class="p1">— Хисорен, что ты предлагаешь?
— Я? — фальшиво изумился наставник основ рукопашного боя. — Ничего. Мы ничего не можем с ним сделать. У нас под боком появилась непонятная гадина, а мы НИЧЕГО не предпринимаем.
— Хисорен, ты о чём?
— Это убийца. Неконтролируемый убийца, — голос наставника стал ещё мрачнее.
— Хисорен, прекрати панику! — одёрнул его Варан.
Наставник по основам рукопашного боя нервно рассмеялся.
— Панику? Варан, я видел его настоящие глаза. На такого нельзя наложить ограничения здесь, в нашем мире. Я лишь однажды сталкивался с подобным, и, поверь, мне хватило на всю жизнь. Да это просто бесчувственная машина для убийства, которую по какому-то недоразумению запихнули в тело ребенка!
Неправда!!! Что они себе тут возомнили? — возмутилась я, поняв, что обсуждают именно меня.
Было дико обидно, что все они обо мне столь нелестного мнения. Все наставники, как один, считают, что я недостойна существовать. Кое-как встав с узкой койки, я, покачиваясь (или это окружающий мир всё никак не хотел успокоиться?), побрела к выходу. К той самой прихожей, где собрался «совет». Резко толкнув дверь, я встретилась с изумлёнными и недоумёнными взглядами. Похоже, наставники даже не слышали, как я встала.
— Так значит, я выродок, который даже не имеет право на существование?
Горло сжималось от рыданий, рвущихся наружу, но я загнала их подальше и крикнула:
— Почему вы молчите? Почему вы так легко рассуждаете о чужой судьбе, сидя в удобных креслах, но не решаетесь высказать это прямо в лицо тому, кого вы так свободно осуждаете? Почему?
Магистр Дэриван первым не выдержал моего требовательного взгляда и отвернулся. Следом опустили глаза Берилан и Хисорен. И только Варан, не дрогнув даже, смотрел прямо на меня. В то время, как все подавленно молчали, именно страж решился мне ответить:
— Мы не имеем права выпускать в мир чудовищ. Институт стражей был создан, чтобы поддерживать порядок в Империях, а не привносить дополнительный хаос.
— Надо же, — фальшиво изумилась я. — Чудовище. А с чего вы взяли, что я чудовище? Я, а не те, кто сианами издевается над более слабыми и безнаказанно насилует младшекурсников?
После этих слов не выдержал даже страж Академии. Как необычно: взрослые спасовали перед малолетним ребёнком. Ничуть не радуясь этой победе, я побрела к выходу, подхватив по дороге лежащую на тумбочке рубашку. Пол неприятно холодил босые ноги, но возвращаться и искать обувь у меня не было никакого желания.
* * *
Стоило Дарку выйти, как все облегчённо перевели дух. Будто что-то невидимое, но дико давящее на плечи, исчезло вместе с его уходом. И все находящиеся в комнате наставники прекрасно знали, как именно называется это «что-то», но от подобного знания становилось только хуже. Ведь если подумать — никто среди них не обладал подобным уровнем силы, чтобы вот так давить на окружающих. Заполнившая помещение тишина оглушала и настораживала.
— Так где ты видел подобное выражение глаз? — Варан поинтересовался тихим шёпотом, будто боялся, что мальчик, уже отошедший на три десятка шагов, может услышать, о чём здесь говорится. Хисорен недоумённо глянул на стража Академии, видимо, не поняв смысла вопроса, а потом невесело улыбнулся:
— Хотя в данном случае я мог ошибиться. Сильно ошибиться.
— Ты о чём?
— Быть может, он не станет чудовищем… в отличие от некоторых наших выпускников.
— Глаза, — подтолкнул страж Академии, — где ты их видел?
— Видел? — Хисорен непонимающе посмотрел на Варана и остальных, напряжённо ожидающих его ответа, а потом пожал плечами и бросил, поворачиваясь к выходу: — Да на мосту. Как и каждый из вас.
— Точно! — воскликнул Берилан. — А “кокон”, похоже, ограждал от преждевременного слияния с неокрепшим разумом ребенка. А теперь он поврежден… Что будем делать?
— Думать надо, — отозвался Варан. — Если сообщим в Центр Исследований, то мальчонку немедленно заберут и превратят в подопытного слукса.
— А если он и так оттуда? Ведь пройти инициацию, кроме как на Мосту, невозможно.
— Считается невозможным, — поправил Варан. — Но за мальчишкой, похоже, кто-то стоит. И присматривает. Предлагаю не торопиться и просто наблюдать.
— Разумно ли?
— Ему больше некуда идти, он сам так сказал. А про наши догадки прошу никому не говорить. Всё же это пока только наши предположения.
Добравшись до комнаты, я пластом упала на кровать и моментально отключилась. Проснулась спустя какое-то время от дикого голода. Такой голодной я себя никогда ещё не чувствовала. Даже когда неприкаянной душой бродила по улицам Ночного Города.
Резко вскочив на ноги, я тут же упала обратно, так как окружающий мир вновь пришёл в движение, а восприятие никак не могло к этому приспособиться. Следующая попытка встать оказалась успешнее, а через пару минут я более-менее привыкла к своему состоянию. Или оно нормализовалось и стало практически незаметным.
И тут меня накрыла волна боли. Ноги подогнулись, и я беспомощно скорчилась на полу. Боль, цунами пройдясь по телу, сконцентрировалась в районе груди, где то затихала, то усиливалась в такт сердцебиению.
Я долго лежала на полу, надеясь, что всё пройдёт. Но нет, боль не собиралась меня оставлять. Впрочем, как и голод. Так что дальше лежать было просто бессмысленно. По-идее уже наступила ночь, так что можно решиться на вылазку. Кое-как поднявшись на ноги, я взяла баночку с мазью и вышла из комнаты. Зайдя в один из ближайших душей, я стянула с себя рубашку и майку, однако никаких внешних повреждений не обнаружила. И наставники говорили, что физически я здорова. Тогда отчего оно так болит? Зачерпнув мази, я начала втирать её в грудную клетку. Толку чуть. Приятная прохлада ни на каплю не притупляла рвущую, как изголодавшаяся собака кусок мяса, боль.
Наведавшись на кухню и подчистив запасы фруктов, я с отвращением подумала, что столь крупная кража вряд ли останется без наказания, но решила махнуть на это рукой. Переживу как-нибудь. Если мне вообще позволят это пережить.
Сегодня я даже не пошла тренироваться. Впервые за четыре месяца. Съев пару фруктов, я направилась обратно к комнатам младшекурсников, но отойдя буквально на двадцать шагов от столовой, упала на колени. Боль скрутила внезапно, полностью выбив воздух из лёгких. Я не могла даже закричать, лишь лежала, скукожившись на каменном полу среди рассыпанных фруктов, и беспомощно всхлипывала.
Наконец боль отступила, вновь сконцентрировавшись в районе сердца, зато эффект движения-покачивания, а также замедления-ускорения обострился, и, наверно, именно из-за этого начала болеть голова.
Кое-как поднявшись, то и дело натыкаясь на стены, я направилась к комнате, периодически сползая на пол, чтобы отдышаться. Казалось, моё тело стало чужой тяжёлой одеждой, мешающей
