Содара, так грамотно взятый «на слабо», стоял в центре – доминировал. Кави рассказывал, что по здешним меркам Лорд-Хранитель считался бойцом исключительным, даже без учёта, что папин сын.
Эльф деликатно уместился чуть поодаль. Уши он снова убрал под волосы, истрёпанные рукава чёрного с серебром камзола аккуратно подвязал.
Воины – вперемешку гвардейцы и простые солдаты – разошлись кругом. За их спинами, ближе к деревьям, трудолюбиво бормотали сразу двое зелёных человечков: давешний толстячок и ещё один, в мантии менее яркого оттенка.
Маги. Вылечить от земной пневмонии они не могли – могли только застопорить развитие болезни. И то – пока не выдохнутся бормотать. Пока вроде не выдыхались, видимо, сказывался навык. Хотя от хижины Дурты старались держаться подальше, это было хорошо заметно даже отсюда.
Обзору никто не препятствовал: поединок Ритам должен быть виден любому желающему.
Капитан желал, ещё как. Если эта бредовая поножовщина поможет наконец выкрутиться из не менее бредовой осады – отлично. Задача максимум – наладить связи дружественного характера с местным населением.
Оно, население, вроде как, и само остро нуждалось в дружбе. Точнее, в таблетках – но это часто одно и то же. Так что Немец надеялся на благоприятный исход мероприятия.
Лопоухий-то хвалился, будто и сам первый фехтовальщик. Значит, будем надеяться, а, капитан?
Он на ощупь отломил кусок шашаки, кинул в рот.
Ни отлить, ни кости кинуть… да начинайте ж вы там!
Там – начали.
Содара коротко шагнул вперёд и, резко задирая вверх локоть, вскинул вслед за ним кисть руки. Массивное лезвие сверкнуло в лучах нежаркого солнца и, описав дугу, взрезало воздух там, где только что стоял эльф. Кави своего оружия даже не поднял и парировать удар не пытался, просто отступил в сторону по кругу.
Ещё два раза человек повторил атаку, совершенно безуспешно. Затем попробовал подступиться с другой стороны – эльф по-прежнему легко уходил с линии удара.
Немец начинал понимать, как действует Кави. Эльф даже не смотрел на сам меч, ему было достаточно сопоставить начальное движение локтя противника с направлением первого шага, из чего угол атаки определялся совершенно однозначно.
Забавно, подумал капитан, пережёвывая твёрдый солоноватый сыр. Действует Содара быстро, жёстко. С пневмонией-то он быстро вымахается.
Но Содара, конечно, дураком не был – и тактику сменил.
Он всё так же коротко шагнул на противника, но в этот раз начал замах не с плеча и локтя, а кистью. Теперь меч набирал скорость более плавно, и появлялась возможность подправить его траекторию в последний момент. На втором шаге Содара рубанул сверху.
Он почти задел Кави. Почти.
Эльф мгновенно отступил левой ногой, перенося на неё вес тела и меняя фронтальную стойку на правостороннюю. Прежде чем Лорд-Хранитель успел продолжить атаку, Кави вскинул свой меч – теперь уворачиваться пришлось Содаре.
И с этого момента рисунок боя изменился кардинально: Кави начал атаковать сам.
Он по-прежнему действовал вторым номером, от защиты. Но каждый последующий замах Содары приводил лишь к тому, что Кави выстреливал руку с мечом в направлении противника, вынуждая того комкать собственное движение. Как бы ни пытался Лорд-Хранитель варьировать высоту, скорость, направление удара – любой замах лишь открывал его для мгновенной контратаки.
И противопоставить этой, в общем-то, примитивной технике человек не мог ничего, потому что тяжёлый меч в его руках для подобного скоростного фехтования не годился никак.
Немец через оптику окинул взглядом лица солдат. Лица были безрадостные. Опытные мечники понимали тяжесть ситуации, в которой оказался их принц.
Содара рубил.
Кави – колол.
Эльф явно старался не доводить свои уколы до касания. Но Содара уставал, уставал всё заметней. Двигался он уже ощутимо медленнее, чаще делал перерывы между атаками. Шлемом принц пренебрёг; даже отсюда капитану были видны слипшиеся на лбу волосы и капли пота, разлетавшиеся в разные стороны при резких движениях.
Поединок длился уже минут пять – а это долго, очень долго. Содара ещё пытался что-то сделать, но вот наконец лезвие Пагди коснулось его груди – чуть выше края доспеха, чуть ниже судорожно глотающего воздух горла. Серая ткань рубахи несильно окрасилась багровым. Воины круга неслышно заволновались, и капитан напрягся – но нет, похоже, к поединку Ритам все относились серьёзно.
Если что – папашка не одобрит, подумал капитан.
Вторая царапина – плечо.
Ещё одна – совсем слабая – подбородок.
Всё было ясно.
Содара, упрямо закусив нижнюю губу, в очередной раз попытался сделать хоть что-то – но на этот раз Кави колоть не стал. Он дождался момента, когда занесённый меч пойдёт вниз, развернулся на носке передней ноги и пропустил падающий клинок мимо себя. Вымотанный уже до предела Лорд-Хранитель подобного не ожидал; лезвие его меча уткнулось в землю, и Кави резким, до невозможности пафосным движением – и в этом смешном пафосе делаясь похожим на какого-нибудь прямо-таки лилльского палача – сверху вниз перерубил меч Содары у самой рукояти.
Человек, тяжело и обречённо задыхаясь, распрямился. Отбросил бесполезный обломок, жестом приказал воинам оставаться на месте. Повернулся к Кави.
Эльф поднял Пагди, медленно выпрямил руку и поднёс меч к лицу Содары. Он повернул лезвие сперва одной стороной, затем другой, так, словно вид клинка должен был в чём-то убедить недавнего противника.
– Ритам, – сказал Кави.
Наступило продолжительное молчание.
Содара встряхнул головой, с силой обтёр окровавленное лицо обеими руками и, отрывая мокрые ладони, просипел:
– Ритам.
Капитан убрал палец со спускового крючка.
А уж после переправы какие-либо сомнения в справедливости того совершенно очевидного наблюдения, что принц Содара поправляется, отпали окончательно.
– Я же говорил, – повторил сударь капитан, – только напрасно полтаблетки потратили.
Содара неопределённо повёл плечами, словно извинялся за проявленную им подозрительность: именно он настоял на том, чтобы одну из частей разделённой напополам пилюли употребил Немец. Вторую половину принял сам Лорд-Хранитель; ещё по полоти чудодейственного средства досталось двоим наиболее тяжело захворавшим гвардейцам. Лекарством менее – по словам человека – мощного образца Немец решительно пренебрёг, предпочитая возложить свои чаяния на микстуру «тетрациклина».
Чаяния оправдались: исцеление, убедительное исцеление пришло ко всем – за исключением, разумеется, сударя капитана, каковой и без того ежели на что и сетовал, так исключительно на впустую истраченную половину пилюли.
Кави, однако, вполне понимал положение Содары и отнюдь не собирался упрекать принца в чём бы то ни было.
– Ладно, – вздохнул сударь капитан, взвешивая в ладонях два крохотных полупрозрачных футляра с пилюлями, один из которых оказался уже опустошён чуть более чем наполовину. – Четырнадцать жизней. Решать тебе, Содара.
– Ваше Высочество, – безотчётно поправил принц, но безо всякой акцентуации, а вернее, из желания разговаривать на одном языке с тем, кого признал равным себе. Кави же, куда более знакомый с личностью пришельца из иного мира, испытывал совершенную убеждённость, что в конечном итоге все и всяческие разговоры станут вестись именно на языке Немца. – Ты уверен, что маги Академии не смогут разгадать секрет твоего снадобья?
– Понятия не имею, – повёл плечами сударь капитан, – попытка-то не пытка… Но только нет здесь никакого секрета, обычная химия.
– Химия… кое-кто в жёлтом крыле занимается и вопросами взаимодействия стихий. Но узнать точнее мы покамест не можем: надобно дождаться возвращения гонца.
– Ты объяснил, чтоб он в городе ни к кому не приближался?
– Разумеется, капитан Немец, разумеется. Однако если проклятие исходит лишь от тебя…
– Не «проклятие». Не «проклятие», чёрт возьми! Просто – болезнь. Я, допустим, тебя заражаю, ты – следующего. Сам говоришь-то: сеструха твоя слегла? Слегла. Гвардейцы. Теперь солдаты.
– Спокойно, капитан. Всё это так, но ведь хворь Севати развивается много медленнее моей. А с тех пор, как мы проследили за фокусником, что-либо в характере хворобы могло и перемениться.
Сударь капитан придержал коня:
– Да сколько я должен одно и то же долдонить. Медленней – но развивается. Что изменится-то? Божьим духом все поправятся? Не прячь ты голову в песок, Содара. Думай. Спасти ты сейчас можешь – четырнадцать человек.
Принц промолчал и отвернулся. Рот его сжался в привычную уж горькую линию.
Увы, подумал Кави. Он глубоко понимал ныне суть духовного терзания Лорда-Хранителя. Дело было не только в том, что отец-император, отправляясь в тяжёлый, но, как было известно эльфу, победоносный поход, оставил сыну цветущую столицу – затем лишь, чтоб по скором уж прибытии узреть город во власти чудовищного поветрия. Судьба жестока в своих забавах, и воля суров лежит вне пределов человеческой власти – равно же как и человеческого разумения.
