многочисленные родственники в доме князя никто, приживалки.
Отчего князь — Ульяна еще не привыкла думать о нем, как об отце — не оставил жене даже минимального содержания, загадка. Рассердила она его чем? Или что-то дурное сотворила? Ульяна могла только гадать. Выгнать на улицу — духу не хватило. По доброте душевной, она пообещала оставить Ольге Леонидовне московский дом князя и выделить определенную сумму на проживание.
Сестра князя с мужем, многочисленные племянники, кузены — все хотели получить хоть кусочек от богатств, Ульяне завещанных, но этим она ничего не обещала, и они с ней не церемонились, к судебной тяжбе готовились.
Вот только распорядиться наследством Ульяна еще не могла. Душеприказчик объяснил, что по условию завещания все богатства считаются ее приданным, и управлять деньгами, крепостными, а также продавать что-то из недвижимого имущества, Ульяна сможет, только выйдя замуж.
Ольга Леонидовна хоть сейчас свадьбу сыграла бы. И жениха присмотрела — сына Жоржа. Ульяне пришлось проявить характер. Ссориться с Ольгой Леонидовной она не хотела, поэтому объявила, что год после смерти отца в трауре будет пребывать. Против этого Ольга Леонидовна ничего возразить не смогла.
И уехать от московской суеты в саратовское имение отца Ульяна придумала. Для того и понадобился новый управляющий. Старого, прослужившего князю всю жизнь Петра Фомича, Ольга Леонидовна отпускать не хотела. Но Петр Фомич внука своего порекомендовал, Егора. По распоряжению князя учился он в университете, а дед клялся-божился, что лично готовил внука в преемники. Вот и порешили, что для начала, для практики, Егорка дела в саратовском имении наладит.
— Не нужен мне там никто, — упиралась Ульяна. — Я молиться буду, а не гостей принимать.
— Много ты понимаешь! — возражала Ольга Леонидовна. — Домом управлять надобно, за прислугой — глаз да глаз. Да там сад еще, хозяйство. Небось, запустили все. Кто управлять будет? Ты, что ль? Да они тебя сожрут, не подавятся. Даром что… княжна.
Ульяне пришлось согласиться, хоть она и понимала, что Егор этот будет соглядатаем, шпионом Ольги Леонидовны. Потому как она в саратовскую глушь отправляться не собиралась. Зато доверяла Петру Фомичу, следовательно, и его внуку.
Вот Ульяна и ждала, когда этот внук прибудет из Санкт-Петербурга, где штаны протирал на студенческой скамье. Еще в попутчицы Ульяне Ольга Леонидовна снарядила старую тетку Марфу, троюродную сестру князя. Ибо негоже девице дворянского происхождения одной путешествовать, да в поместье жить.
Одним соглядатаем больше, одним меньше…
Главное, Егор, наконец, объявился!
Так как Ульяну весьма интересовало, отчего его нашли без памяти, она не спешила покидать столовую. Благо Василий Леонидович любил покушать, отчего завтрак его длился чуть ли ни до обеда. Толстый, грузный, он с трудом передвигался по дому, редко выезжал в свет, предоставив Жоржу сопровождать его жену и дочерей на всякого рода балы и променады.
Ольга Леонидовна, маленькая и сухонькая, в отличие от брата не склонная к полноте, после завтрака обычно садилась за вышивание или вязание в гостиной. Жорж и вовсе уходил раньше всех, ссылаясь на срочные дела.
Какие у него дела, Ульяна не знала. Да и расспрашивать не стремилась, старалась держаться от Жоржа подальше. Он уже проявлял знаки внимания, весьма не призрачно намекая, что видит себя мужем богатой наследницы.
Воспользовавшись наступившей тишиной, в ожидании вестей о мажордоме, Ульяна припоминала подробности сегодняшнего сна. Уж больно странный он был, пугающий.
Во-первых, место, где она очутилась. Зима, хоть сейчас лето. Засыпанный снегом двор. Дом вроде обычный, а во дворе какие-то конструкции на колесах. Не кареты, без лошадей, но с крытым верхом. И во сне Ульяна знала, как они называются! Но сейчас забыла.
Во-вторых, Ульяна отчего-то была дворничихой и махала лопатой, расчищая дорожки от снега.
Но это все как-то смутно, нелепо… А вот мужчина, подошедший к ней, запомнился хорошо. Красивый. В костюме и пальто странного покроя. Волосы коротко пострижены, безбородый и безусый. И не прислуга, нет. Из благородных. Глаза темные, манящие…
И ведь знала его Ульяна во сне! Точно, знала.
Чудеса аль лукавый шалит?
— Василий Леонидович, звали? — низким голосом спросил вошедший в столовую управляющий.
— Звал, звал, — оживился тот. — Проходи, Петр Фомич. Сказывай, что с внучком твоим приключилось.
— А вот познакомьтесь, Василий Леонидович. И вы, Ульяна Дмитриевна. Внук мой, Егор.
Управляющий, крепкий седой мужчина, отступил в сторону, пропуская вперед внука.
Ульяна вскрикнула, не сумев скрыть удивления. В столовую вошел мужчина из ее сна.
[1] Похороны кукушки — старинный обряд прощания девушки с детством. Подробнее позже.
Глава вторая, в которой герой становится участником розыгрыша
Голова гудела, как будто в ней поселился рой пчел. Во рту пересохло, на зубах скрипел песок. В глазах рябило и щипало.
«Зачем я столько выпил…»
Первая мысль мелькнула в сознании — и исчезла, вытесненная воспоминаниями.
Во-первых, Егор накануне не напивался до поросячьего визга. И по клубам с приятелями всю ночь не шлялся. Он с этим завязал еще на третьем курсе, когда после очередного загула внука, закончившегося в полиции, у бабушки случился инфаркт. Деду даже внушение делать не пришлось. Егор тогда перепугался так, что ревел, как пацан, вымаливая у стариков прощение. С тех пор, если и развлекался, то тихо, не тревожа их покой.
Во-вторых, Егор, бодрый, как огурец, направлялся на работу, когда…
Точно! Он упал и ударился головой. Сильно ударился, даже сознание потерял. И где же очнулся? Неужели в больнице?
«Я сорвал переговоры. Савелий меня убьет».
Осознание неотвратимости судьбы придало Егору сил, и он разлепил глаза, возвращаясь в реальность.
Реальность?!
Это не больничная палата. И не дедушкина квартира. Темное маленькое помещение. Странный запах, как из бабушкиного сундука. В углу висит икона, а перед ней горит лампадка. На столе — лампа. Старинная. Что за антиквар здесь живет?
— Очухался? — Густой низкий голос заставил Егора вздрогнуть. — Остолоп! Ты почто меня позоришь?!
Из темноты к постели выступил мужчина в летах.
Дедушка?!
Внешность его, а голос — нет. И одежда какая-то… странная. У деда этого костюма отродясь не было. Но Егор где-то видел штаны и пиджак такого покроя.
Точно, видел. В музее.
— Где… я? — спросил Егор хрипло.
— У-у, бестолочь! — беззлобно выругался дед. — Выпороть бы тебя, да пока недосуг. Пей-от, рассол на столе. Да умойся, как след. Вещи где?
— К-какие вещи? — заикаясь, выдавил Егор.
Происходящее пугало. Нет, оно приводило в ужас. Егор чувствовал, как каждый волосок на теле встал дыбом.
— Как «какие»? — удивился дед. — Одёжа сменная, пожитки. Аль тебя обокрали?
Егор незаметно ущипнул себя за ляжку. И поморщился
