пирожных. Вытерся бы. Это… а вы чего здесь, а не там? — поправил он расстёгнутый китель и указал в сторону коридора.
— А они по балконам шастают! — воскликнула Света.
— Ха, толково придумано… — обрадовался Иван Иванович, но встретился тут же с грозным взглядом Светы, державшей руки в боки. — Кхм, в смысле, ну надо было… как-то… более романтично подойти к этому вопросу.
— Иван Иванович, я пришёл забрать вашу дочь с собой! — радостно заявил Артём, протянув цветы Кузнецову.
— Не туда, — шепнул я ему на ухо, и переправил его руку в сторону Светы.
— Светлана, я тебя люблю и готов с тобой пойти, хоть на край матушки Земли! — весело зарядил Артём.
— Не пой… — начала говорить Света.
— Забирай, зять! До встречи в ЗАГСе, — сказал Иван Иванович, обнял нас по очереди. — Доча, папа занят, у него тоже гости, — повернулся он к ней и поцеловал её в щёчку.
Я встретился взглядом с Женей, которая показала мне кулак. Потом правда подошла и поцеловала, пока Артём обнимал свою невесту.
— Палыч, давай по писю… эээ, по маленькой! — крикнул Кузнецов, удаляясь из зала.
— И почему-то, я так и знала, что вы чего-нибудь да исполните, — сказала мне Женя, встав рядом со мной.
В зал вошёл улыбающийся Алик, до конца разряжая обстановку. Ему по балконам прыгать не надо, чтобы попасть в квартиру. Он на свадьбе личность нейтральная, и нашим и вашим. Попробуй не пропусти, так компромат какой-нибудь снимет.
— И как ты только, Родин, все успеваешь? И выкупы делать и по балконам прыгать!? — спросил фотограф.
— Научу как-нибудь. Работайте, маэстро. Снаружи как обстановка?
— А, — отмахнулся Ветров. — Пока нормально. Никодимыч про прапорщиков все уши прожужжал, сейчас перешли к распитию того, чем вы откупались.
— С каких бутылок начали? — задёргался Тёмыч. — Там… как бы…
— Покупное шампанское в буханке. Кстати, пришлось еще одного туда отнести. Без потерь не получается. А сейчас все перешли на натур продукт! Не волнуйтесь, пьют в основном мужики. Женщины только закусывают.
Алик начал делать ещё снимки молодожёнов. Сначала простой поцелуй, затем на балконе на фоне города.
— Так, а сейчас крупный план лица невесты. А Тёмыч нежно её целует в лоб… Есть! Теперь просто друг на друга, смотрим… просто забудьте про всех… вы тут вдвоём… хочу увидеть нежность… вот такую нежность, замерли! Стоп! Снято!
Наше появление из квартиры было встречено громкими овациями со стороны бригады жениха и шокирующими взглядами со стороны помощниц невесты.
Через несколько минут, мы уже слушали знаменитую мелодию Мендельсона в коридорах дворца бракосочетаний. Правда, пока был не наш выход в зал регистрации, но атмосфера уже соответствовала.
— Вспомнил тут про одного прапора. Женился он как-то на одной, но нужно было побыстрее это всё замутить… — продолжал свой цикл историй про знаменитых прапорщиков Никодимыч.
— Тёмыч, ты чего? — спросил я, заметив, что наш друг не находит себе места, перемещаясь из угла в угол.
— Да как-то, не по себе. Может, отменим всё, а?
— Тебе вроде в голову туфель не прилетал. Поздно пить «Боржоми», — сказал я, останавливая Артёма. — На меня смотри. На три секунды вдох… на семь секунд выдох. Успокоился?
— Я похоже на пять секунд выдохнул, надо ещё раз.
— Ты бы сел. В ногах правды нет, — сказал Макс, наливая себе стакан минеральной воды.
— И пить хочу, — кинулся Тёмыч к бутылке в руках у Макса, схватил её и залпом опустошил. — А есть ещё?
— Она ж противная? — сказал Костя.
— Ни чё такая. «Баталинская»! Надо запомнить, — произнёс Артём, и я понял, какой я растяпа.
— Водохлёб ты недоделанный. Ты чего выпил? — спросил я. — Она же как эффективное слабительное средство идёт!
— Ой-ой, и правда… эффективное, — сказал Артём, хватаясь за живот. — Припёрло быстро.
Мы направились с ним к выходу, чтобы достичь туалета. По законам подлости, именно в этот момент подали команду «К барьеру!». Сейчас должна была начаться церемония.
— Серый, это что-то. Я долго не протяну.
— Представь, что ты в самолёте. В герметичной кабине на высоте 5000 метров. Деваться тебе некуда, — сказал я, утирая у него пот со лба.
— Давай на 6000. Повыше вроде.
— Хоть в стратосфере. Ремень расслабьте, товарищ Рыжов, — сказал я, снимая с его головы фуражку, и передал его Максу. — В помещении головной убор снимают. Лучше?
— Тёмыч, у меня прапор один был. В трубопроводных служил. Там система есть, если где прорывает, они чёпики специальные в…
— Никодимыч! — хором крикнули на него все собравшиеся.
— Это как вариант.
Торжественная церемония началась. Всё как и всегда — представитель ЗАГСа читает речь, спрашивает не передумал ли кто-нибудь из брачующихся. За спинами покашливания, смешки, всхлипывания и слёзы. И только один человек сейчас испытывает смешанные чувства.
Тёмыч стойко держится, периодически переминаясь с ноги на ногу. Я начинаю замечать, как он напрягается. Пока молодожёны идут ставить свои росписи, мы пододвигаемся с Женей друг к другу.
— Что у вас опять не так? Вы чего с женихом сделали? Он течёт, как мороженное в жару, — спрашивала она, хватая меня за руку.
— Есть некоторая физиологическая потребность в быстром завершении официальной части, дабы нашему жениху…
— Родин! — шикнула Женя на меня, продолжая улыбаться, когда Алик перемещал свой объектив на нас. — Так и скажи, что Артёму нужно в туалет.
— Ему не просто нужно. Очень и очень острая нужда.
Была надежда, что церемония пойдёт быстрее, но она ещё дольше затягивалась. Как только объявили, что пришло время поздравить новую советскую семью Рыжовых, я стал свидетелем рождения нового героя комиксов ДиСи, по аналогии с Флэшем.
Артём не просто включил форсаж, а преодолел все звуковые и световые барьеры в своём стремлении оказаться на «белых горах». И не было более счастливого человека, чем наш Рыжов, когда он покинул уборную.
Оттого, наверное, и следующие фото получались очень хорошо, как отмечал Альберт.
— Тёма красавчик! Прям счастьем светишься! Вот так! — продолжал креативить наш маэстро. — Света а ты прикрой глаза, и улыбайся. Скромнее, будто в детстве медвежонка любимого обнимаешь.
Затем всё переместилось на крыльцо ЗАГСа. Общее фото, пару снимков молодых со свидетелями, с родителями, с бабушками и дедушками, с кем-то из родственников, просто «не пойми с кем», и наконец-то кортеж двинулся вперёд.
Не могли проехать мимо возложения цветов к вечному огню на площади, носящей народное название «прищепка». Такое название получила она из-за памятника — стрела высотой двадцать метров в виде двух штыков, которые соединяются связкой с памятными датами. Рядом захоронения воинов и обычных жителей, революционеров и красноармейцев в разные периоды защищавших город.
Здесь Алик развернул очередную бурную деятельность по запечатлению мгновений
