит, но уже нужен посредник между заводиком и деревней»
День был испорчен и остаток провел в избе, лежа на топчане, с мокрой повязкой и медяком на ушибе, периодически меняя одно на другое. Хотел сделать кровопускание, чтоб синяка не было, да передумал.
Не бритое лицо, фингал… Добавить сюда треуголку, деревянную ногу и попугая на плечо. Ну, точно пират в отпуске.
Смех смехом, а в скорости придется на большую дорогу выходить. И дело даже не в деньгах, они есть пока. Никодимовский источник меди, накрылся «медным» тазом. Мужичку кто-то ножичком по горлышку и под мостки, с которых бабы белье полощут, засунули. Второго в разбойный приказ сволокли, проворовался. Купцы жмутся, а у англичан брать — дорого.
В принципе, можно сговориться, с каким ни будь торгашом. Выйти ему навстречу, за пару дней пути до стольного града и забрать, сколько привезет… Да вот стремно, что-то…
Следующая неделя, пролетела, словно её и не было. Понемногу обживаемся. Собрал мотор, наладил валки, шлифовалку, компрессорную установку. Клим с помощью братьев, под чутким руководством Никодима, практически восстановили на новом месте, мастерскую. Думаю ещё день, два и начнем.
Кажется, это была среда — выкладывал топку для нагрева горячего цилиндра.
Уже на ночь глядя, пришла идея по поводу обогрева помещений. Там(!) было просто, водяной или электрический калорифер и вентилятор. Буду думать, как все это устроить здесь из подручных материалов. Заодно продумал схему ленты сборочного транспортера для конвейера и его конструкцию. Как же мне нужны доски…
Клим с моей подачи, пошел по деревне, переписывать население, ребят определенного возраста.
М-да. Думать надо, дебилушка, прежде чем мальца на такое дело направлять. Хорошо Силантий дал в сопровождение своего парня, а то, пол деревни точно в бега ударилась бы. Моего писарчука, благо хоть собаками не травили. Мужики ругаются, бабы плюются, дети плачут, ор стоит на все селение. Два деда, потом из меня компот, всю вторую половину дня, делали. Только к вечеру утихомирилось, опосля схода, на котором пришлось объяснять для чего это нужно.
Была и приятная сторона, жителей оказалось на двадцать человек больше. Силантий услышав про это, покачал седой головой, буркнул что-то в усы и, склонившись к Никодиму, зашептал ему на ухо.
Тот кивнул, и они сорвались, на ночь, глядя, умотали в город, оставив меня одного.
Явились к обеду следующего дня, довольные как два кота, отожравшиеся на сметане. Собрали стариков, засели в нашем доме, выставив меня за дверь, и о чем-то перетирали с ними до самой ночи.
На все мои расспросы, отвечали — потом.
Спать пришлось на сеновале, благо лето на дворе. Спалось, правда, плохо, комары достали. Накроешься с головой, — жарко. Раскрылся, — жужжат и глодают, окаянные.
Утром встал с больной головой, в волосы набился целый стог сушеной травы, глаза красные, как с похмелья и опухшие.
— Красота, блин, неземная… — Ворчал, рассматривая себя в ведре с водой, что набрал из колодца, для умывания.
— Федор, ты с кем там разговариваешь? — Спросил вышедший на крыльцо, Силантий.
— Да из-за вас пришлось спать хер, знает где. Комары, живьем сожрали. — Зачерпнул из ведра пригоршню, холодной воды и плеснул в лицо. Прохлада принесла облегчение.
— Силантий, — окликнул стрельца, — оно хоть того стоило?
Он остановился в дверях конюшни, похлопал рукой по створке, медленно кивнул и скрылся внутри.
Пошел за ним следом.
Силантий выводил кобылу из денника, увидел меня и кивнул на хомут, — Давай помогай.
Я снял со стены хомут, накинул на плечо, забрал уздечку, вышел во двор.
— Силантий, о чем со стариками беседу вели? — Спросил его, накинув на конскую шею хомут и расправляя сбрую.
— Пустое, Никодиму втемяшилось что-то в голову вот, и собрал их. — Говоря это, стрелец отворачивался, чтоб ненароком не встретится со мной взглядом.
Я усмехнулся, — Ты хотя бы пуговку на воротнике расстегнул, легче будет.
Он обернулся. — Зачем?
— Силантий, седой как лунь, а врать не научился.
Он посмотрел на меня, щека чуть дернулась, по лицу проскочило выражение досады, — слова чудные молвишь, Федор. Не пойму об чем ты речь ведешь.
«браво. Вот старый мерин, сразу понимать перестал»
Я наклонился, поднял оглоблю, зажал её под мышкой и стал подвязывать, — ладно, что уж там, можешь и не говорить… От вас оно было бы интересней узнать, да я и так уже все прознал.
Закончив, отряхнул ладони и повернулся к собеседнику.
Силантий заинтересованно оглядел меня с ног до головы, — У ну кА, поведай.
Я перешел ко второй оглобле, перехватил и принялся вязать, закончив, посмотрел на стоящего напротив стрельца, — разговор был о беглых, только вот о чем можно было со стариками так долго говорить…
Тут мне в голову пришла другая мысль, — Они может и не беглые, дальняя родня, верно. В кабалу не записана, на своих землях сидели… Ты с Никодимом в холопий приказ ездил, прознать надо было — писаны за кем отроки али нет. Зря, что ли писульки Климовы с собой брали. Сколько грошей там оставили? Да, бог с ними с деньгами… Дьячок ваш знакомый молвил, небось — нет таких, ни за кем.
Ты, наверно думал на них кабальную запись делать, а деды супротив были?
— То Никодим хотел, — хрипло ответил Силантий. — Я ему только про Фимку напомнил, к нему опосля ездили.
— А меня чего не спросили? Я бы и так все рассказал.
— Никодим молвил — неча Федьке знать. Ты же не хочешь, чтоб холопы работали, а он людишек…
«Тьфу ты, прости господи. Горбатого только могила исправит»
— М-да, старого кобеля не отмыть добела. — Я всплеснул руками, хлопнув себя по бокам.
— Силантий, а он не думал, почему именно сейчас, у нас столько народу появилось? Может потому что наши, деньги получают?
Он почесал затылок и со смущенным видом ответил, — То так. Мне ребятишки молвили — мол, чужой народец объявился, на расспросы говорят что — родня. Мы с Никодимом хотели их турнуть из деревни тишком, да ты тут со своим парнем, чуть бунт не устроили. Думали, что они холопы беглые.
Я похлопал по теплой лошадиной спине. — Куда ехать собрался?
— В город…
— Ну, езжай. Доброй дороги. — С тем и расстался с Силантием.
